Андрей Дёмин
Не-птица
Пролог
Посвящается Бельчонку
Только ты в каждом отражении,
Только ты в каждом воплощении,
Только ты в каждом сновидении,
Вместо пустоты — ты.
Знаешь, без тебя бывает очень холодно.
Обещал, что напишу. Вот. Не знаю, как начать.
Я пишу, когда все нормальные люди спят. Помнишь, как-то болтали до рассвета, а потом смотрели друг на друга, будто впервые увиделись? Я помню. Иногда кажется, помню каждую часть каждого мгновения, и это разрывает голову изнутри. А потом замолкаю на неделю или две, потому что мысли пусты, в них нет того, чему ты научила. Я хороший ученик и плохой учитель — не могу внятно донести, что прочувствовал за наш бесконечно сложный и цветастый год.
Как бы я ни старался, не могу вместить на бумагу тебя.
Я обещал написать. И, кажется, слова, наконец, подобрались.
Дорогие читатели, эта история о холодном городе, в котором заблудилась перелетная птица. История о том, как один человек может изменить судьбу нескольких. И о цене, которую человек за это заплатит. Идемте со мной, по грязной асфальтовой дорожке, освещенной серым светом прячущегося за тучами Солнца — и вы увидите, как всё случилось.
Это наша история, Ива. Написанная для тебя.
Глава 1. Несносная
Город. Слово разбилось на звуки, грохочущие, рычащие, дробящие хрупкие косточки. Новосибирск. Ему уже больше 120 лет, какой же это «Ново…»? Но с «…сибирском» не поспоришь…
Я остановился лишь на секунду, и шедший позади мужчина тут же влетел в спину, больно отпихнув с дорожки в небольшую лужицу, образовавшуюся в ямке асфальта. Грязно-серая жижа брызнула на черные брюки. Выругавшись сквозь зубы, я рассеянно отступил под козырек схода в метро, рассматривая памятник Александру Покрышкину. Каменное изваяние созерцало удаляющийся от площади широкий проспект с титанической самоуверенностью.
«Вы можете бродить здесь, сколько душе угодно, — как бы говорил маршал, — Но рано или поздно исчезнете. А я останусь».
С площади Маркса нужно ехать на площадь Ленина. Спускаясь по ступеням в метро, в который уже раз спросил себя: почему в России все улицы, площади и даже некоторые города до сих пор называются в честь давно мертвых коммунистов? Не подумайте, против них я ничего не имею, но все-таки — почему?
Народу в метро было больше, чем обычно — ни одного свободного места в вагоне, хоть я и сел на первой станции. Какая-то бабулька со здоровенной сумкой прижала меня к поручню, умудрившись помять симпатичный серый пиджак. Денёк начинал портиться.
Поезд пополз вперед, быстро набирая скорость. Сверившись с часами на экране смартфона, я позволил себе выдохнуть. До назначенного собеседования оставался час, а на Ленина ехать минут двадцать. Уж что-что, а подземка у нас замечательная. Может, где-нибудь в здании успею брюки почистить. И надо же было в лужу влететь …
Да, извините, забыл представиться. Соломенков Глеб. Двадцать два года, выпускник Новосибирского государственного технического. Безработный. Надеюсь, в ближайшее время удастся сменить социальный статус — не очень-то улыбается опять просить денег у родителей на оплату коммуналки и еду. Они и так купили квартиру, в которой я обосновался, так что обеспечивать себя хочется самому.
По мере приближения моей станции страх возрастал. Честно говоря, это первое действительно что-то значившее собеседование. Во время учебы я подрабатывал и курьером, и продавцом, но тогда особо не переживал: не возьмут в «Магнит» — пойду в «Пятерочку» или «Марию Ра». А здесь…
Место в серьезной крупной компании предложили «по блату» — отец попросил провести собеседование на пару дней раньше, чем с прочими соискателями. А редкость моей специальности и нулевой опыт работы возводили подобное «одолжение талантливому мальчику» в ранг чуда. Если хоть чем-то не понравлюсь, желающих на улице еще целая очередь.
Чтобы успокоиться, я вдохнул глубже, моментально ощутив все прелести утреннего вагона — вонь пота, которую безуспешно старались замаскировать перемешавшимися в тошнотворный коктейль ароматами духов и дезодорантов, легкий оттенок перегара, доносившийся издалека, запах разогретых железных поручней. К горлу подкатила тошнота, я зажмурился, но в последний момент двери поезда распахнулись — и людской поток, обезумевший от духоты и тесноты, вынес меня на платформу.
«Площадь Ленина». Работа рядом с метро, шикарное офисное здание, все условия. Всё-таки мне везет в этой жизни!
«От чего же тогда так паршиво просыпаться каждый раз?»
Не стал отвечать на собственный вопрос. Надо было сориентироваться. Направо, потом еще направо, вперед до высокого сверкающего офисного здания. Одиннадцатый этаж, офис 1198.
«Не забыть, не перепутать. Все документы взял?!»
Вытащив из сумки на плече голубую папку с не очень-то большим набором бумаг, я в сотый, наверное, раз перепроверил её содержание. Всё на месте. Решив не убирать документы обратно для пущего спокойствия, я быстрым шагом направился к лестнице.
Погода наверху не изменилась — привычная нашему городу серая хмарь. Впрочем, сентябрьский ветер хотя бы не вышибал дух, не покрывал ресницы колючей изморозью. Да и бабье лето ещё могло нагрянуть…
Машины ползли по проспекту, угодив в очередную пробку. Сквозь наушники пробивались разные по длине и тональности гудки: видимо, впереди случилось что-то серьезное. Не замедляя шага, я высматривал источник «затора», но так ничего и не заметил. Плей-лист с тяжелым роком в телефоне подошел к концу — и зазвучал «Lumen»:
«Зачем кричать, когда никто не слышит,
О чём мы говорим?"
Стало совсем противно, и я выключил музыку. Правильно поёт ведь: все города похожи на крематорий и базар. Особенно Новосибирск. Ненавижу этот город. Не той пламенной ненавистью, которая толкает на войну или убийство. Её время давно прошло, уже нет и не будет людей, способных на такие сильные чувства. Я, как и десятки прохожих вокруг, умею ненавидеть лишь тихо, приглушенно, зато — каждый день. Ненавижу просыпаться и засыпать, идти куда-то или сидеть на месте. Ненавижу жару, ненавижу холод. Ненавижу осень из-за дождей, весну из-за луж. Кажется, вся жизнь подернута пеленой бессильной,
