– 8 – [У комбата свои дела и заботы. Он солдатами в бою не руководит. Он не касается их. Он их даже в лицо не знает. Ему нужно держать в руках командира роты, чтобы он выполнил боевой приказ (приказ был выполнен ротой). Ему нужно, чтобы в роту связь была и звонил по телефону. Ему приказы идут сверху по инстанциям. Приказы в роту приходят сверху по инстанции. Это не (выдумки) личное желание командира полка. Это приказ дивизии. Что дивизии, бери выше! Это директива Армии и Фронта. Приказы сверху идут всё быстрей. И вот вызывают к телефону (по приказу) Ваньку ротного.
– С рассветом возьмёшь деревню! Кровь из носа!
– А как её брать?
– На то ты и ротный. В душу твою мать! У тебя один выход. Или ранит, или убьёт. Потерь будет много? Война без потерь не бывает! За это ругать не будем! Деревню возьми!] Кто же выходит гонит солдат на [верную] смерть? Опять же я, Ванька ротный. [У комбата две дороги.] От КП батальона [идут две дороги] на передний край вьется тропа. По ней [По одной, что идёт на передок] бегают телефонисты и связные в стрелковые роты, а по другой в тыл от КП батальона [на КП полка] комбат ходит, когда его вызывают в полк. Он надевает [потрёпанный] потёртый полушубок, заляпанный грязью и глиной и прожжённый в нескольких местах. На плече вырван клок белого меха, вроде от пули. На лице у комбата [появляется] озабоченный и усталый вид, [человек] он вроде страдает бессонницей и переживает за общее дело. При докладе он обязательно [представит] вспомнит ротных, как бестолковых и бессовестных людей и [лодырей]. [Кивает – мы приказ получим!]
– Уж очень он боязлив! – скажет комбат командиру полка, между прочим. У командира полка глаза лезут на лоб, что бы он делал без такого комбата %%%% [и настойчивость способного комбата]. [У командира полка три батальона, а это на мало ни много, всего восемь рот. Да если прибавить всякой вспомогательной тыловой братии, вот тебе и больше тысячи будет. На днях придёт пополнение, в ротах перевалит за сотню, и в полку считай за две тысячи штыков будет. Тут только смотри, куда их стрелками на карте направить! %%%] Командиру полка не важно, кто там [живой (или мёртвый) а кто убитый] сидит впереди. Он даже фамилии командиров рот не знает. Да и зачем их держать в памяти, сегодня [ротный лейтенант (один из них)] он жив, а завтра его нет. [Хватит философствовать! Смотрю вдоль дороги.] Вроде наш старшина с харчами идёт [по дороге тащится]. Солдаты всколыхнулись и [дребезжат] отвязывают котелки, высыпали на дорогу. Вышли на дорогу, смотрю, а Татаринов со своими уже стоит. [Солдат накормили.] После кормежки в роту явился комбат со своим замполитом. Велели на дорогу нам выходить. Мы впервые увидели свой батальон в полном сборе. Пока мы на дороге топтались, ровнялись и строились, нам подали команду с дороги сойти [назад в снег].
– Освободить проезжую часть!
– Командир полка, Карамушко едет!
– 9 – По дороге в легких саночках фыркает жеребец [иноходью]. Пыля порошей [и брызгая снегом,], он иноходью приближается к нам. Сам Карамушко, так сказать, решил показаться солдатам и [взглянуть на нас] оглядеть своё полковое войско. Вот, смотрите, каков у вас командир полка! [Никто из солдат не имеет представления, кто и какой собственно в тылу %%%%] Губи [у него плотно сжаты] поджаты. С правой стороны от носа залегла глубокая складка, как знак вопроса. Лицо рябоватое, нижняя скула многозначительно отвисла [выдвинута]. [Один глаз %%% прикрыт.] Попробуйте всё это проделать на своём лице, взгляните в зеркало и вы представите каким был Карамушко. %%% Жеребец размашисто бросая ногами, брызгая слюной и [вытаращив] вывалив навыкат глаза, был похож на разъярённого зверя. Из-под ног в стороны летели комки снега и попадали прямо в лица, стоящим у дороги солдатам. Солдатам успели подать команду смирно и они застыли, стоят [от испуга] не моргая глазами. Утирать лицо в пассаже нельзя. За лёгкими саночками верхами скачут солдаты телохранители, одетые как офицеры в цигейковые полушубки. На груди прижаты новенькие автоматы. Я взглянул на комбата. Лицо у комбата сияло. Он вытянулся в струну [в пружину, как столб] и готов был за взгляд Карамушки [пойти на смерть] тут же умереть. Карамушко не останавливая жеребца, пронёсся дальше по дороге. Там за поворотом [дальше по дороге] стоят ещё батальоны, [им дана команда и они] ждут его появления. Вот копыта скрылись за поворотом. Послышалась команда – "Вольно!" Комбат объявил:
– На марше ночью не курить! Из [этого] сказанного на счёт курева нам стало ясно, что мы будем стороной обходить город Калинин. Хотя маршрут, куда мы идем, нам не объявлен. Комбат пружинисто прошелся вдоль строя. Посмотрел из-под бровей на командиров рот, улыбнулся солдатам и хотел что-то сказать. На его улыбку в строю кто – то громко хихикнул, на [него] солдата тут же шикнули. [и он] Солдат осёкся. Комбат не стал поизносить приготовленную речь. Он подал команду ротным:
– Ротными колонами за мной шагом марш! И солдатская масса, колыхнувшись, пошла месить снег по дороге. Командиры рот кобыл и саночек не имели, шли они шли [и месили снег] вместе солдатами. На повороте из-под развесистой ели выехали деревенские розвальни, комбат уселся в [них] сани, укрылся брезентом и уехал вперёд. А мы топали по дороге и месили снег всю ночь до утра. [Мы понадобились на пару минут.] Начальство [покрасовалось и] уехало в новый район сосредоточения. Для них там заранее всё было готово [натоплены %%%% и на пару]. А мы солдаты войны по морозцу и хрустящему снегу пешком да пешком!
– 10 – Мы идем по лесной дороге и лениво перекидываем ноги. У нас впереди километров тридцать пути. По рыхлой зимней дороге, взрытой лошадьми, передвигаться тяжело. В узкие полосы укатанные полозьями ногу не поставишь, приходиться всё время идти по рыхлому [снегу на обочине дороги] конскому следу. Дорога [в лесу] всё время петляет, она то скатывается под уклон, то снова ползёт куда-то на бугор. Кругом лес. На открытое пространство дорога не выходит. Мелькнёт в стороне между снежными сугробами небольшая деревушка [своими чёрными срубами], утопшая в снегу, и пропадет за поворотом. Зимняя ночь длинная, за ночь намахаешь, натолчешь сыпучего снега, дойдешь до места привала и замертво упадёшь [свалишься в снег]. Солдаты [нее разбирая дороги] ложатся, где их застала команда – "Привал!" Валяются в снегу, как трупы прямо на дороге. Тыловые любят ездить рысью, торопятся, ругаются и недовольно кричат.
– Чьи это солдаты лежат поперек дороги?
– Где командир роты?
– Почему такая расхлябанность? %%%%!
– Подать сюда его! Я поднимаюсь из снега, подхожу к дороге %%%%% Смотрю на спящих солдат и останавливаюсь в нерешительности. Картина поразительная! Люди лежат как не живые, в невероятных лозах и не реагируют ни на брань, ни на крики. Ездовой орёт:
– Освобождай дорогу, а то по ногам поеду! Я поворачиваю лицо в его сторону и говорю ему:
– Только попробуй!
– Ты знаешь кто здесь поперёк дороги лежит?
– Это святые, великомученики!
– Сворачивай в сторону! Объезжай их по снегу! Да смотри никого не задень! А то с пулей дело будешь иметь!
– Объезжай, объезжай! – подталкивает своего ездового штабной офицер.
– Видишь раненые лежат!
– Ну ежли так! То хуть бы сразу сказали!
– Он же и говорит великомученики! Повозочный дергает вожжи, лошадь забирает в сторону передними ногами, нащупывая [глубину снега на краю] край дороги. Сани наклоняются, и одной полозьей скользя по дороге, обходят спящих солдат. У солдат на дороге где руки, где ноги, где голова, а где просто костлявый зад. Его видно и сквозь ватные стеганные брюки. %%%%%%% Я подхожу к солдатам, нагибаюсь и начинаю по очереди оттаскивать их [с дороги].
– 11 – Одного тащу за рукав, другого за воротник, а третьего за поясной ремень волоку поперек дороги. Один носом снег пашет, у другого рыльце, как говорят, от снега в пуху, но ни один из них не издал ни звука, и глаз не открыл. Я их по кочкам тащу, и ни один не [трёхнулся] проснулся. Я отпускаю очередного, он собственной тяжестью падает в снег. Подхожу ещё к одному, этот лежит поперёк дороги. На подходе гружёная верхом повозка. Эта при объезде завалиться в снег. Солдата нужно тащить через дорогу за ноги. Голова и плечи у него под кустом. Солдат лежит на боку. Под головой у него вещевой мешок. Он спит и держит его обеими руками. Я беру его за ноги и волоку на другую сторону. Он по-прежнему спит и крепко держит мешок руками. Усталый солдат ради сна может пожертвовать даже жизнью, но не солдатской похлебкой и куском мёрзлого хлеба. Сон и еда, вот собственно, что осталось у солдата от всех благ на земле[и чем он ещё дорожит].
– Давай проезжай! – кричу я повозочному, идущему рядом с повозкой. На передовой мы привыкли кричать. [Слова, сказанные нормальном голосом, там не возымеют действия и не всегда их слышно]. Вся рота, как мертвая, лежит и [сопит] спит на снегу. Солдаты спят после изнурительного перехода. Я и сам еле стою на ногах, постоянно зеваю, тяжёлые веки липнут к глазам, голова валится на бок, ноги заплетаются. Что там ещё? Вопросы меня мало волнуют. Какие вам ещё часовые, мы у себя в глубоком тылу [в лесной глуши]! Ни одного солдата сейчас не поставишь не ноги! Я отхожу от дороги, делаю несколько шагов по глубокому снегу и заваливаюсь в него.
