и пирожными. Вопрос подруги: «Ну как там автомобильный магнат — есть шансы?» поставил Марьяну в тупик. Теперь тот разговор, когда Марьяна знала о Германе только фамилию и пару общих фактов биографии, казался таким далеким. Будто и не с ней это было.
Марьяна сумела как-то переключить внимание Татьяны на другую тему. Но осознала вдруг, что впервые утаила что-то по-настоящему важное от подруги. Ничего, Таня ее простит. Потому что говорить о Германе Марьяна не могла. Ни с кем. Даже с Костей они не разговаривали о его отце. Если рассказывать об этом Татьяне — то придется вытащить на белый свет все. В том числе и то, о чем Марьяна боялась думать.
Герман практически каждый день присылал ей сообщения. Как правило, это были снимки. Один или два. Чаще всего это были похожие на космический корабль футуристические автомобили с выставки. Потом — городские пейзажи. Потом — снова автомобили, но уже на улицах. Один раз пришел снимок, на котором был ворох разноцветных ярких тканей.
Герман: Я купил тебе семь шелковых халатов.
Марьяна: Почему именно семь?
Герман: На каждый день недели.
Марьяна долго увеличивала и разглядывала снимок. Там было что-то зеленое с бамбуком, красное с драконом. Были какие-то белые цветы — лотосы, наверное. Марьяна вдруг поняла, что больше всего на свете хочет примерить эти халаты. И чтобы потом Герман с нее этот халат снял.
Герман, ты собираешься мне привезти сувенир из поездки. Скорее всего, довольно дорогой — натуральный китайский шелк не может стоить дешево. Но дело же не в шелке. А в том, что… Это значит, что… что ты думаешь обо мне? Это значит, что я для тебя… я для тебя что-то значу?
Он присылал фото, кратко рассказывал о том, как прошел его день, о том, какие планы. Планы были таковы, что его поездка затягивалась, но теперь Марьяну это уже так не огорчало. Потому что она постепенно привыкала к мысли, что она остается в жизни Германа. И что он сам уже прочно вошел в ее жизнь.
В общем, все вошло в какой-то новый ритм, к которому Марьяна постепенно привыкла. Пока в один прекрасный день все не взорвалось совершенно неожиданным ошеломительным событием, которое полностью опрокинуло жизнь Марьяны.
Глава 12
— Юся, как это случилось?!
— Тебе на тычинках и пестиках объяснить, или как было на самом деле?
— Юся, я не могу быть беременной!
— О? — откинулась на спинку стула ее врач-гинеколог. — То есть, мы сейчас имеем дело со вторым в истории случаем непорочного зачатия? И грядет второе пришествие Мессии?
— Перестань… — простонала Марьяна.
— Милая моя, напряги память, — Юся похлопала Марьяну по ладони, встала, раскинула руки и потянулась. — Вспомни наш последний разговор. О том, что нам нужно менять КОКи(*) на другие, соответствующие твоему возрастному диапазону. Что надо сделать перерыв в приеме препаратов и сдать анализы. И что на время паузы в приеме КОКов необходимо применять барьерные методы контрацепции. Скажи, я тебе все это говорила?
— Говорила.
— И?.. — Юся вздернула идеальную черную бровь.
— Я забыла, — со вздохом констатировала Марьяна очевидное.
Юся рассмеялась своим фирменным бармалейским смехом, а потом подошла, стиснула плечи Марьяны и безо всякого уважения к возрасту чмокнула в макушку.
— Господи, Левандовская, я уж и не думала, что доживу до этого светлого часа! Ты беременна!
Марьяна лишь буркнула что-то, все же прижимаясь щекой к плечу Юси.
Для современной женщины гинеколог — это почти что духовник в средневековье. Пять лет назад с почетом ушла на пенсию гинеколог Марьяны — добрейшая, умнейшая, многоопытная, но уже очень почтенных лет Екатерина Марковна. Дети и внуки взбунтовались окончательно и увезли мать и бабушку в домик у теплого моря. И тогда, перед отъездом, Екатерина Марковна передала Марьяну, как она выразилась, из рук в руки, Юсе. Полное ее имя было Юстинья Ефимовна Юсупова. У нее не только имя было редкое. Выше среднего роста, тонкая, жгучая брюнетка с голубыми глазами, Юся обладала не только необычным именем, запоминающейся внешностью и низким, грудным, совершенно неожиданным для такой тонкой-звонкой барышни голосом. «Не смотри, что молодая, — говорила тогда Екатерина Марковна. — Я ее всему, что знаю, научила. Руки у девочки золотые. И сердце. Держись за нее».
У Марьяны с Юсей и в самом деле сложились прекрасные отношения — но совсем иные, нежели с Екатериной Марковной. Юся была младше Марьяны на восемь лет, и их отношения можно было, наверное, назвать дружескими. И, несмотря на то, что Юся была младше, в их взаимоотношениях главной была именно Юся. Потому что она врач. И потому что все те авансы, которые выдавала ей Екатерина Марковна, оказалась выданными совершенно не зря. На глазах у Марьяны Юся стремительно выросла из начинающего врача в специалиста с репутацией, которая шла впереди нее. У Юси за глаза была кличка «Аистовна». Потому что у нее беременели. Массово. Все. Даже те, кто потерял всякую надежду.
И даже Марьяна, которой это совершенно не надо и вообще уже поздно!
— И о чем я только думала, наблюдаясь у врача, которого за глаза зовут «Аистовна», — проворчала Марьяна.
— Конечно, конечно! — Юся снова села на свое место за стол. Вид у нее был благостно-сияющий, даже румянец на обычно бледных щеках появился. — Вали все на меня! Конечно, это я виновата. То есть, ты имела незащищенный сексуальный контакт с мужчиной, он вылил в тебя свою сперму, а причина беременности, несомненно, я! Ну и еще Балтазар! — врач ткнула пальцем в стоящего на углу стола фарфорового аиста. По какой причине эта фигурка была наречена Балтазаром, Марьяна не знала. А Юся погрозила фарфоровому аисту пальцем. — Ай-ай-ай, Балтазар, как тебе не стыдно, смотри, что ты натворил! — и тут Юся снова бессердечно расхохоталась.
— Юся, мне сорок… — простонала Марьяна.
— Зато счастливому отцу, наверное, раза в два меньше, — беспечно пожала Юся плечами в белом халате.
Марьяна даже закашлялась.
— С чего ты взяла?! — прохрипела она.
Юся встала, налила из кулера воды и протянула стаканчик Марьяне.
— У женщин в нашем элегантном возрасте, — Марьяна фыркнула, а Юся упрямо продолжила: — Женщине в нашем элегантном возрасте проще всего забеременеть от молодого самца. Знаешь, такие, лет двадцать от силы, у которых не сперма, а кипящая лава. Все сметает на своем пути, у бедной матки и яичников просто нет шанса. Ну, признавайся, соблазнила какого-то мальчика?
Марьяна со вздохом смяла пустой стаканчик.
— Ему сорок шесть.
— Охренеть, — кажется, у Марьяны впервые получилось удивить Юсю. Более того,
