На постоялом дворе мы оказываемся уже в сумерках. Останавливаться мне не хочется — но я все-таки делаю над собой усилие и веду извозчика в небольшой придорожный трактир. На самом деле, мне жалко мужика, изо всех сил делающего вид, что все в порядке, поэтому я заказываю чай, пирожки с картошкой и, держа в руках кружку, приваливаюсь к стене, наблюдая, как пустеет его тарелка.
— Вы-то будете есть? — удивляется возница, но я лишь качаю головой. От долгой дороги мне нехорошо: ноги будто ватные, а глаза закрываются сами собой.
— Я только чай, — улыбаюсь.
На самом деле, будь моя воля, я бы с удовольствием скоротала вечер за книгой, но резко набравшие ход события не позволят мне расслабиться. В обстоятельствах, подобным моим, нужно действовать быстро — или не действовать вообще. И я выбираю первый вариант.
— Ну смотрите, — по своему трактует мой ответ мужчина, — в Лойсе будем через два часа. Ещё в Лаерж въезжать…
— Давайте без этого, — спохватываюсь я, — объедем вдоль стены и свернем на северный тракт.
Мне действительно хочется обойтись без Лаержа — при мысли о том, что о моих передвижениях могу узнать мне становится не по себе.
— Так дольше! — тут же протестует возница.
— Охрана на въезде усилена, — упорствую я, — неизвестно, сколько времени потеряем.
Наверное, это убеждает извозчика. Побурчав ради приличия, он морщится и, заручившись моим молчаливым согласием, забирает с тарелки последний пирожок.
— Будь по вашему, мисс, — хмыкает, беря варежки и поднимаясь с места, — может, оно и к лучшему.
Часы показывают десять, когда мы наконец-то минуем указатель с названием города. Меня растрясло окончательно — и последние полчаса я еду с открытым окном, чувствуя, как морозный зимний воздух приводит меня в чувство. Да, подобные длительные переезды, особенно по сомнительным дорогам не для меня и сейчас мне хочется лишь одного — лечь и проспать хотя бы два часа.
Я прошу извозчика остановить за пару кварталов от дома. Осторожность и здесь не помешает — особенно если учесть, что я отсутствую в Лаерже с утра. Сомневаюсь, что мое исчезновение не осталось незамеченным.
А значит, осторожность не помешает.
Снег жалобно хрустит под ногами и, миновав поворот в переулок, я неожиданно для себя сворачиваю в следующий. Выйду к задней калитке, а там и до запасного выхода рукой подать. Мало ли что. Я прохожу небольшой плодовый сад, миную колодец и, откинув внутренний крючок, просачиваюсь на участок. Вымощенная камнем тропинка расчищена от снега и представляет собой сплошной каток. Но рисковать, оставляя следы, я не хочу, поэтому двигаюсь медленнее и ступеней, ведущих вниз, к запасному выходу, достигаю позже.
Заклинаний здесь больше — и зеленая сеть универсальной защиты, и заклинание-охранник с системой оповещения. Если бы у меня не было доступа, то я осталась бы прямо на верхней ступеньке — обездвиженной и лишенной даже малейшей возможности воспользоваться своим даром.
Но сейчас я сбегаю вниз и, коснувшись ладонью начищенной медной пластины замка нажимаю ручку и проскальзываю в темное нутро дома.
Кабинет затоплен слабым светом. Я сбрасываю шубу на стул и, развязывая на ходу платок, прохожу к окну. От голода резерв чувствуется ещё лучше — и эмоции, собранные в нем, тоже. Глядя на стопку бумаг на подоконнике, я начинаю думать о делах, спрятанных в сейфе. Интересно, вскрыли ли его? По идее, я должна была почувствовать, но за переживаниями последних суток вполне могла пропустить.
Джо приезжает спустя пару минут. Выглядит мужчина помято — и долго догадываться о причинах такого внешнего вида не приходится.
— Ты хоть бы предупреждала, на сколько пропадаешь, — на удивление мягко журит меня он, задергивая шторы и делая лампу ярче, — здесь не видно, но я бы подстраховался, — объясняет он в ответ на мой удивленный взгляд.
То, что снаружи окна его кабинета всегда темны, я знаю — лично привозила мага, который поставил заклинание. И от этого тем больше непонятны действия мужчины.
— Что случилось? — с мороза мой голос звучит хрипло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Инквизитор твой случился, — поджимает губы Джо, — ворвался как вихрь, устроил мне допрос с пристрастием.
— Надеюсь, ты ему ничего не сказал?
— У меня другое начальство, — мужчина некоторое время крутит в руках самописное перо, а затем нарушиет тишину неожиданным вопросом, — это правда, что ты ездила в Нойремштир?
Как быстро птички новости приносят!
— Правда, — отпираться смысла не вижу.
— И что?
Теперь приходит моя очередь удивляться. Я вскидываю глаза на мужчину — и замираю, скованная внимательным взглядом. В нем все — и ожидание, и страх, и какая-то затаенная надежда. Так Джо смотрел только на Адель в те недолгие мгновения перед тем, как она сказала ему “да” у алтаря.
— Что ты хочешь знать? — вырывается у меня прежде, чем успеваю осознать.
— Ты же разговаривала с кем-то?
— Да. С Хиллом. Это… наш инквизитор. Он сообщил, что расчеты будут в Лаерже к утру и… — перед тем, как продолжить, я откашливаюсь, — Джо, он спросил, связан ли преступник с взрывом твоей лаборатории.
Тишину, поселившуюся в кабинете после моей фразы, можно есть ложкой. Мужчина ничего не отвечает — уставившись в окно, он молчит и губы его едва шевелятся. Я тоже не тороплюсь подавать голос — заинтересовываюсь лежащей на подоконнике книжкой. Кожаный переплет с железными уголками манит неизвестностью, но протянуть руку я не успеваю.
— Не стоит, — просит мужчина, подъезжая ко мне, — это мой рабочий блокнот. Это все, что ты выяснила?
— А почему это тебе так интересно? — поднимаю бровь я, — или Максвелл недостаточно рассказывает?
— Достаточно. Но я бы предпочел выслушать тебя, пока мой дом опять не подвергся землетрясению.
Под землетрясением Джо явно подразумевает Риндана, но я не настроена на шутки. Напротив — губы опять начинают подрагивать, а в глазах скапливается горячая жидкость.
— Зачем он приезжал?
Мне не хочется слышать ответ, но я почему-то жду.
— Искал. Заезжал к тебе, но не нашел.
— А Терра сказала, что я уехала.
— Именно. Сорвалась спозаранку и даже не позавтракала.
Я сердито качаю головой:
— Враки. Я плотно поела.
Мне понятен приход инквизитора — видимо, Вальтц все-таки сообщил о нашем разговоре. Конечно, если после такого у Риндана хватило ума и смелости попытаться выяснить отношения, то он…
— Идиот. — определение срывается с губ прежде, чем я успеваю его осмыслить.
Сзади хмыкает Джо и мне не нужно понимать, что у него на уме.
— И чем же бедный Максвелл провинился? — тихо уточняет он мгновением спустя.
— Решил, что сам займется моими делами, — говорить об этом сложно, — причем в одностороннем порядке.
— Да, серьезное прегрешение, — в голосе мужа Адель слышен смех, — особенно если не знать тебя. И ты решила продолжить расследование?
— Должна же я понимать, в чем дело, — поджимаю губы, — тем более, что…
Скрывать информацию об отчете неизвестного дознавателя нет смысла, поэтому я кратко посвящаю мужчину в жизненные перипетии четы Лавджоев и затесавшегося к ним Риндана. Утаиваю только путь получения отчета — подставлять Ирмиса и его друга мне не хочется. Джо внимательно выслушивает мой сбивчивый рассказ, не прерывая и лишь когда я, выдохшись, замолкаю подает голос:
— Мейд, ты уверена в отчете?
В мужском голосе неприкрытым колокольчиком звенит смех и это злит ещё больше. Но виду я не подаю, лишь уточняю:
— Сомневаться у меня причин нет.
— Просто… — Джо выдерживает паузу, а затем все же гасит разлившееся по кабинету любопытство, — насколько я знаю, у Максвелла никогда не было серьезных отношений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А это несерьезные, — выдаю я и все-таки отхожу от окна. Устраиваюсь в кресле в углу и поджимаю под себя ноги. Мне очень хочется спать — а тепло кабинета плохой помощник в вопросах удержания концентрации. Но я держусь — встряхиваю головой и массирую виски.
— Мейд, твой инквизитор не из тех, кого будут интересовать связи на стороне, тем более с замужними женщинами, — продолжает наш семейный исследователь, — уж прости, что я говорю с тобой на эту тему. Но… Максвелл действительно был замешан в одном скандале три года назад. Некрасивая история там вышла, конечно… — и Джо замолкает, уставившись в окно.
