Касси задрала голову, делая вид, что ей все равно, но в ее мнимом равнодушии просматривалось напряжение, что не могло не встревожить его. А Дори смотрела на него огромными глазами. В руке она сжимала треугольник.
Он не желал слушать песню, не хотел возвращаться к воспоминаниям. Но его собственные желания были ничем по сравнению с взглядом Дори или беззаботным, рвущим за душу, деланным равнодушием Касси.
– Ладно, – сухо согласился он и мгновенно был вознагражден сияющим взглядом мисс Хоуп.
– Отлично.
Она махнула рукой в сторону камина.
– Становитесь там, где теплее. Через несколько минут Лили принесет чай. В награду девочкам за трудную работу.
Себастьян прислонился к каминной полке, сложив на груди руки, усмиряя сердце и стараясь выглядеть заинтересованным. Он надеялся, что они споют только один куплет. Или два. Но у него не было желания слушать третий куплет, на котором голос матушки обычно становился сдавленным и хриплым. Этот куплет она пела не ребенку на руках, не малышу в животе или взирающему на нее сыну. Она обращалась к умершему любимому, ее мужу, отцу Себастьяна.
Фейт заиграла вступление, затем все присоединились. Хоуп и Грейс выводили мелодию. Голос Фейт, чистый и ясный, помогал в трудных местах Касси выровнять ее партию, пока молчаливая Дори играла на большом серебряном треугольнике. Ее маленькое личико каждый раз напряженно сосредотачивалось, когда наступал момент ударом извлечь: «тинг!» Себастьян закусил губы, наблюдая за ней, тронутый, как естественно сестры Мерридью включили его немую сестренку в свою песню.
Образ маленькой важной девочки, гордо вызванивающей в свой треугольник, в сочетании с чувствами, взбудораженными в нем старой песней, – это было больше, чем он мог вынести. Себастьян как можно крепче сжал челюсти, но когда они приступили к третьему куплету, он повернулся к ним спиной. Он уставился на огонь, переполненный воспоминаниями, печалью и горечью, пока они пели...
Милый, к тебе моя дума спешит
Всю ночь напролет.
Лишь для тебя мое сердце стучит
Всю ночь напролет.
Пусть вместе с тобой мы не вечно,
Разлука ведь так быстротечна,
Надежда живет во мне вечно
Всю ночь напролет
Знакомые слова и мелодия комом встали в его горле, ему стало трудно дышать. Голос матери отзывался эхом на каждое слово. Она тосковала по его отцу даже после его смерти. После всего, что он им сделал, его мать продолжала любить этого человека, любить больше собственной жизни.
Как она могла любить его? Слабоволие этого человека довело семью до отчаянного положения, а затем отец выбрал самый легкий путь – смерть, оставив своих близких на милость Себастьяна. А он бился изо всех сил и все-таки не смог их уберечь.
Не лучше своего отца.
Он закрыл глаза, загоняя обратно непрошенные воспоминания. Ничего хорошего он не вынес из той, прошлой жизни, только боль и решимость. Он больше никогда не повторит ошибок своего отца.
Вдруг он понял, что музыка кончилась.
– Тебе не понравилась песня? – враждебно и требовательно обратилась к нему Касси. – Я думаю, она прекрасна!
Он повернулся.
– Да, – согласился он. – Очень красивая. Голоса слаженно звучали. И треугольник прекрасно вписывается. Только...
Голос его надломился, и он неловко потер лоб, будто хотел стереть напрочь какие-то чувства.
Он хотел сослаться на головную боль, но нечто в их глазах убедило его, что они заслужили правду. Даже если это обличит его слабость. Даже в присутствии мисс Мерридью.
– Видите ли, вспомнилось прошлое. Не слышал эту песню с тех пор, как наша матушка пела ее тебе, чтобы ты засыпала, когда еще была совсем крошкой, как раз перед рождением Дори. Мама пела ее много раз до того дня, когда Дори появилась на свет.
Воцарилось внезапное молчание. Касси и Дори потрясенно уставились друг на друга. Касси в ярости повернулась к нему:
– Ты имеешь в виду нашу маму! Ты не знал нас тогда!
Себастьян нахмурился, удивившись.
– Конечно, знал. Я был с ней, когда ты родилась.
Он переводил взгляд с одной на другую:
– Я видел, как вы обе появились на свет.
Снова возникло долгое молчание. Он заметил, близнецы Мерридью обменялись взглядами, но был столь удивлен реакцией Касси, что не уделил этому внимания.
Все еще явно с подозрением, Касси, сощурившись, впилась в него взглядом:
– Ты же не имеешь в виду, что ты, в самом деле, наш настоящий брат?
Голос ее был столь напряжен, что Себастьян смутился. Он кивнул.
– Да, конечно, я ваш брат. Но ты уже это знала.
– Это ты нам сказал, но люди всегда нам говорили, что они наши дяди, или отцы, или наши тети.
Она чуть не выплюнула презрительно последние слова.
– Ты хочешь сказать нам, что у нас была одна мама?
Себастьян был потрясен, но вдруг многое встало на место. Нежелание девочек рассказывать ему о своем прошлом, враждебность Касси, недоверие Дори. Если их передавали от одних «родственников» другим, неудивительно, что они не поверили ему на слово. Он посмотрел на мисс Хоуп. Это личные семейные дела. Ему не следовало ставить в неудобное положение семейство Мерридью, устраивая в их доме такие личные сцены. Он уже собирался сказать Касси, что они обсудят это позже, наедине, как мисс Хоуп сжала его руку.
– Им нужны абсолютные гарантии и именно сейчас, – прошептала она. – Не обращайте на нас внимания. Расскажите им, что им необходимо знать, мистер Рейн.
Она кивнула и одарила его слабой ободряющей улыбкой.
Себастьян взглянул на нее, затем повернулся к Касси и сказал:
– Да, у нас у всех троих была одна мама. И один отец. Ты и Дори – мои настоящие кровные, законнорожденные сестры. У нас с Дори даже одинаковые серые глаза – папины глаза.
Касси перевела взгляд с его лица на Дори, сравнивая.
Он продолжил:
– И хотя у Дори больше маминых черт – мама в молодости была красавицей – у тебя мамины прекрасные голубые глаза и ее певческий дар: у нее был прекрасный голос. Увы, Касси, у тебя и у меня папин нос, хотя твой меньше и красивей.
Касси прикоснулась к своему маленькому прямому патрицианскому носу, затем изучила его, более длинный, но такой же патрицианской формы, слегка искривленный от полученного в драке удара кулаком. Она помолчала, потом задумчиво сморщила носик и спросила:
– Ну, а кто тогда наша мама? И как ты потерял нас?
Он замешкался. Мисс Хоуп, которая, казалось, читала его мысли, вмешалась:
