— Уверены? — взгляд следователя остается непристрастным. Но по мужчине видно, ему очень важен мой ответ.
— Да, — киваю. Голос не слушается. Я начинаю дрожать. — Видите, — показываю на татуировку у изображенного на фото мужчины. — У Матвея её нет.
— Только татуировка? Или есть ещё что-то? — уточняет следователь.
— Есть, — показываю на снимки и принимаюсь старательно объяснять почему это не Илларионов. Меня внимательно выслушивают, записывают показания, затем прощаются. Я никуда не спешу уходить.
Сижу на стуле, смотрю в одну точку. Дышу. Кажется, что если позволю себе испытать хоть какое-то чувство, то плотину слёз прорвёт и я захлебнусь в своем горе.
С того момента, как ушёл следователь, кажется, прошла целая вечность. Но я сижу на стуле в кабинете Матвея, смотрю на его рабочее место и не могу отсюда уйти.
— Света, доченька, вот где ты, — из-за приоткрытой двери выглядывает моя мама. — Тебя все потеряли, — ласковым голосом обращается ко мне.
— Я здесь, — пожимаю плечами. — Куда ж мне деваться? — горько ухмыляюсь.
— Милая, прости меня, — подходит ко мне, садится рядом. — Я никудышная мать и все твои беды из-за меня, — берёт меня за руку, заглядывает в глаза.
— Брось ты, — отмахиваюсь. — Это жизнь. А в ней бывает всякое.
— Что есть, то есть, — соглашается со мной.
В кабинете повисает тишина. Удивительно, но присутствие мамы меня совершенно не раздражает. Наверное, моя нервная система окончательно сошла с ума.
— Я не хотела, чтобы так вышло, — говорит тихо. — Когда мы с твоим отцом подстраивали мою смерть, то даже не могли подумать во что это всё выльется, — тяжело вздыхает. — Геннадий зациклен на мести, он не успокоится, пока не уничтожит всё, что было дорого Мише. Мы хотели, чтобы ты была в безопасности, — слёзы в глазах.
— У вас не получилось, — поджимаю губы.
— Прости, — шепчет.
Смотрю на свою маму и понимаю, что все эти годы, пока она скрывалась, ей было гораздо хуже, чем мне. Я-то её оплакала и похоронила. А она всё это время знала, что я рядом и жива. Но подойти посмотреть на меня нельзя ни при каком раскладе.
Пытка. Настоящая пытка для любящего материнского сердца.
— Я не держу на тебя зла, — вдруг четко это понимаю. — Особенно после того, что случилось сейчас.
— Свет, я поговорила со следователем, — признаётся. — Рассказала ему всю правду, — говорит с жаром. — У меня были некоторые документы, они помогут посадить Апрельского. Я всё отдала следователю, он был очень удивлён, а потом ознакомился с ними и сказал, что Геннадию не отвертеться. Апрельский сядет! Всё будет хорошо!
— Надеюсь, — шепчу. Тянусь к маме за обьятиями, она тут же прижимает меня к себе. Баюкает, гладит по спине, по волосам. Говорит подбадривающие слова.
Мне становится чуточку легче.
— Мама, вот ты где! — в кабинет заходит Денис. Сын включает свет. Мы щуримся.
— Малыш, что случилось? — тут же вытираю слёзы. Не хочу, чтобы он их видел.
— Тебе папа звонит, — говорит совершенно спокойным тоном. А у меня почва уходит из-под ног.
— В смысле? — не понимая смотрю на него.
— Пап, она мне не верит! — произносит Дениска.
— Сын, мне очень нужно поговорить с мамой, — до моего слуха долетает ослабленный голос любимого мужчины.
— Матвей! — подскакиваю на месте, подбегаю к нашему сыну. — Ты где? Ты как? Ты живой? — из меня один за другим сыплятся вопросы.
— Я живой. Так просто меня не одолеть, — слышу смешок и хочу его треснуть.
— Где ты? — спрашиваю. Мне нужно знать!
— Зая, ты только не переживай, — просит меня. — Я в больнице. Мне сделали операцию, я долго приходил в себя. Только что перевели в палату и я смог хоть до кого-то из вас дозвониться.
— Ты в порядке? — голос подводит. Ком в горле мешает и говорить, и дышать.
— Матвей, чем мы можем помочь? Кого-то нужно предупредить? Ты только скажи, мы всё сделаем, — мама вклинивается в разговор. Но сейчас я ей признательна за это.
— Шакирова с вами? — уточняет Илларионов.
— Да, — киваю.
— Пусть Раф Торковского попросит звонок отследить, — на заднем фоне у Матвея полнейшая тишина. Лишь едва различимый ритмичный писк приборов. — Он сможет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты до сих пор в больнице, но в какой? Я сейчас приеду, говори адрес — я постепенно успокаиваюсь.
— Света, зайка моя, не волнуйся, — тут же принимается заверять меня. — Я стабилен. Со мной всё будет в порядке. Но в
— Обещаешь? — спрашиваю у него. Ноги не держат, колени трясутся.
— Клянусь! — заверяет. — Мне ещё тебя под венец вести и детей наших растить! Знай, на двоих я не готов останавливаться!
— Меня под венец? — слабая улыбка касается моих губ.
— А ты как думала? Разве могло быть иначе? — пытается пошутить. Не выходит. — Я люблю тебя, Свет. Ты и наши дети самое дорогое, что есть в моей жизни! Я ради вас в огонь и в воду пойду. Сверну любые горы! Уничтожу любого противника. Никогда и ни при каких обстоятельствах ни тебя, ни наших детей не дам в обиду.
— И не исчезнешь больше, — озвучиваю вслух свои страхи.
— Не исчезну! Можешь в этом даже не сомневаться! — слабость в голосе становится всё сильней, но эмоции никуда не денешь.
— Я согласна, — уже даже не пытаюсь скрыть льющихся слёз. — Согласна выйти за тебя, — шепчу. — Ты только возвращайся к нам как можно скорее.
— Через два дня буду! — заверяет меня. — Готовься к свадьбе!
— Что? — смеюсь сквозь слёзы. — Это же невозможно!
— Почему? — искреннее удивление в голосе не скрыть. — Всё, что потребуется, тут же привезут. Тебе стоит лишь сказать об этом.
— Хорошо, — соглашаюсь. — Наша свадьба через два дня, — и как я подписалась на эту авантюру? Сама в шоке!
— Жди! Буду! — обещает.
— Помни! Видеть невесту до свадьбы плохая примета, — напоминаю ему. — А то знаю я тебя. Приедешь раньше сюрпризом!
— Я бы приехал к вам прямо сейчас, — шепчет прямо в трубку.
— Илларионов! — на заднем фоне строгий мужской голос. — Я тебя с того света вытащил, чтобы ты по телефону болтал?! — врач приближается. — Завершай разговор! Немедленно!
— Люблю тебя, Свет! — говорит быстро. — Детей поцелуй!
— Я тоже люблю тебя, Матвей, — улыбаюсь.
Глава 55. Матвей
Выходим от следователя, осматриваюсь по сторонам. Вроде бы всё, как всегда. Ничего необычного не замечаю.
Но, блин! Что-то должно случиться. Что-то не так. Мне слишком не по себе! Но как ни пытаюсь понять и проанализировать, конкретной угрозы не выявляю.
Распознать бы, что именно меня так напрягло. Сколько не думаю, ничего не выходит. Головоломка.
Интуиция вопит, разум не дремлет. Только что мы сдали Генерала со всеми его потрохами, после показаний Светы ему не уйти от наказания. Должно что-то произойти, так просто сдаться Апрельский не сможет.
Если бы я был на месте Геннадия, то не позволил нам со Светой заговорить. Он знает про дело. В курсе о следователе. Ведь Генерал сначала угрожал своему коллеге по службе, а после пытался его подкупить.
Не удалось. Я оказался хитрее. Смог предложить парню то, что ни за какое бабло не купить. Если следак правильно и грамотно раскрутит это дело, то ему помимо бабла светит новое звание и хорошая должность. Благо, для организации всего этого связей у меня достаточно.
Апрельский, хоть и Генерал. Он так и не понял одного. Капитаны тоже хотят стать Генералами. А раскрутив такое дело, паренёк будет на очень хорошем счету.
Подходим к ожидающему нас со Светой авто. В последний момент всё же сажаю её в другую тачку. Не надо со мной и это меня напрягает. Наш враг не будет дремать.
Сажусь в машину, блокирую двери. Пристегиваюсь, из кармана выкладываю телефон. Трогаемся.
Дорога до дома обещает быть быстрой, но я особо не тороплюсь. Нужно быть предельно осторожным, что я и делаю. Внимательно слежу за проезжающими мимо автомобилями, смотрю по сторонам.
Едем спокойно. На перекрестке перед нами мигает зеленый. Останавливаюсь. Гнать нет смысла, в машине за мной едет любимая женщина, дома ждут дети. Настало время думать в первую очередь не о себе.
