Отец Дитрих опустил веки, я временами думал, что уже не слушает, ушел в свои мысли, но когда я закончил, услышал его хрипловатый голос.
– Сын мой, твои речи непонятны, но я улавливаю суть.
– Слава Богу! Отец Дитрих, я в вас не ошибся. Он перекрестился.
– Не ошибаются только в Боге.
– Отец Дитрих, – возразил я, – многие люди смотрят на Господа Бога как на слугу, который должен сделать за них всю грязную работу, потому и достают его тупыми и назойливыми молитвами. Но мы знаем, что никто не сделает работу кроме нас самих.
Он кивал, глаза оставались внимательными.
– Верно рассуждаешь, сын мой…
– А это значит, отец Дитрих, – подытожил я, – что я сейчас властвую над огромной областью, равной иному королевству. Как по землям, так и по населению. Очень хорошо с природными ископаемыми… Ну, железной рудой, углем, медью. Может, и нефть есть, но это потом. У меня громадные, но реальные планы. Но мне хотелось бы, чтобы церковь держала руку на пульсе.
– Это как?
– Идеологическая работа запущена, – объяснил я. – Вражеские лазутчики свободно бродят по всем землям и насаждают чуждый образ жизни. Вернее, чуждый образ мыслей, что гораздо опаснее.
Он кивнул понимающе.
– Понятно, ты хочешь, чтобы мы послали туда миссионеров?
Я помотал головой.
– Нет.
– А чего же?
– Нужно строить школы на месте. Он задумался, сказал с сомнением:
– Я не уверен, что у церкви найдутся свободные деньги. Наоборот, немало долгов…
– На роскошные ризы для епископов? – спросил я саркастически. – Чтоб золота и алмазов на рясе архиепископа было больше, чем на трех королевах?
Он вздохнул.
– Это не от стремления к роскоши, – произнес он грустно.
– А из-за чего?
– Чтобы быть вхожими в круг людей, вершащих судьбы королевств, – объяснил он. – На равных вхожими.
– Зачем? Ах да, для пьянства еще и с королями? Он вздохнул и сказал нравоучительно:
– Чьи одеяния великолепны, того и слова весомы, но кто бедно одет, словам того не придают значения. Такой наш мир, сын мой. С этим надо считаться. Многие не так почтительно выслушают совет, исходящий из уст человека во власянице, подвязанного простой веревкой, даже если тот человек – святой.
Я отмахнулся:
– Отговорки! Не верю. Ну, почти… Вообще-то да, встречают по одежке… Эх, думал, хоть в церкви не так!
– В церкви не так, – напомнил отец Дитрих строго. – Это для общения с миром.
– Ладно, – сказал я угрюмо, – вопрос с финансированием решим. Я уже прикинул, где отыскать средства на постройку целого монастыря, отец Дитрих! А при нем откроем школу. А то и университет забабахаем. Альму-матер. Так что создание руками монахов парового двигателя не будет означать победу дьявола и сатанизма во всем отдельно взятом мире.
Он долго молчал, я затаил дыхание, наконец, он произнес устало:
– Смелые замыслы. И дерзкие. Сын мой, я ничего не могу ответить… сейчас. Я должен поговорить с Господом. На всенощном бдении раскрою ему душу, поделюсь сомнениями. Утром сообщу, сын мой, о своем решении.
Из церкви я отправился в главную крепость. К моему удивлению, нашелся стражник, что признал меня в лицо. Оказывается, запомнили еще со дня, когда мы привезли мощи Тертуллиана, а потом еще я вернулся с вещами Арианта, что сразу прибавило славы и ввело меня в первый ряд героев Зорра.
Один из знатных рыцарей провел через анфиладу пустых залов в главный королевский зал. На троне девушка в голубом платье, длинные волосы блистают золотом так ярко, что затмевают корону. Она неслышно беседует с гигантом, что даже сидя возвышается над принцессой на голову.
Офицер остановился на пороге. Я пошел быстрыми шагами, сердце колотится, Азалинда изумленно вскрикнула, Беольдр оглянулся, нахмурился, но тут же на суровом лице проступило недоумение.
– Дик?
– Сэр Ричард, – напомнила Азалинда. – Господи, как давно…
Я приблизился, преклонил колено и почтительно поцеловал ей руку. Беольдр дождался, когда поднимусь, коротко обнял и, отстранив, внимательно посмотрел в мое лицо:
– Дик, а ты возмужал…
Голос остался тем же громыхающим, словно говорили горы. И сам как гора, огромный и массивный, весь из каменных мышц, лицо все то же, тронутое временем, но морщины никак не закрепятся на толстой коже и соскальзывают, как мухи со стекла.
– Спасибо, – ответил я, – это мне уже сказали. Но я себя чувствую все тем же растяпой.
– Ты не был растяпой, – возразил Беольдр. – Наоборот, чересчур диковат и жесток, словно язычник… Но был молодым язычником, а сейчас – настоящий христианский воин. Где ты странствовал?
– Пытался добраться до Юга, – признался я. – Даже через Великий Хребет перешел, только море не переплыл… Услышал, что благородный и великодушный король Шарлегайл попал в плен. Боюсь, это ослабит воинский дух рыцарства! Не говоря уже, что мое сердце пылает негодованием. Где сейчас Его Величество?
Беольдр, сразу помрачнев, усадил меня на свободное кресло. Они с Азалиндой всматривались в меня, словно в самом деле изменился, хотя не вижу разницы с тем, прежним. Правда, со стороны виднее.
– Никто не знает, – громыхнул Беольдр тяжело.
– Наши рыцари, как узнали, сразу собрались идти отбивать короля, пусть даже ценой своей гибели. Однако Карл все просчитал и поспешно увез Шарлегайла. Никто не знает, в какой из своих крепостей он его держит.
– Ты вернулся насовсем? – спросила Азалинда.
Я помялся, врать не хочется, ответил с осторожным смирением:
– У меня незаконченные дела с инквизицией. Обвиняли в какой-то хрени, уж и не помню… вот и вернулся, чтобы ни одна собака потом не гавкнула, будто скрылся от суда праведного".
– Очень благородно, – громыхнул Беольдр. – Это по-рыцарски!
– Я уже говорил с отцом Дитрихом, – сообщил я.
– Он переговорит с остальными, а уж там, как решит суд.
– Благородно, – повторил Беольдр. – Рыцарь должен быть незапятнанным!
Азалинда поглядывала тревожно, помнит вывихи моего рыцарства. А про то, как я не дал ее тете захватить власть в Зорре, долго пересказывали и комментировали во дворце. Говорят, возникали даже дуэли, половина рыцарей сочла, что я – последний скот, нельзя так ни с доблестным рыцарем де Мертцем, ни с сестрой короля Зингильдой.
– Планируешь остаться в Зорре? – спросил Беольдр.
– Нет-нет, – ответил я поспешно, – у меня и там куча неоконченных дел… Мечусь вон, как загнанный заяц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
