подъезд, на воздух.
Здесь пахло её сигаретами.
Вернулся в дом. Стал ходить по комнате.
«Ты — как говно в проруби».
Вдох-выдох. Нужно что-то делать, хоть что-нибудь, чтобы доказать ей!..
«Иволга ушла. Этим ничего не изменишь».
Закрой рот, трус. Тебя не спрашивают.
Первым делом я отправил сценарий на конкурс. Давно хотел, но все что-то руки не доходили, думал — недостаточно хорош, чего позориться. А сейчас, пока азот из груди ещё не совсем рассеялся, мне всё было по плечу. Так что я загрузил документ и отправил его.
«Этого недостаточно!»
Сам знаю.
Достал телефон, нашёл номер Лены. В районе совести кольнуло: «Помнишь, как она поступила с тобой, когда ссорилась со Светлицким?»
Я не сделаю так же.
— Алло?
— Привет, Лен.
— Привет. Что у тебя с голосом?
— Да так, покричал немного. Слушай, я сейчас один дома, и собираюсь достать бутылку вина. Не присоединишься?
Несколько секунд она молчала.
— Поставь для меня бокал.
* * *
Мы быстро перетекли в постель. С Леной было хорошо, даже очень, но, когда она уснула у меня на плече, в голову снова полезли мысли. Так что я постарался уснуть как можно быстрее. Но даже сны приобрели багряный оттенок. Кажется, сегодня я изменился навсегда. И все, что для этого понадобилось — потерять одну невыносимую девчонку.
Единственную в жизни невыносимую девчонку.
Глава 15. Необходимая
Рассвет еще не наступил, а мне уже не спалось. Лена лежала рядом: глаза закрыты, дыхание ровное, мышцы расслаблены. Спала спокойно и безмятежно. Не вздрагивала во сне, не сжималась в клубок, не клала ладонь под подушку.
Я осторожно выскользнул из-под одеяла и направился в кухню. Включил там чай, сел перед окном, глядя в чернеющею пустоту двора. На стекле мороз расчертил причудливые узоры. В голове пока ещё царило сонное оцепенение, но постепенно мысли зашевелились, лениво цепляясь друг за друга.
Выгнал Иволгу. Вроде, поступил правильно, но теперь внутри оглушительно пусто. Будто недостаёт чего-то важного, какой-то части собственного организма. Или, может, это просто ломка?
«Ага. Интоксикация ветром перемен».
Чтобы хоть чем-то занялся, взялся готовить завтрак. Рассветало не спеша, постепенно окрашивая город в желтовато-серый цвет.
«Я ведь поступил правильно. Как надо!»
Кому надо, Глебка?
Этот голос, родной и незнакомый одновременно, прозвучал внутри спокойно, но требовательно. Обычно с такой интонацией говорит с детьми добрый, но строгий отец. Тем более удивительным оказалась то, что голос был мой собственный.
Так кому же надо было выставить Иволгу на мороз?
«Мне. Так дальше продолжаться не могло! Она тащила меня за собой в грязь, на дно!»
Она за тебя цеплялась, чтобы не упасть. А что ты сделал, чтобы удержать вас обоих над пропастью?
«Я не обязан…»
Кому ты не обязан? Перед кем оправдываешься?
Ответить было нечего, так что я сел за стол и начал есть, тщательно пережевывая каждый кусок.
Лена застала меня за чашкой крепкого зеленого чая. Улыбнулась, села напротив, подперла подбородок ладонями. Я упорно гипнотизировал взглядом чашку.
— Ива покоя не даёт, — констатировала девушка.
— Прости. Не надо было…
— Эй! — Лена быстро схватила мою ладонь в свои. — Ты не сделал ничего, за что должен передо мной извиняться. Нам было хорошо, это главное. Так что, вместо глупого чувства вины, лучше сосредоточься на главном.
— На чём? — я отважился посмотреть ей в глаза.
— На Иволге. В смысле, на вашей ссоре. Определись, пожалуйста, что ты чувствуешь: боль от утраты или похмельную тоску? Потому что…
— Читаешь мои мысли. Понадобится какое-то время…
— Тогда тебе лучше провести его одному, — Лена наполнила свою кружку свежим чаем. — Разберешься и напишешь, что решил. Или позвонишь. Договорились?
— Угу.
— Вот молодец! — девушка сделала большой глоток и поднялась на ноги. — Я тогда, пожалуй, пойду домой. Нет, провожать не надо. Сначала определись.
Я уставился на столешницу, поэтому не успел даже удивиться, когда Лена поймала мой подбородок и, наклонившись, поцеловала. Её губы сейчас показались густым сиропом — я в них увяз, и это было хорошо. А потом поцелуй кончился, и девушка сделала шаг назад.
— У нас может получиться, если захочешь. Буду ждать!
* * *
Оставшись в одиночестве, я сел напротив окна и попытался думать. Получалось плохо — за прошедшие сутки вокруг случилось столько всего, что, когда я начинал раскладывать события по полочкам, мозг цепенел и отказывался размышлять.
«Зато всё, что вчера произошло — результат твоих, и только твоих выборов! Как тебе это нравится?»
Никак не нравится. Навыбирал — хоть кричи, а выхода не предвидится!
«Ну почему же. Выход — это всего лишь ещё один выбор».
В конечном итоге, логические цепочки сводились к одному простому вопросу: смогу ли я жить без Иволги? Не существовать, не функционировать, а именно жить?
Выходило, что смогу. Жить, развиваться в компании друзей, полагаясь только на себя и свою волю. Главное — снова не закрыться, не сдаться миру вокруг. Не забыть ощущения собственной независимости от происходящего.
И все-таки, Ивы не хватало. Без неё мир вокруг потерял открывшийся, было, шарм, стал таким же неприветливым и бледно-серым местом, каким оставался до нашей с ней встречи. Я больше не зависел от мира вокруг, но без Иволги эта независимость теряла смысл.
На этой мысли решено было сделать перерыв. Я пошел в душ, провел там около часа. Потом зашел в комнату. Кровать так никто и не заправил, поэтому я, не одеваясь, забрался под одеяло и прикрыл глаза. Недостаток сна внезапно напомнил о себе нахлынувшей дремотой, погрузившей меня в полузабытье, где в душной темноте и тишине остались только запахи.
Почти неуловимый апельсиновый флёр напоминал о прошедшей ночи, о том, что здесь всего несколько часов назад спала Лена. Аромат почти уже выветрился, как бы
