– Мне кажется, я понимаю ход твоих мыслей, конечно это будут украшения. Их можно разрознить, разобрать на части, а камни переогранить. Утварь, резные изделия из камня продать сложнее, их легче узнать.
– Прямо в точку. Более половины стоимости таких изделий составляет работа художника или ремесленника, поэтому они легко узнаваемы. Так что ты будешь ждать до тех пор, пока не будешь абсолютно уверен в каналах сбыта, а до этого будешь по частям продавать украшения. Именно эти вещи всплыли в Бейруте Потом они отправляют туда все оставшиеся кольца и ожерелья. Мы вступили в игру в середине второго действия.
– Так что все остальное по-прежнему спрятано в окрестностях Афин. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
– В Афинах ничего больше нет. У Миклоса и так было слишком много трудностей с отправкой, чтобы оставлять там что-либо еще. Весь ребус отправки драгоценностей в Бейрут через Триполи и караванную тропу был просто продиктован паникой. Миклосу казалось, что набоб держит под контролем все прямые связи с Бейрутом. Если бы у него были еще и золотые изделия, он отправил их, не задумываясь. Нет, они находятся там же где и были: на острове с разбитым самолетом.
Кен выдвинул из подлокотника кресла пепельницу и медленно затушил в ней сигарету. Когда он, наконец, посмотрел на меня, глаза его весело заблестели и уголки рта тронула улыбка.
– Когда мы вылетаем?
– Завтра в девять тебя устроит? Возьмем мою "Дакоту". Мы можем опять сесть на Саксосе, а потом за полчаса добраться на лодке до Кира.
– Тогда у тебя будет новый второй пилот, – кивнул он.
Часть четвертая
24
В половине седьмого я уже смотался из аэропорта, забежал к себе в отель переодеться в летний костюм и отправился в "Уаддан". Я собирался спокойно провести вечер, и если кому-нибудь хотелось обыскать мой номер, то у меня не было возражений.
Кен по-прежнему держался в тени, поскольку его появление могло спровоцировать набоба на какую-нибудь глупость, а до девяти часов утра лишних неприятностей мне не требовалось.
В баре отеля почти никого не было. Большинство его посетителей в это время ужинало в ресторане, из-за дверей которого сюда доносился гул и позвякивание посуды. За столиком у стены сидели Роджерс и Ширли Берт. Я помахал бармену и направился к ним.
– Привет, ребята. Что вы пьете?
Ширли подняла голову и выдохнула сигаретный дым мне в живот.
– Виски. Собираюсь начать второй галлон.
Роджерс сразу засуетился и сказал, что собирается поужинать. Тем временем появился бармен, я заказал два виски и присел к ним за столик.
На Ширли была та же самая блузка, в которой она мне впервые встретилась в Афинах. Она выглядела даже несколько вызывающе, он не давала повода для фамильярности. Вот и сейчас Ширли задумчиво вертела в руке бокал.
Я закурил и протянул ей пачку, но она, не глядя в мою сторону, выудила из пепельницы недокуренную сигарету и показала ее мне.
Сегодняшнему вечеру предстояло стать Ночью Скорби в старом "Уаддане".
Роджерс покончил со своей выпивкой и встал из-за стола.
– Я думаю мне пора немного подкрепиться. До свидания, мисс Берт. Пока Джек.
Все это время он почему-то старательно избегал смотреть мне в глаза, повернулся и неторопливой походкой делового человека отправился в зал ресторана.
Бармен принес наш виски. Ширли покончила со своим бокалом и тут же сделала порядочный глоток из нового. Меня это удивило: во время нашей последней встречи в Афинах она себе такого не позволяла.
– Твое здоровье, сестра Берт, – сказал я и одним махом выпил свою порцию.
– Как поживает наш общий друг? Не думаю, чтобы он пал жертвой голодного верблюда. Но если это случиться мне хотелось бы запечатлеть это на фото.
Я ее прекрасно понял. Сегодня Ширли собиралась утопить в виски все надежды, которые она связывала с Кеном, но в то же время не смогла удержаться от упоминания его имени. Кроме того, Ширли честно предупредила о своих намерениях на сегодняшний вечер.
– У меня есть идея. Почему бы нам не уделить еще некоторое время этому напитку, а потом отправиться в один итальянский ресторанчик, который я знаю тут неподалеку.
– Не стоит беспокоиться, – огрызнулась она. – Если ты хочешь провести вечер и пить виски, то добро пожаловать. А если ты будешь со мной сюсюкать, то можешь убираться к черту.
– Не моя забота помогать тебе забыть своего приятеля. В данном случае я действую исключительно в собственных интересах.
Она явно не поверила мне, но все-таки решила, что это пойдет ей на пользу.
– Кроме той части, в которой ты упоминаешь о еде, все остальное мне вполне подходит, так что можешь остаться, – она допила виски и помахала бармену. Мы заказали два виски со льдом (поменьше льда и побольше виски).
Как только он выполнил наш заказ, она подняла свой бокал.
– Твое здоровье. А мне про тебя кое-что известно, мистер Клей.
– Про меня все что-нибудь да знают. Но не настолько, чтобы засадить меня в тюрьму. Будь здорова.
– Как давно ты знаком с Китсоном?
– Брось ты это, – оборвал я. – Не стоит говорить на эту тему, ни к чему хорошему это не приведет.
– Слишком много свалилось на мою голову за последние дни, – медленно подбирая слова, сказала девушка. – Получилась жуткая комбинация. Сначала я потеряла голову, переживая его смерть. Потом узнала, что он жив и просто ушел от меня. Я могу вынести что-нибудь одно. Два таких случая – это уже перебор, – Ширли пристально посмотрела мне в глаза. Она уже выпила достаточно спиртного, чтобы наконец попытаться сфокусировать свое внимание именно на чем-нибудь одном. – Мне кажется, все это время ты знал, что он жив. Это правда?
– Я просто догадывался, – признался я.
– А тебе не приходило в голову поговорить об этом со мной?
– Нет. С какой стати? – разозлился я. – Вся эта история уже начинала действовать мне на нервы. – Кто ты в конце концов? Неделю назад я даже не подозревал о твоем существовании, а еще через неделю забуду и думать. Если Кену нужно было изобразить свою гибель, это было его дело, а не твое.
– Ах, да, фронтовые друзья, – криво усмехнулась она. – Настоящие мужчины.
Я уперся локтями в стол и наклонился к ней.
– Все верно. Фронтовые приятели. Я с Китсоном уже летал на одном самолете, когда ты еще сомневалась, будет ли расти твоя грудь?
Моя тирада ее достала. Она неожиданно покраснела, в глазах выступили слезы. Но Ширли сумела взять себя в руки.
– Хорошо. Прости мне это ребячество. Дай мне носовой платок.
Я выполнил ее просьбу. Она осушила глаза, достала из сумочки пудру и привела себя в порядок. Тем временем мне удалось покончить со своей выпивкой. Ширли посмотрела на меня и подвинула свой бокал.
