— Даниэль, — едва слышно проговариваю из-за образовавшегося кома в горле.
Он отвлекается от распаковки и поднимает голову. Жизнерадостная улыбка не сходит с его лица. Боже, я не могу нарадоваться этому чудесному моменту. Казалось бы, передо мной взрослый мужчина, но похож он сейчас на ребёнка.
— Да.
Его глаза наполнены жизненным блеском.
Впервые….
Впервые в своей жизни я, наконец, задумываюсь о времени. О том, что на то оно нам и даровано, на то оно и неподвластно. Наша жизнь состоит из одних лишь моментов, и мне хотелось бы научиться фильтровать их, расставлять приоритеты. Научиться отделять самое важное и уметь запечатывать глубоко внутри себя что-то, что заставляет наше сердце биться чаще… То, от чего рождаются неукротимые бабочки в животе. На самом деле это всё мелочи. Но эти мелочи хранятся в нашей памяти намного дольше, чем что-то банальное, как например, покупка машины или поездка за границу. Этими мелочами и наполнена вся наша жизнь… Эти мелочи дорогого стоят… Но чем их меньше, тем они ценней. Я точно могу сказать, что настоящий момент будет храниться в моей памяти ещё очень и очень долго.
— Когда в последний раз тебе дарили подарки?
Не знаю, что заставило меня задать этот вопрос… Возможно, потому что я мысленно провела параллель со своим отцом. Просто я никогда не замечала в нём столько радости от распаковки подарков, врученных ему на праздники. Зато я отлично помню эмоции брата, когда на десятилетие ему подарили первый телефон. Он был по-настоящему счастлив тогда ровно так же, как и Даниэль в эту самую минуту.
— Чтобы прям подарок? — сидя рядышком со мной, он озадаченно хмыкает и на время уходит в раздумья. — На самом деле я не помню. Наверное, лет пять или шесть назад.
— И как же так вышло?
— Просто я не люблю это всё.
Я слегка в шоке, но не могу отвести взгляда от него. Сейчас я, наверное, могла бы утонуть в невероятном смешении расплавленной стали и бирюзы в его глазах.
— Врёшь! Этого же не может быть! Все любят подарки!
Он снова углубляется в свои мысли, отведя взгляд в сторону.
— Ты права. Я убедил себя и всех, что ненавижу это, что мне это не нужно. Не знаю для чего.
— Факты! Мне нужны аргументы! Есть же какая-то причина.
Даниэль фыркает, понимая, что я не отстану.
— Чаще всего подарок представляет собой ненужную побрякушку, бездушную вещицу, а если эту же побрякушку дарит близкий человек, то она автоматически становится чем-то уникальным.
— Ну да. Это так, но я не пойму к чему ты клонишь?
— К тому, что близким людям свойственно уходить из нашей жизни, а ведь всё, что было связано с ними, всё, что когда-то принадлежало им… Всё это остаётся. А с подарками всё несколько сложнее. Ты постоянно натыкаешься на эти безделушки. Каждый раз, когда они попадаются тебе на глаза, в твоём сердце появляется очередной неизлечимый зарубок, но ты не можешь избавиться от них, хоть и думаешь об этом из раза в раз. Я пытался, но рука не поднимается. Кто-то скажет, что нужно проще к этому относиться, а я скажу, что пробовал, проще у меня не получилось. Я привык всё усложнять.
Повисает молчание. Оно необходимо мне для осмысливания всех этих слов. Чтобы я смогла переварить их, а ему, скорее всего, чтобы смириться с тем, что он был вынужден поделиться своим сокровенным с кем-то ещё. С тем, кто сейчас замечает в нём неподдельные эмоции.
Ему больно… Даже спустя столько времени…
— Ты любил её?
— Да, — едва заметно кивнув, тихо отвечает.
Я задала этот вопрос, точно не зная, что он говорил мне о своей девушке, которая погибла семь лет назад, но не думаю, что эти слова могут означать что-то другое.
Неужели настоящая любовь никогда не проходит?
Сердце сжимается от осознания того, что он пережил. Становится трудно дышать, стоит представить, как больно ему было тогда. Хотя другим может показаться, что ему несвойственно испытывать боль и страдания, ведь он сильный и ни в чём не нуждается. Какие же они глупцы. Они крупно ошибаются. Даниэль просто не привык показывать свою слабость в силу своих принципов, но он такой же человек. Он так же заводил друзей и наживал врагов, испытывал горесть и счастье, как и все мы. Так же крепко любил и так же сильно ненавидел. И как большинство из нас он радовался жизни, а потом задыхался от боли утраты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты удивительный человек, Даниэль. Ты мне очень нравишься. И ты другой, совсем не тот, кем кажешься. Ты прячешь от меня свою душу, а в ней столько всего творится, что я…
Я без умолку могла бы говорить о нём. Я даже могла бы признаться, что у меня к нему не просто очевидная симпатия, а нечто большее, но я понимаю, что ему сейчас это не нужно.
— В ней намного больше, чем ты можешь себе представить, но давай не будем об этом. Как-нибудь в другой раз, — он взмахивает распечатанной коробочкой, напомнив мне о ней. — Сейчас я бы посмотрел что внутри.
— Ну, тогда открывай, наконец! — ликую, подпрыгивая на диванчике и негромко хлопая в ладоши.
Самой жутко интересно как он отреагирует. Я люблю дарить подарки, но не очень люблю их выбирать. А в данном случае это вообще оказалось тем ещё испытанием.
И вот настаёт момент истины. Крышка от коробки открыта. Я напрягаюсь, когда вижу застывшее смятение на лице Даниэля, выдыхаю, когда он начинает беззвучно смеяться. Это намного лучше, чем сказать: «Спасибо! Это то, что нужно», а на самом деле вовсе так не думать.
— Серьёзно? Он же розовый, — достаёт из коробки галстук и рассматривает его, приподняв над головой.
— Вообще-то пурпурный, но с розовыми вкраплениями.
— А разница в чём? — вскидывает бровь.
— Забей! — отмахиваюсь. — Лучше примерь его.
Он не решается. С недоверием смотрит на меня и бездействует, поэтому я выхватываю у него из рук галстук, подаюсь к нему ближе и аккуратно завязываю на нём. Даниэль завороженно наблюдает за мной, склонив голову набок, ни слова при этом не произносит. Он только мило улыбается, беспорядочно скользя своим взглядом по моему лицу. Мы мимолетно переглядываемся, и я не могу не улыбнуться ему в ответ. Его улыбка заразительна, и не только она. Даниэль, подобно компьютерному вирусу, всюду распространился во мне. Он завладел моим разумом. Так просто.
— Это так странно, — вдумчиво произносит он, когда я делаю завершающий штрих.
— Что именно?
— Ощущать то, что давно было похоронено.
— Ты о чём?
— Я сам не знаю, — он словно находится в замешательстве, но я не придаю этому значения. Заканчиваю с галстуком и склоняю голову то вправо, то влево, выискивая изъяны, но всё безупречно. — Ну? Как это смотрится?
— Довольно миленько. Мне нравится, — одобрительно киваю.
— И где же я смогу появиться в таком галстуке? На детском утреннике?
— А что с ним не так? — с шутливым укором смотрю на него, уперев руки в бока.
— Мы уже выяснили, что он ПУРПУРНЫЙ, но эти розовые кляксы, — в отвращении морщится он, рассматривая галстук на себе, — Эм-м… Да на него же будто бы Феечка блеванула. Это ужасно! Ужасней я ничего не видел!
Я держусь изо всех сил. Буквально минуту не моргаю и даже не дышу, но в итоге не выдерживаю, и мою грудь разрывает от громкого смеха.
Так проходит час, а может быть намного больше. Мы не следим за временем. Развалившись на диване, просто общаемся и смеёмся до боли в животе. Мы рассказываем друг другу забавные случаи из жизни, не забывая упомянуть нелепые моменты из детства, но больше не затрагивая запретных тем.
Правда, мне жаль, что я так и не осмелилась признаться в своих истинных чувствах, хоть и пыталась, но я довольна результатом. Мне безумно нравится то, к чему мы пришли. Всё настолько непринуждённо, что к такому грех не привыкнуть. Я и привыкла. За какие-то считанные мгновения наши души сблизились так, что теперь это кажется в порядке вещей. Сейчас, когда мне жутко хочется спать и мои глаза вот-вот слипнутся, я думаю только о том, что во сне мне будет жутко не хватать этой самой близости.
