Но проверка заканчивается быстро: гвардеец убирает руку и, прислушавшись к себе, едва заметно кивает:
— Проезжайте.
Ворота медленно распахиваются, пропуская нас внутрь.
Глава 17.
За время моего отсутствия Нойремштир будто вымер. И сейчас, глядя в окно, за которым медленно проплывают двухэтажные жилые дома, я едва сдерживаюсь от желания закричать: специально для того, чтобы разрушить полную, практически могильную тишину этой некогда уютной деревушки. Редкие прохожие, встречающиеся на тротуарах, завидев экипаж, жмутся ближе к домам, чем ещё больше способствуют появлению смуты в моей душе. На всякий случай я даже убираю газеты в сумку и запечатываю ту защитной вязью, а затем — набрасываю шубку: даже несмотря на отопление мне становится холодно. Извозчик, судя по всему, испытывает похожие ощущения, потому что дилижанс ускоряет ход, проносится хитросплетением улиц и, даже не затормозив перед поворотом резко въезжает в распахнутые ворота управления инквизиции. Здесь дежурных нет, но удивиться я не успеваю, заметив едва подрагивающий контур за воротами. Приезжим ничего не грозит, но, стоит им начать применять магию, как об этом узнают внутри здания.
Возница, помогая мне выбраться, сокрушенно качает головой.
— Что, жалеете? — кисло улыбаюсь я, уже считав досаду и сожаление, витающее в воздухе.
— Страшновато тут, — игнорирует вопрос мужчина, — могу я подождать вас здесь?
Под “здесь” он явно имеет в виду внутренний двор управления. И у меня нет оснований ему отказывать.
— Конечно, — киваю, — я вернусь в течении часа.
На слова больше тратиться не хочется и, взбежав по ступенькам, я толкаю тяжелую дверь и уже через миг разглядываю внутренности местного управления.
Размах, конечно, не тот. Небольшой внутренний холл, хрустальная люстра под потолком. Праздничное древо здесь тоже стоит — небольшое, у лестницы, ведущей на второй этаж. Стены выкрашены тусклой желтой краской, но при этом помещение не выглядит радостным — напротив, почему-то напоминает мне стены госпиталя, в котором я обитала шесть лет назад.
Плакат на стене недвусмысленно намекает на необходимость снятия всех заклинаний и я следую этому правилу. Правда, с одним нюансом.
— Дежурный Лиам, — представляется гвардеец, сидящий за столом, — вы по какому вопросу?
— Мне нужен инквизитор Хилл, — рискую я, запахивая шубку: в холле неожиданно холодает, — Я из Лаержа. По вопросу…
Договорить мне не дают — гвардеец расплывается в улыбке:
— Вы от инквизитора Максвелла?
Окончательно обалдев от происходящего, я киваю и послушно разрешаю усадить меня на низкий диван. Поинтересовавшись, не желаю ли я чаю, мужчина набирает номер на передатчике, а я ещё раз оглядываю холл, будто желая заметить что-то новое. Тщетно — здесь и мышь не укроется, вздумай она забежать.
Хотя, наверное, ей и не захочется…
Хилл появляется через несколько минут. Непривычные очки в роговой оправе, забраные в низкий хвост седоватые волосы. Он одет тепло — и, на ходу застегивая темную дубленку, кивает мне в сторону выхода.
— Не могу уже в четырех стенах сидеть, — сетует он, стоит нам только выйти на улицу, — Войд тоже воет. Есть информация по Ульриху?
Вздохнув, я качаю головой.
— Это плохо, — поджимает губы инквизитор, — если бы мы знали, кто его убил, было бы легче.
— Мы работаем над этим, — киваю.
Звучит неубедительно, и Хилл это чувствует.
— Максвеллу стоит прислушаться к моим выводам, — поджав губы, сообщает он, — возможно, вы сможете до него достучаться?
— Я постараюсь.
Напрягшись изо всех сил, я выдаю слабую улыбку. Мне очень неловко лгать коллеге, но иного способа получить информацию на данный момент нет.
— В таком случае, передайте ему, что я проанализировал уровень эмоций в подземельях. Такое количество можно нейтрализовать не менее, чем за сутки. Хотя, возможно, если он возьмет напарника, управится быстрее. Не знаю, как у вас проходит расследование, но… — он замолкает и, растерянно поглядев на меня, все-таки заканчивает, — я бы на его месте эвакуировал лаержское управление ко всем чертям, но разве Максвелл кого-то послушает…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А почему нет?
— Он уверен, что это его спугнет.
Я не нахожусь, что ответить и некоторое время мы идем вдоль кованой ограды. Я гляжу, как ловко мужчина сбивает снежные шапочки с железных столбиков и ловлю себя на мысли, что на его месте поступила бы так же.
— Нет, я все понимаю, — выдает инквизитор спустя несколько минут тишины, — если уж несколько лет охотишься за преступником, то поставишь на кон все, лишь бы он был пойман и понес заслуженное наказание. Но… вы же знаете, мисс Локуэл, как в азарте погони можно перегнуть палку.
— Знаю, — киваю я, мысленно делая заметку, — к сожалению.
— Тем более, уже столько эпизодов… — добавляет инквизитор.
Столбики заканчиваются, сменяясь живой изгородью. Заснеженные кусты Хилла не привлекают и мы возвращаемся на расчищенную дорожку.
— Мисс Локуэл, у меня к вам вопрос, — внезапно оживает инквизитор и я вопросительно смотрю на мужчину, замечая интерес за толстыми линзами очков, — но, если вы связаны контрактом, можете не отвечать.
— Слушаю вас.
— Говорят, этот фанатик связан с взрывом лаборатории в столице семь лет назад. Это так?
Грудь резко дергает болью и я останавливаюсь. Что? Лаборатории?!
Инквизитор, наверное, понимает, что спросил что-тоне то — он тоже останавливается и, понизив голос, добавляет извиняющимся тоном:
— Мисс Локуэл, если у вас ограничение на эту тему…
— Да. Ограничение. — Я цепляюсь за эту фразу как утопающий — за соломинку, — простите, мистер Хилл, я действительно не вправе обсуждать данный вопрос.
— Понимаю, — кивает мужчина, — приношу свои извинения за излишнее любопытство.
Больше мы не разговариваем — доходим до центрального выхода и лишь затем мой визави оживает:
— Сообщите мистеру Максвеллу, что расчеты будут готовы сегодня вечером. Я сразу же передам их в лаержское управление. Там они будут к утру.
— Хорошо. Спасибо, — киваю.
Прощание выходит скомканным — я вежливо улыбаюсь в ответ на расшаркивания Хилла, пряча в карманах дрожащие руки. Вопрос инквизитора — невероятный, жуткий — не идет у меня из головы.
Мы выезжаем из Нойремштира в тот же час — здраво рассудив, что c Хилла станется известить лаержское управление о моем приезде, я приказываю трогаться сразу. Возница, судя по всему, со мной солидарен — лишь уточняет, открывая дверцу:
— Куда теперь?
— В Лойс.
Когда стены Нойремштира остаются позади, я позволяю себе расслабиться. До Лойса почти четыре часа езды — и мне немного жаль извозчика. Правда, жалость немного притупляется, стоит мне только вспомнить о сумме, которую он поимеет с меня сегодня. Да, самостоятельное раследование влетит мне в копеечку.
Подождав, пока воздух в экипаже нагреется, я снимаю верхнюю одежду и утыкаюсь в планшет. В животе тут же протяжно урчит, но чувство голода — ощущение привычное, а мне бы сегодня уже понять, что происходит.
Память услужливо подсовывает мне моменты нашего с Максвеллом знакомства. А ведь он лгал мне с самого начала — как минимум с тем, что разыскная служба кардинала пытается найти пропавших инквизиторов. Лгал о времени знакомства с Вальтцем — ведь, по словам последнего, они знакомы больше десяти лет. Лгал он…
Да какая, собственно, мне разница? Это его личное дело. Особенно учитывая то, что сейчас между нами ничего нет.
При мысли об этом мне становится нестерпимо горько и, чтобы унять тянущую боль в груди, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Тщетно — инквизитор стоит передо мной, как живой. Зеленые глаза иронично глядят на меня, будто видя насквозь и против своей воли я чувствую, как закипаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я не буду лезть в его дело. Мне лишь только восстановить справедливость и свое доброе имя. И дела себе верну — правда, для этого мне придется прыгнуть выше головы. Но ничего, не привыкать. А Максвелл… пусть сам решает возникшие у него проблемы — для этого же и приехал.
