— Добрый вечер, фрау Ранке! Мы прямо из театра, — гордо заявил Штельмахер.
— Добрый вечер! Где Эдит? — спросила Гильда.
— Переодевается, — ответила старуха. — Сейчас выйдет. А что, и вправду было так интересно?
— Исключительно! — восторгался Штельмахер. — Я долго добивался приглашения. И, кажется, кое-кто даже удивился, увидев меня там. Но мне это безразлично. Наверно, фрау Гартман тоже осталась довольна? — спросил он в заключение.
— Да, Эдит очень понравилось.
— Ещё бы! — неожиданно резко проговорила Гильда.
Штельмахер сразу отметил её недовольный тон:
— Что с вами, фрейлейн Гильда? Мне казалось, что вам было не скучно. Вы устали?
— Нет, Штельмахер, хуже.
— Что случилось?
— Да нет, ничего. Просто я сейчас вспомнила… Понимаете, получила письмо от дяди, из Гамбурга. Извещает меня о разделе нашего имения, будто я сама об этом не знаю. Рекомендует мне, как своей наследнице, что-нибудь придумать для сохранения земли. Хорошо ему так рассуждать, сидя там, в Гамбурге, под крылышком англичан!
— Ну, Гильда, — насмешливо протянула Криста Ранке, — нищей вы ещё не стали. У вас кое-что найдётся и в западных зонах.
— Кончится всё это тем, — сказала Гильда, — что я просто сбегу туда и перестану думать об этом наследстве.
Штельмахер сделал рукой успокоительный жест:
— Всё равно мы с вами рано или поздно окажемся у американцев. Либо мы поедем к ним, либо они…
— Что они? — вскинулась Гильда.
— …либо они придут сюда. Собственно говоря, вся надежда на это. — И Штельмахер встал навстречу появившейся Эдит.
— Добрый вечер, господа! — сказала она. — Извините, я немного устала.
— Да, я тоже устал, — сказал Штельмахер, решив приступить к делу немедленно. — Но мне нужно с вами поговорить.
— Это понятно, Штельмахер, иначе вы бы не пришли.
— Вы несправедливы ко мне, но не будем спорить. Меня уполномочили сделать вам выгодное предложение.
— Мне?
Штельмахер посмотрел на Эдит и решил пустить в ход свой самый сильный козырь, чтобы сразу ошеломить актрису и не дать ей опомниться:
— Специально для вас написана пьеса.
Расчёт конферансье оказался верным. Такое сообщение действительно могло заинтересовать Эдит Гартман.
— Для меня? — недоверчиво спросила она.
— Да, специально для вас, — торжествовал Штельмахер.
— Очень любопытно!
— Вы даже не представляете себе, насколько это интересно! Пьеса сногсшибательная, обещает неслыханный успех. Она должна пойти в театрах английского сектора Берлина. Слава снова осенит ваше имя, фрау Гартман. А слава — это деньги.
— Удивительно, что в Берлине вдруг вспомнили обо мне. Да ещё в английском секторе! Кто хочет на этом заработать, Штельмахер?
— Странный вопрос! Все хотят…
— Какая же это пьеса?
— Конечно, о русских. Задумана чудесно. В последнем действии вам выжигают в комендатуре глаза и отправляют в эту… в Сибирь. Это будет настоящая сенсация!.. Минимум двести аншлагов! Надо показать всему миру горестную судьбу немецкого народа в советской зоне оккупации.
У Эдит вдруг перехватило дыхание.
— Но это же подлая ложь! — воскликнула она.
— А вы хотите, — уже не маскировался Штельмахер, — чтобы англичане показывали на сцене, как здесь раздают крестьянам землю? За это ни в английском, ни в американском секторе никто и пфеннига не даст. Англичане и американцы собираются показать зверства русских. Вот куда они метят! А тут можно будет даже объявить, что исполнительница главной роли, известная актриса Эдит Г артман, сама едва-едва вырвалась из большевистских лап. В газетах заголовки на всю полосу! Живой свидетель! Безусловное доказательство! Так как же, фрау Гартман? Согласны?
— Это напоминает пьесы, в которых мне предлагал играть доктор Геббельс, — с отвращением произнесла Эдит. — Значит, всё сначала? И опять призыв к войне?
— А нас не спрашивают, фрау Гартман. Мы не имеем права голоса.
— Неправда! Имеем! И за войну я свой голос не отдам!
— Как быстро сагитировали вас русские!
Последние слова окончательно возмутили Эдит, Штельмахер позволил себе слишком много. Актриса поднялась с кресла, сделала шаг к конферансье и сказала:
— Боюсь, Штельмахер, что мы с вами разговариваем в последний раз.
— Вы донесёте на меня в комендатуру?
— Нет, отныне я просто не знакома с вами.
— О, это пустяки! — успокоился Штельмахер, раздумывая над тем, когда он сможет снова обратиться к актрисе со своим предложением. — Мы ещё помиримся.
Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, во всяком случае Эдит уже готова была указать Штельмахеру на дверь, но тут ещё раз прозвонил звонок, и фрау Ранке впустила Эриха Лешнера. Он стоял на пороге с небольшим пакетиком в руке, удивлённо оглядывая незнакомое общество.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Эрих Лешнер приехал с товарищами в Дорнау рано утром. Прибыли они ещё до начала демонстрации, долго гуляли по городу, потом остановились на углу Дрезденерштрассе и долго смотрели на растянувшееся вдоль улицы многолюдное шествие. В конце концов они присоединились к какой-то колонне и прошли перед трибуной.
Когда настало время обедать, Эрих вместе с друзьями отправился в пивную, где было много крестьян из других сёл. Беседа становилась всё более оживлённой и затянулась до позднего вечера. Лешнеру хотелось узнать, как хозяйствуют на помещичьей земле соседи. Оказывается, и у них комитеты взаимопомощи столкнулись со многими трудностями. Оказывается, зажиточные крестьяне не только в Гротдорфе упираются, не желая засевать всю принадлежащую им землю. За разговором Лешнер и не заметил, как наступил вечер.
Было уже темно, когда он с товарищами вышел из пивной. Теперь нечего было рассчитывать на попутную машину. И только тут Эрих спохватился, что так и не успел зайти к Эдит и передать ей первомайский подарок, заботливо приготовленный Мартой. А Вальтер Шильд предложил наведаться к знакомому шофёру: он, наверно, подкинет их до деревни. Лешнер очень обрадовался такому предложению, попросил заехать за ним, дал адрес Эдит и быстро направился к сестре.
Войдя в комнату и увидев незнакомых людей, Эрих решил не затягивать своего позднего визита и быстро сказал:
— Здравствуйте, господа! Добрый вечер, Эдит! Добрый вечер, тётя Криста! Я вам привёз тут кое-что на праздник.
Он протянул фрау Ранке пакет и уже хотел уйти, но Эдит задержала его.
— Подожди, Эрих, — сказала она. — Садись, расскажи, как там у вас живут.
Лешнер, неуверенно поглядывая на гостей в вечерних костюмах, сначала немного смущался. Однако постепенно он увлёкся и потом уже не обращал внимания на Штельмахера и Гильду.
— Здорово у нас всё изменилось, — говорил Лешнер. — Мы совсем другими людьми стали. Теперь моя земля уже засеяна…
Лешнер не заметил, как Гильду передёрнуло, когда она услышала слова «моя земля».
— А как поживает Марта?
Эрих просиял:
— У нас будет маленький, Эдит, ты понимаешь! Раньше меня это только огорчило бы, а теперь…
— Чудесно! — воскликнула фрау Ранке. — Я обязательно приеду к тебе на крестины.
— Конечно, тётя, — снова смутился Эрих. — Но это будет ещё не так скоро.
Он смотрел на быстрые движения старухи, которая умело разворачивала заботливо увязанный пакетик.
— Что это, Эрих?
— Немного масла, тётя… А что ты сейчас делаешь, Эдит? Говорят, снова будешь играть в театре? Очень хорошо! Мы приедем на тебя посмотреть. Ты молодец!..
Криста развернула свёрток и поднесла кончик мизинца ко рту, чтобы отведать подарок.
— Чудесное масло! Давно уж мы такого не видели. Откуда оно у тебя, Эрих?
— Марта сама сбила. Чистые сливки! Я вам сейчас расскажу историю этого масла. Прошлой осенью поделили мы землю и принялись за скотину. Досталась мне тогда с виду совсем плохонькая коровёнка. Мы с Мартой даже малость погоревали. А потом, смотрим, раздаются у нашей коровы бока прямо на глазах. Отелилась она и молоко даёт вёдрами. Правда, хорошо? Вы только подумайте!.. Ну, кто мы такие с Мартой были? Ни кола ни двора. А теперь у нас и земля и корова есть… И вся жизнь впереди.
Тут уж Гильда не стерпела. Она и так слишком долго сдерживала ярость, переполнявшую всё её существо.
Сквозь сжатые зубы, боясь сорваться и закричать, она произнесла:
— Но ведь может появиться настоящий хозяин земли и коровы. Что вы тогда будете делать, господин Лешнер?
— А я вам скажу, что я буду делать, если такой хозяин попробует заявиться ко мне, — повернулся к ней Эрих. В самом тоне вопроса он почувствовал враждебность, и вдруг всё его смущение исчезло окончательно. — Если он только осмелится заявить о своих правах, я ему просто дам по шее. Землю я получил на законном основании, и принадлежит она теперь мне. И ещё скажу, чтобы этот ваш хозяин во избежание неприятностей не подходил к моему участку.
