Тишина. Ни голоса, ни крика снаружи.
Гарден поборол искушение взглянуть вниз.
Потом он услышал шаги по дощатому полу. Раздался треск дерева — это кто-то опрокинул наспех сложенную тамплиерами баррикаду. Опять шаги. Словно целый взвод в тяжелых сапогах.
— Здесь нет, госпожа.
— Осматривайте каждого.
— Мы осмотрели. Все незнакомые.
— Значит, он выскользнул отсюда. Обыщите кругом.
— Он мог вообще убежать.
— А я говорю, что не мог. Ступайте. Женский голос принадлежал Сэнди.
Другой — мужчина — говорил по-английски правильно, но с легким акцентом. Гардену понадобилось всего несколько секунд, чтобы опознать этот голос ухом музыканта: палестинский боевик Итнайн, который появлялся в его квартире.
Сапоги затопали прочь из дома.
Гарден опять подавил желание повернуть голову и посмотреть вниз.
После того как он отсчитал десять вздохов, раздались легкие шаги. Куда двигались — к выходу или просто прогуливались вдоль амфитеатра? Излом крыши искажал звуки, поэтому трудно было определить, что происходит внизу.
Еще через десять вздохов Гарден решил рискнуть. Все еще держа голову между колен, он слегка разогнул одну ногу так, чтобы можно было смотреть из-под колена, не подставляя лицо свету.
Далеко внизу Сэнди опустилась на колени перед стариком, рассматривая его рану. На ней была белая шелковая блузка, черные брюки для верховой езды и сапоги на шпильках. Волосы распущены по плечам. Они отсвечивали червонным золотом, окрашенные больше рассветом, занимающимся за окнами, нежели догорающими свечами.
Гарден хотел было окликнуть ее, но что-то перехватило звук, чуть не вырвавшийся из горла. Как? Почему он не хочет быть обнаруженным любимой женщиной? Потому что при ней был взвод вооруженных людей, гашишиинов, которые подчинялись любому ее слову? Потому что она была чужда ему и сейчас он это понял?
Сэнди вытащила из-за пояса старика какой-то продолговатый предмет — некое оружие или, возможно, магазин с патронами — и засунула его себе за пояс. Затем она поднялась и повернулась, ощупывая комнату зрением и всеми другими чувствами. Покончив с первым этажом, она подняла голову и произвела такой же осмотр полуразрушенного второго этажа.
Медленно, сантиметр за сантиметром, Гарден опять согнул колено и скрыл лицо. Он задержал дыхание и замер.
Разглядит ли она следы, оставленные его ботинками в трухлявой древесине? Увидит ли она стертую пыль на балке? У нее хватило бы проницательности определить даже траекторию его полета, если бы он мог летать.
Десять… двадцать вздохов.
— Госпожа! Снаружи! — громкий стук сапог по деревянному полу.
— Что такое?
— Следы на песке, слабые, но различимые. Здесь была большая лодка. Он мог на ней ускользнуть.
— Нет! Он на ней прибыл. Если бы он на ней уплыл, он натолкнулся бы на нас.
— Но…
— Закругляйтесь, парни. Мы его проворонили.
— Да, госпожа.
Две пары сапог, одни тяжело грохочущие, другие на звенящих острых каблучках, протопали к выходу.
Гарден с трудом разогнул ноги и размял копчик, стараясь вернуть чувствительность пояснице. Он выглянул сквозь чердачные стропила.
Солнце было уже скорее золотое, чем красное, его лучи били вдоль центральной балки. В кровле зияли большие дыры. Если бы он подобрался к ним, перескакивая с перекладины на перекладину, можно было бы выбраться через них на крышу. Там он мог проползти по дранке к одной из пристроек и спрыгнуть на траву.
Он прижался к дымоходу, анализируя свой план. Собственно, выбор у него был невелик: ждать, пока Сэнди со своими головорезами вернется за ним, или двигаться.
Плавно, с гибкостью знатока айкидо, Том поднялся, скользя вдоль кирпичной кладки. Он взялся обеими руками за стропило над головой, больше для балансировки, чем для поддержки, и начал передвигаться над пустотой мертвого дома. Ногу он ставил очень осторожно, прямо и плотно на ближайшую перекладину, хотя расстояние между ними было всего сантиметров семьдесят: не такой уж широкий шаг. Он опасался скользить ногой вдоль перекладин, чтобы не стереть пыль и не повредить случайно трухлявое дерево. Если кто-то из гашишиинов сейчас вернется, его, Тома, конечно, немедленно обнаружат.
Наконец он добрался до первой дыры в крыше. Она была не больше сорока сантиметров шириной, слишком узкая для его плеч; к тому же планки, на которых лежала дранка, перекрывали выход.
Следующая дыра, в трех метрах от этой, была более гостеприимной. Планки сломаны, отверстие шириной сантиметров сто двадцать пять. С большими предосторожностями он высунул голову. Крыша круто уходила вниз, казалось, она касается песчаной дюны. С этой стороны дома никого не было видно.
Но как отсюда выбраться? Дранка, окружавшая дыру, еле держалась. Если опереться на нее всей тяжестью тела или даже просто съехать по ней, она с грохотом посыплется вниз. Если же подпрыгнуть и перебросить себя через дыру — даже предположив, что узкая перекладина обеспечит достаточный толчок, — то, плюхнувшись на крышу, чего доброго, скатишься вниз. После падения с шестиметровой высоты едва ли удастся быстро прийти в себя и скрыться, пока Сэнди со своими людьми не вернется за ним.
Нужно было придумать что-то менее радикальное. И как можно быстрее.
Он начал пробовать дранку на нижнем краю дыры. Те пластины, что держались слабо, он выдергивал и складывал ниже по склону крыши. Те, что покрепче, он заталкивал глубже в переплетение дранки и планок. Его пальцы плясали, дергали, ощупывали. Ладони равномерно поднимались и опускались, как молотки. Глаза и руки действовали синхронно, как у запрограммированной машины: оценивали состояние каждой пластины и закрепляли ее или откладывали в сторону. Работа шла все быстрее и быстрее, слишком быстро, чтобы вовремя заметить ржавый гвоздь, который цеплялся шляпкой за самый край одной из пластин, — заметить прежде, чем тот упал.
Если бы Гарден наклонился, чтобы поймать его, он обязательно и сам свалился бы следом, потеряв равновесие на узкой перекладине. Вместо этого он замер, отсчитывая секунды.
Две.
Три.
Четыре.
Гвоздь ударился о деревянный пол и куда-то откатился.
Теперь все они вернутся в дом, посмотрят вверх, увидят его среди стропил и начнут палить.
Вот еще две секунды, и они придут. И тогда, через три секунды, горячие пули вопьются ему в ноги и в спину.
Еще секунда.
Ничего.
Том Гарден вздохнул. Он окончил свою работу: край дыры был заделан так, что ни одна щепка не отвалится и не упадет, пока он будет выбираться наружу, если только вся крыша с этой стороны не проломится под ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
