Как только телефон включился, начинают поступать сообщения. Не от Дилана, но одно от Келли, на два больше от Шермана, затем одно от Кэрри.
Сообщение Келли короткое и по существу:
«Позвони мне, когда приземлишься. Срочно».
Шерман написал:
«Алекс, не включай новости. Позвони мне или Кэрри как можно скорее».
Кэрри менее загадочна, но не особо полезна:
«Если мама захочет пообедать где-нибудь, притворись больной. Скажи ей, что тебе нужно домой. Сейчас. Скоро позвоню. Люблю тебя».
О, Боже. Что не так? Что-то случилось с Диланом? Что не так? Я смаргиваю слезы, пытаясь стереть их, пока мама не увидела.
— Твой телефон почти как автосигнализация, дорогая, что случилось.
— Ох, ничего, — отвечаю я, пытаясь, чтобы мой голос не дрожал. — Это просто Келли, я ей очень быстро позвоню, ладно?
— Александра… — начинает моя мама, но я уже набираю номер. Джессика награждает меня странным взглядом, глаза падают на мои руки, которые трясутся, но я отмахиваюсь.
Кэрри ответила после второго гудка.
— Алекс?
— Привет, Келли, — говорю я фальшивым радостным голосом. — Я получила твое сообщение. Что за новости?
Кэрри сразу понимает, в чем дело. Она спрашивает:
— Ты в машине с мамой?
— Да! Прямо сейчас на пути домой, скоро там будем.
Мама оглядывается на меня через плечо, когда я говорю это:
— Я думала, мы остановимся пообедать.
Я хмурюсь.
— Подожди, Келли.
Я говорю маме:
— Мам, ты не против, если мы пропустим обед? Я не очень хорошо себя чувствую после полета.
Сара качает головой и что-то бормочет, затем скрещивает руки на груди.
— Дорогая, твои сестры так с нетерпением ждали этого.
Господи, почему они все не могут просто заткнуться и уйти.
— Пожалуйста, мам? Я думаю, мне надо прилечь.
— Конечно, дорогая.
— Спасибо, — говорю я, прикладывая телефон к уху. — Прости. Что ты хотела сказать?
Голос Кэрри громкий и ясный.
— Алекс, не сходи с ума. Ладно? Чтобы ты не делала, я хочу, чтобы ты оставалась спокойной.
— Конечно, — говорю я, фальшивая улыбка все еще на моем лице. Мои щеки уже начали болеть.
— Хорошо. Слушай… этим утром Рэнди Брюер был арестован.
Я закрываю глаза и подтягиваю колени. Я не хочу слышать это. Не хочу слышать, что она дальше скажет.
— Он вчера вечером следовал за девушкой из бара до ее дома и изнасиловал ее.
Я ахаю. Моя рука резко прижимается ко рту.
— Александра, ты в порядке?
— Я думаю, что заболела, — шепчу я. Мой желудок сильно сжимается, и я не могу остановить слезы, начинающие течь по моему лицу.
— Александра, положи телефон. Что ты ела в самолете, может у тебя пищевое отравление?
— Келли, — шепчу я своей сестре. — Я пришлю тебе письмо. Мне жаль, нужно бежать, чувствую себя нехорошо.
Она сразу же отвечает.
— Я буду ждать тебя здесь, Алекс. Мне жаль.
Я отключаюсь и кладу телефон рядом с собой, наклоняюсь вперед на своем сиденье, скрещиваю руки на груди, пытаясь сдержать эмоции, угрожающие вырваться наружу.
— Александра, тебе нужно к врачу? Я думаю, мы должны отвезти тебя к врачу.
— Нет! — кричу я.
Тишина после крика оглушительна.
Моя мама останавливается через секунду, визжа шинами, почти проехав на красный свет. Она смотрит на меня, открыв рот и широко раскрыв глаза. Я никогда не кричала на нее раньше.
— Прости, — шепчу я. — Мне просто… нужно прилечь ненадолго, ладно? Пожалуйста?
Я поднимаю ноги на свое сиденье, кладу на них подбородок, оборачиваю руки вокруг ног и пытаюсь от всего отстраниться. Все, о чем я могу думать — это прошлая весна, когда я не могла встать, не могла защитить себя, пока он разрывал мою рубашку, а его соседи не вмешались. И затем это случилось снова, только в этот раз Дилан был тем, кто защитил меня.
Я не могу защитить себя. То, что сделал Рэнди, заставляет чувствовать себя никчемной, ничего не стоящей. Словно кусок мяса, который трогают, толкают, протыкают, поворачиваю в нужном направлении. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне хочется блевать.
Потому что если бы я сообщила об этом прошлой весной, он бы давно был в тюрьме. Девушка не была бы изнасилована. Дилан не был бы арестован.
Это была моя вина.
После пары минут гробовой тишины, я чувствую в левом боку толчок. Я поднимаю глаза, это Джессика. Она приподняла одну бровь, на ее лице подозрительность.
Глава 14
Ошибки случаются
(Дилан)
Когда раздается стук, я сижу в своей комнате, пишу. Я несколько недель был в подвешенном состоянии, ожидая суда за нападение при отягчающих обстоятельствах, неуверенный, каким будет мое будущее, отвергнутый Алекс. Часами я сидел здесь в темноте, слушая спокойную музыку, иногда записывая мысли в новый дневник.
Я пытался разобраться в своей жизни. Пытался разобраться, что случилось с Алекс. Пытался разобраться в «нас».
Единственный вывод, к которому я пришел: Алекс абсолютно права. Я провел три года, избегая разговоров с ней о том, что я действительно чувствую. Я провел три года не открываясь, не говоря ей, что люблю ее, что хочу провести с ней свою жизнь.
Неудивительно, что она не была готова принять меня обратно.
Я был так глубоко в раздумьях, что сначала не услышал стука. У меня во рту была ручка, которую я грыз, привычка, от которой пытаюсь избавиться в течение многих лет, но она возвращается в напряженные моменты.
Стук повторился, и впервые за эти часы я посмотрел вверх, уделяя внимание не только себе.
Я встал, крикнув: «Войдите». И прошлепал босыми ногами по ковру.
Когда я открыл дверь, я с огорчением вздохнул.
Там были два офицера, те же два офицера, которые арестовали меня.
— Мы можем войти? — спросила Альварес. Забавно… сейчас, глядя на нее, я понял, что она отчасти красивая даже в униформе.
— Конечно, — сказал я. Словно я мог остановить их.
Я впустил их в гостиную и сказал:
— Что я могу сделать для вас? Снова арестуете меня? Мне нужно звонить своему адвокату?
Они оба качают головой, Альварес выглядит смущенной. Она довольно быстро подходит к главному.
— Прошлой ночью Рэнди Брюер следил за девушкой с 1050-ой улицы. Соседской девушкой, не студенткой. Он ворвался в ее квартиру и изнасиловал ее. Ее сосед-коп застукал эту сцену.
Я закрываю глаза и бормочу.
— Господи. Она в порядке?
— После изнасилования никто не в порядке, — отвечает Альварес. — Как твоя девушка?
— Мы расстались. Но я даю ей уроки рукопашного боя.
