– Остались-с, хотя в Европе расплачиваться ими нельзя-с, но я так понимаю, – вы к дикарям едете, – заговорщицки наклонился ко мне клерк, потому и талеры берете и бумажных ассигнаций вам не надо. Есть у нас в закромах «известная монета»[121] как не быть, ее же пытались на внутренний ранок по 3.5 рубля пустить. Помните у Некрасова: «рублевиков, лобанчиков полшапки насуют». Мы ее по весу продаем, изымаем помаленьку у населения и на вес в переплавку, еще ювелиры берут, там золото качественное, лучше нидерландского. А лажа на нее почти нет, идет как золотой лом, по весу.
Россия почти сто лет чеканила золотые монеты точь в точь, как выглядела другая торговая монета – Нидерландский дукат, на лицевой стороне которой был изображен рыцарь в латах, держащий в латной перчатке пучок стрел, поэтому монету называли «арапчиком» – считалось что воин – это араб, то есть «арап», или «лобанчиком» – от слов «забрить лоб в солдаты», раз воин – значит, забрили лоб, лобанчик, «пучковым» – это понятно, от пучка стрел. В официальных финансовых документах она стыдливо именовалась «известной монетой» и этими золотыми оплачивались экспедиции русского флота за границей, италийский поход Суворова, а самая массовая чеканка была проведена при Александре I, для оплаты заграничного похода русской армии, да и братец его, Николай I выдавал в войска, участвующие в походах в Венрию и Трансильванию именно дукаты, чеканившиеся на Санкт-Петербургском монетном дворе, причем, часто монеты несли обозначения года, когда Нидерланды не чеканили этой монеты. Почему так происходило, да потому, что все знали, как выглядит голландский дукат, а как выглядит русская монета не знали, вертели в руках, менялы брали ее с большим лажем, а на дукат он был минимальный. В конце концов, голландцы выразили протест и при Александре Освободителе, отце нынешнего императора, чеканку «известной монеты» прекратили. Мне нужно было золото, причем, хорошей пробы, а на русских дукатах проба часто была чуть выше, чем на голландских и вес отличался хоть чуть-чуть, но в большую сторону и никогда не меньше. Поэтому на остаток русских рублей на счете я заказал четыре с половиной тысячи лобанчиков. Еще заказал 20 русских монет по рублю и двадцать золотых десяток, те и другие с профилем Александра III и двуглавым орлом на оборотной части, на случай, если кто из абиссинских вельмож попросит показать, как выглядит русская монета, не забирать же потом монетки у него – придется оставить как подарок, поэтому попросил новенькие и блестящие русские монетки, не потертые в процессе оборота, чтобы выглядели так, как только что из-под пресса. Клерк обещал все подготовить в течение двух дней.
Пришел вагон с припасами, снаряжением, продуктами и фуражом. Титыч стал все проверять, в помощь ему отрядил Павлова (он в наряды не ходил, как казначей и каптерщик) и старшего урядника семиреков, Нефедыча, который выполнял те же функции у казаков. Все прибывшее делилось поровну. Казак сначала уперся, зачем вам фураж, у вас и лошадей-то нет. Павлов позвал меня на помощь и я объяснил казаку, что мы будем закупать или нанимать ослов на месте, а их кормить придется и ослиная орава будет в два раза больше, чем у вас лошадей. Кстати, я что-то не видел бричек среди привезенного добра, надо ведь лошадок прикупить для них, за свои-с. Брички нашлись в разобранном состоянии и мы не стали их собирать, Павлов и Нефедыч сказали, что все на месте, вместе с запасными колесами, поэтому, демонстрацию тачанок отложим на время после прибытия. Попросил интенданта вместе с каптерщиками посмотреть лошадок здесь, на следующий день они уехали смотреть и вернулись расстроенные: просят по 120 рублей за лошадь и Нефедыч говорит, что они в пустыне сдохнут. Попробуем купить у местных, не может быть, чтобы там лошадь была дороже, уж за 120 талеров как-нибудь сторгуемся. Вроде все сошлось по снаряжению, даже открыли по банке консервов попробовать – вполне съедобно.
С хранением продуктов тоже возникли проблемы. Дело в том что в здании казарм ранее размещались зерновые склады купца Сабанского, отобранные у него за участие в польском восстании 1831 г. Еще с времени зерновых складов, здесь жили крысы, вытравленные разве что при эпидемии чумы 1837 г. (и то, подозреваю, что не все, «племенное стадо» осталось), поэтому все продовольствие складывалось вверху, так чтобы грызуны туда не добрались (добрались все равно!), а патроны и пулеметы их мало интересовали. С крысами пытались бороться: отрава крыс не брала, покусанные коты-крысоловы разбежались, та же участь постигла фокстерьера, обученного охоте на грызунов, предлагали даже вырастить из крысы «крысоеда», посадив несколько крыс в железную бочку, чтобы они поедали друг друга пока не останется один «крысоед», кончилось тем, что крысы в бочке банально издохли.
В конце концов, доведенный до отчаяния живучестью крыс, интендант приказал обшить ящики с крупами, галетами и мукой жестью, а консервные банки и так крысы не проедали. Выбирать не приходилось, других подходящих зданий казарм со складами не было, да и казармы специально для размещения войск еще только начали строиться. Обшитые жестью ящики с продовольствием пригодились во время морского путешествия, иначе корабельные крысы попортили бы нам немало продуктов, так что, потом все вспоминали интенданта добрым словом, а сейчас казачки, раскраивая листы жести, его тихо материли. На упакованные ящики поверх рогожи краской наносилась маркировка, что внутри находится, это также, как показал дальнейший опыт, сильно облегчило нам жизнь потом, когда груз несколько раз «перетасовывался» местными грузчиками… С синей полосой были подарки, с зеленой – оружие. Маркировкой занимался интендант, в особую тетрадь он записывал содержимое ящика и его вес. Естественно, ящики с цветной маркировкой потом опечатывались изнутри, по обвязанному шпагату, потом еще раз поверх рогожи и хранились отдельно, за ними был постоянный пригляд и охрана.
Груз уже превысил 2500 пудов и практически все стандартные ящики были заполнены. Караван потребует около 300 мулов, французы обещали посодействовать их закупке у местных, якобы, мул поднимает около 10 пудов и более. Выходит, что этот неспособный к размножению потомок осла и лошади – ни разу не видел этих животных, поэтому не могу сказать сам, а полагаюсь на мнение экспертов, грузоподъемнее, чем вьючная лошадь?
Отправил из штаба округа телеграмму Обручеву, доложился по личному составу: все прибыли, потерь больными и ранеными нет, по списку 7 офицеров 117 нижних чинов, 1 отставной поручик – командир добровольцев, 40 добровольцев, врач и фельдшер, интендант возвращается в Петербург, посадив нас на пароход.
Больных, раненых, числящихся в бегах нет.
Все заказанное вооружение, амуниция, продовольствие и фураж получены в надлежащем порядке. Проведена их упаковка во вьючные ящики.
Завтра забираю деньги из банка, жду представителя с подарками негусу, князьями их женам. Когда объявят о вручении знамени и где это состоится. Какую форму мне одеть для представления генерал-губернатору?
Вечером пришла телеграмма: Подарки с представителем от Министерства двора отправлены. Проводы и молебен через 10 дней, в воскресенье. Пароход Доброфлота «Орел» высадит миссию в Джибути. Пока будьте в форме по военному ведомству. Дипломатическую можете одеть по прибытии при встрече с французским консулом. Интендант остается вместе с миссией.
Утром собрал свой штаб, объявил о дате отплытия. Присутствовали все командиры и доктор с интендантом. Сказал, что в следующее воскресенье возле парохода будет вручение знамени миссии, потом молебен, в заключение торжественной части пройдут артиллеристы строем и проедут казаки.
– Поэтому приказываю: провести строевые учения и привести в порядок парадную форму, начистить оружие, чтобы блестело, не говоря о сапогах. Лошадки должны быть как на картинке, вычищены, гривы и хвосты равномерно подровнять. Всех нижних чинов подстричь, а то некоторые выглядят как разбойники с большой дороги, это больше к вашим казакам, господин подъесаул, относится, да и среди артиллеристов многие заросли, не правда ли, господин барон. Добровольческий отряд хоть маршировать и не будет, но стоять будет в первых рядах и на фото попадет, поэтому, господин Львов, приказываю вам лично проследить за внешним видом вверенного вам отряда и обеспечить образ лихого добровольца, которому сам черт не брат, а то распустились тут, ходят без ремней, как бабы беременные. Нужны деньги на цирюльника – возьмете у артельщика Павлова. Всё, все свободны. Аристарх Георгиевич, а вас прошу остаться (ну прямо Мюллер со Штирлицем, – подумал я, хотя «Ермак Тимофеевич» на утонченного и интеллигентного Тихонова походил как я на балерину).
