Никифор молча обнял ее за плечи.
Воет, завывает пурга.
Вера дрожит, и кажется ей, что и «Электрон» тоже подрагивает от холода. За иллюминатором — сплошная темнота, по ней хлещут не умолкая снежные нагайки. В голове гудит, виски сжимает тупая боль. Вера слышит, как тяжело дышит Ник, и шепчет:
— Ник… Ты слышишь, Ник?..
Он что-то бормочет, долго что-то ищет, и наконец вспыхивает у него в руках фонарик.
— Жива?
— А ты?
— Я живучий.
Теперь она видит его распухшую щеку, окровавленную губу.
— Та-ак, — говорит Никифор. — Это еще ничего, могло быть хуже.
— Будем надеяться, что теперь все пойдет к лучшему.
— Еще Прометей дал людям… надежду.
…Огромный красный шар солнца спрятался где-то за далекой Африкой, когда они, преодолев воды разбушевавшегося Индийского океана, приблизились к полярной снежной пустыне. Она заблистала ледяной стеной, освещенной прожекторами, у подножия вертикальных ледяных круч и утесов яростно бились водяные валы, дробясь и пенясь в немом реве.
Вера сидела за спиной у Никифора (он, казалось, сросся с пультом управления) и через его плечо смотрела в передний овальный иллюминатор. Панорама разворачивалась неприветливая, суровая. Девушка сжалась в комок, почти физически ощущая явное свое бессилие перед дикой природой.
— Держись, Верочка! — крикнул Никифор, на мгновенье обернувшись к ней. И ей показалось, что его лицо побледнело.
В тот же миг «Электрон» окунулся в черную бездну антарктической ночи. Тут-то и началось. Аппарат швыряло как щепку. Ник пытался найти благоприятный ток воздуха, то устремляясь вниз, то бросаясь вверх и с ужасом фиксируя моменты, когда управление ускользало из-под контроля и «Электрон» оказывался под властью стихии. И чем дольше пробивался в глубину континента, тем чаще это случалось. То встряхивало так, словно аппарат катился по камням, то кренило набок, а один раз «Электрон» перевернулся вверх дном. Тогда Нику едва удалось стабилизировать его, но с каждой минутой управлять становилось все труднее. Иллюминаторы затянуло изморозью, приборы с трудом держали высоту, датчики растерянно мигали, словно жалобно прося о помощи. После того как второй раз перевернуло аппарат, Никифор решил пойти на спуск. Прекратится же в конце концов эта буря. Но низовые потоки воздуха внесли свои коррективы. «Электрон» ударился о снег, пробежал немного и застрял…
— Не очень-то радушная встреча, — сказал Никифор. — Сейчас выйду, посмотрю, что можно сделать.
— Не смей! Слышишь, Ник, не смей! Сперва надень костюм с обогревом. И маску.
Вера, встав на колени, бросилась перебирать тюки, в беспорядке разбросанные по борту. Наконец нашла. Никифор нехотя облачился.
— Только далеко не отходи, — просила Вера.
— Ладно, ладно, ты не волнуйся.
Люк был теперь наверху, и, пока Никифор выбрался из него, с диким ревом швырнуло в кабину снег. Стало так холодно, что Вера тоже надела костюм с обогревом.
Прошло, наверно, с полчаса, а Ник все не возвращался. Вере стало жутко. Казалось, что она здесь одна на всем континенте среди снегов, буран засыплет ее, похоронит заживо и никто не придет на помощь. Включила антенну, и сразу же послышалось: кто-то скребется. Прислушалась — стучат в люк. Неужели заклинило? Торопясь, нажала кнопку, резко, с силой — и люк понемногу начал открываться; хотя и с натугой и нехотя, но все же щель увеличивалась. Никифор ввалился в кабину, как куль:
— Понимаешь, руки окоченели…
— А я что тебе говорила?
— Ну и температурка!
— Действительно, лучше было бы растопить этот лед!
— Ну что ты! Скажешь тоже. Это ведь холодильник планеты, а не каприз природы. Вмешиваться в гармонию природы нужно осмотрительно, иначе последствия могут оказаться трагическими.
«Ах, — думала Вера, поеживаясь, — какие бы ни были последствия, лишь бы не было так холодно».
— Что же ты там видел, Ник?
— Нужно подкопать снег, чтобы «Электрон» встал на днище. Лопата есть? Вот немного согреюсь и вылезу.
— Лопата? А вот лопаты-то у нас и нет…
— Вот это экспедиция! Чего только не нахватали, а лопаты нет! Эх, некому нас выпороть!
Молча взялся он налаживать освещение, проверил автоматические предохранители, переходные колодки, трансформаторы все вроде бы цело, а свет так и не появляется. Может быть, от удара вышли из строя лампочки? Никифор сопел, пыхтел и вздыхал: вот так и предусмотри непредвиденное! На что угодно, а на такую посадку никак он не рассчитывал.
— А не вызвать ли помощь? — осторожно спросила Вера. Включи антенну, Ник, правда, так будет лучше.
— Сразу и помощь… Подожди, сами справимся.
Долго морщил лоб, обдумывая какие-то варианты. Вера молчала. Сидела, сложив руки на коленях и с удовольствием ощущая тепло своего костюма. Особенно хорошо прогревало ноги. Боялась самой себе признаться, что в ее сердце зреет большое чувство. Старалась не думать о Нике, но не думать не могла. Нет, не разгаданы еще тайны любви! И может быть, никогда и не будут разгаданы, ведь сколько сердец, столько и тайн…
— Ну вот что, — сказал наконец Ник, — попробую сдвинуть. Держись хоть за сиденье, а то стукнешься.
Повесив фонарь себе на грудь, левой рукой охватил спинку сиденья, а правую протянул к пульту и включил стартовую систему. Пульт мигнул, послышалось короткое приглушенное гуденье. «Электрон» вздрогнул, тронулся с места…
— Падаем! — вскрикнула Вера.
Никифор манипулировал с пультом, но отсек двигателя молчал. «Электрон» продолжал тяжело соскальзывать куда-то вниз.
В своей комнате Клара работала с компьютером. Электронный картограф вычерчивал на большом листе светочувствительной бумаги горизонтальные и вертикальные составляющие магнитного поля Антарктиды. Сероватый лист с четкими белыми линиями то появлялся, то снова уходил в щель функционального блока. Клара охотно занималась этой операторской работой. Пальцы ее так уже привыкли к цифровым клавишам, что безошибочно находили нужную даже тогда, когда она не отрывала глаз от матового экранчика.
Было тихо и безветренно. Мощные теплоизоляционные стены надежно отгораживали помещение от лютой пурги, которая не утихала вот уже целые сутки. Дневной свет наполнял комнату, лилась тихая-тихая музыка, словно звучали фонтаны, снующие от пола до потолка. Девушка редко отклонялась от экрана, прочерченного линиями и усеянного цифрами. Работа так увлекла Клару, что она забывала даже напиться, а только по-детски облизывала языком пересохшие губы.
Хотя дверь отворилась совершенно бесшумно и хотя Клара сидела к ней спиной, все-таки она сразу обернулась. Брови ее удивленно поднялись: Уранос! Он ведь всегда оповещал о своем предстоящем визите, а тут явился совершенно неожиданно. С чего бы это? Выключила компьютер, встала и быстро пошла ему навстречу: не хотелось, чтобы его увидели в рабочей комнате. Ведь и без того коллеги уже заметили, что Генрих зачастил, и кто-то бросил как бы в шутку: «Он ее когда-нибудь умыкнет!» Это Кларе было неприятно, тем более что она все чаще ловила себя на мысли, что боится Ураноса. И сейчас она тоже забеспокоилась, почувствовав на себе его изучающий желтоватый взгляд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
