Ну, а на сладкое – боевик со стрельбой и взрывами на развалинах домостроительного комбината, фонтан окровавленного мяса и, наконец, тишина…
А вдоль дороги мертвые с косами стоят.
Ну и хрен с ними, пусть стоят.
Главное, что Алеша жив, что я выполнил свой человеческий долг, из-за которого теперь я в контрах с братвой, и неизвестно еще, чем дело закончится.
Вот такие дела произошли у меня за какие-то две недели.
Да всего этого обычному человеку на десяток жизней хватит!
И это я еще не считаю разные мелочи, которые были рассеяны между этими более-менее значительными событиями.
Ну, блин, и дела!
Я потряс головой, изумляясь тому, что сижу тут, понимаешь, живой и здоровый, рассуждаю еще о чем-то… За это следовало выпить.
Я нажал кнопку на столе, но звонок не прозвенел.
Так, блин, кто тут у меня за электропроводку отвечает? Шкуру спущу!
Я поднялся из-за стола, подошел к двери и, распахнув ее, гаркнул в коридор:
– Доктор, мать твою, опять бардак на корабле? Сгною в трюме!
По лестнице, громко топая ногами, взлетел Доктор и, уставившись на меня, испуганно спросил:
– Что случилось, Костя?
– Почему звонок не работает? – грозно спросил я, схватив его за ремень.
– А-а-а… облегченно вздохнул он, – так ведь ты сам сказал пока ни о чем тебе не расказывать.
Я отпустил его и сказал:
– Все, отменяю свое распоряжение. Тащи в кабинет бутылку водки, какую-нибудь закусь и будешь делать доклад.
– Понял, – обрадованно сказал Доктор и побежал на кухню.
Я не знал, что именно случилось, какие-такие невидимые ветры неожиданно поменяли свое направление, но снова почувствовал себя полным сил, уверенным и удачливым.
Я вернулся в кабинет, включил телик и пошел в душ.
Когда через десять минут, помытый и свежий, я опять появился в кабинете, перед диваном стоял небольшой столик, а на нем был сервирован поднос, на коем имелись нарезанный белый хлеб, паюсная икра в вазочке, белые маринованные грибы на тарелочке, что-то в кастрюльке и, наконец, водка в объемистом графинчике. Особенно приятным было то, что графин запотел от холода, поскольку помещался в полоскательнице, набитой льдом.
В кресле, приставленном к столику сбоку, размещался Доктор, который держал в руке пульт от телевизора и, нажимая кнопки, со скучающим лицом пялился на экран.
Увидев меня, он положил пульт и сказал:
– По телику ничего интересного.
– А меня телик и не интересует, – ответил я, натягивая на глаз свежую шелковую повязку и поправляя ее перед зеркалом, – ты мне давай новости всякие рассказывай.
Я уселся на диван. Налив мне и себе водки, Доктор поднял рюмку и, посмотрев на меня, провозгласил:
– Ну, с приездом!
– Ага! – ответил я и опрокинул ледяную водку в горло, а потом, зацепив маленькой серебряной ложкой кусок паюсной икры, положил его на мягкий белый хлеб, а сверху водрузил изогнутую стружку твердого сливочного масла. Отправил все это в рот и подумал о том, что иногда жизнь бывает прекрасна.
Много ли нужно человеку для полного кайфа?
Хороший дом, хорошая жена…
Ну, это для того, чтобы встретить старость.
А для того, чтобы жить и думать о том, что это будет длиться вечно?
Да в общем-то то же самое. Ну, деньги еще, ну, друзья.
Я подумал о том, что друзей у меня нет уже давно, и новых пока не предвидится. А от денег, которых у меня хоть жопой ешь – никакого толку. Такая правда жизни сегодня была мне не по вкусу, и, пережевывая бутерброд с икрой, я бодро сказал Доктору:
– Насчет промежутка между первой и второй знаешь?
– А как же, – ответил Доктор и ухватил графин за горло.
Когда мы приняли по второй и я почувствовал, как мягкий жидкий огонь расходится по всему телу, расслабляя и приятно согревая меня, Доктор закурил и, пуская дым в сторону, начал рассказывать.
В общем-то, ничего интересного за эти две недели не произошло.
Кто-то сел, кто-то откинулся, кого-то грохнули между делом, но все это были обычные события, и я спокойно пропустил мимо ушей. Но вот Доктор налил по третьей, и, хлопнув рюмку, я заметил, что он слегка замялся, прежде чем продолжить отчет.
– Ну, давай, колись, – сказал я, – вижу ведь, что не все рассказал и что у тебя какая-то поганка приготовлена.
Доктор удрученно кивнул и сказал:
– Да, поганка имеется. Даже две.
– Да ну? – удивился я. – А может быть, даже три или четыре?
– Не, только две. Ну, одна так, по мелочи…
– Мелочей не бывает, – наставительно сказал я, чувствуя, что водка пришла туда, куда нужно.
– В общем, мы тут с Толяном отлучились на пару часов, и хата осталась без присмотра.
– А я тебе что говорил? – прищурился я на него. – Ни на минуту! Хочешь, чтобы однажды мы тут все на воздух взлетели? Прибью!
– Ну, так вышло, – заерзал Доктор, – я тебе потом расскажу. Дело-то в другом. Оно, может быть, и лучше, что все так вышло.
– Что вышло-то, говори, не тяни Муму!
– Ну, я и говорю, а ты не даешь!
– Ладно, давай-ка еще по одной.
Мы закрепили достигнутый успех, и Доктор, вытерев салфеткой губы и снова закурив, продолжил:
– В общем, когда мы уходим, то оставляем секретный знак. Вроде как в шпионских фильмах волосинку к двери приклеивают. Только у нас по-другому.
– Ну-ну, прямо Джеймсы Бонды!
– А ты не смейся, Костя, тут очень интересное дело получается.
– Ладно, давай, излагай.
– Короче, когда мы вернулись, то увидели, что в доме кто-то побывал. Мы тщательно обыскали все, часов шесть лазили, и нашли все-таки.
– Что нашли? – я аж подался вперед от любопытства.
– Восемь жучков. Микрофонов, то-есть. Ну и звонок случайно оборвали.
– Вот блин, – покрутил я головой, – интересная херня получается.
– Но это еще не все, – сказал Доктор, явно желая похвастаться своей сообразительностью. – Когда мы ехали обратно, то на заправке встретили Стержня.
– Ага, – вставил я, хотя что именно означало это мое «ага», еще и сам не понимал.
– Ну вот. И самое интересное, что мы ехали сюда, а он – отсюда. Правда, он сказал, что заезжал совсем в другое место, к какому-то приятелю, то есть вроде как отмазался, но я ему не верю. И у него в машине еще двое сидели, но через темные стекла не видно было, кто именно.
– Я тоже ему не верю, – сказал я и налил еще по одной.
Похоже было, что период благополучия оказался очень коротким. Минуточек так на двадцать, не больше. Мы приняли на грудь, и я спросил:
– Ну, а что микрофоны?
– А мы их оставили как есть. Причем два – прямо здесь, в кабинете.
– То есть как это? – опешил я. – Это значит, то, о чем мы сейчас говорим…
– Не-не-не! – замахал руками Доктор. – Мы что, лохи, что ли? Я позвонил одному спецу, он по электронике так шарит, что будь здоров, он это дело осмотрел, объяснил нам все, и эти два отключил. И теперь там, где нас слушают, думают, что в этой комнате просто никого нет. А еще он показал, как включить их снова. И тогда можно нормально запускать дезинформацию. Правильно?
– Правильно, – подтвердил я, переваривая услышанное.
– Толян сначала, когда мы вышли во двор перетереть все это, заорал, что их нужно выкорчевать на хрен, а я ему говорю – дурак ты, Толян, зачем шпионов напрягать, пусть думают, что все путем. Верно, Костя?
– Ну, Доктор, – сказал я, и в самом деле довольный тем, что у меня такой башковитый помощник, – с меня поллитра. Иди, принеси ее!
Доктор поскакал на первый этаж за водкой, а я обалдело уставился на телевизор, работавший без звука, и, следя за тем, как орехи ловко скачут прямо в шоколадное море, подумал – это, значит, поганка, которая «по мелочи». Тогда что же будет «по-крупному»?
А «по-крупному» наверняка будет продолжение и развитие этой же самой цвяхи. И дует этот сквознячок не от федералов каких-нибудь, а от братвы. Братва денег хочет. Мало им, блин, того, что я принес в клювике из-за границы. Проглоты, бля! Ладно, разберемся.
Дверь открылась, и вошел Доктор с бутылкой «Смирновской».
Перелив ее в графинчик, торчавший из наколотого льда, он разлил по рюмкам остатки первой бутылки и с некоторой фамильярностью, которую я, впрочем, прощал ему по пьяному делу, сказал:
– Ты, Костян, конечно, главный пацан. Вор в законе и все такое. Но мы-то у тебя тоже не на помойке найдены, а?
– Точно, – подтвердил я, подняв рюмку. – Ну, за башковитых ребят! За вас, значит, с Толяном.
– Годится, – сказал довольный Доктор и тоже поднял рюмку.
Мы чокнулись, и не успел я проглотить водку, как вдруг тихо запиликала моя трубка. Чертыхнувшись, я поставил пустую рюмку на стол и, морщась от водки, слегка попавшей не в то горло, взял мобилу На табло был Алешин номер и, вспомнив вдруг, что в последний раз с его номера мне звонил поганый арабский террорист, сжав зубы, нажал на кнопку.
