— Запах, я чувствую ее запах.
— Я тоже, — подтвердил кот. — Но нам пора убираться, стража уже здесь.
— Подожди, я хочу, чтобы ветер воспроизвел мне голоса. Нужно узнать, о чем они говорили.
— Эбигейл, хоть раз будь благоразумной! Иначе говорить будут о твоем заточении!
Сдавшись, я поспешила за котом, и мы ушли вовремя, поскольку как только отошли от фонтана на приличное расстояние, открылся внушительных размеров портал, из которого вышел отряд в зеленых балахонах стражи порядка.
— Филя, — я вдруг вспомнила, что меня интересовал один вопрос. — А кто такие — падшие ангелы.
Кот долго шел молча, но потом остановился и, посмотрев на меня, серьезно произнес.
— Спроси об этом у архангела.
Как оказалась в кровати — не помню, но это было лучшее, что случилось со мной за весь день. А потом наступило утро и настойчивое ощущение, что кто-то за мной наблюдает и, я даже знаю, как зовут эту наглую морду, работающую живым будильником.
— Отвернись и дай мне поспать. Я сквозь сон чувствую твое презрение к моей лени! Да, стыдно, но я слишком устала. Не перестанешь — запущу в тебя подушкой.
— Попробуйте, — отстраненное замечание.
Лихорадочно начинаю вспоминать, успела ли я вчера вечером принять душ и в каком виде лежу в постели. Первым делом — спрятала под одеяло ногу, затем руку, затем, для надежности, закрылась с головой. Раздеться вчера хватило сил, а вот надеть на себя хоть что-то.
— Ваше настойчивое нежелание стучаться в мою дверь привело к конфузу, — донеслось из-под одеяла. Затем я услышала громкий стук и недоверчиво высунула голову. — Какой смысл стучать в дверь, если вы уже внутри?
— Какой смысл использовать двери, когда ты архангел, и тебе не рады?
Резонное замечание.
— Тем более, вы так горели желанием изучить некоторые книги, что я подумал, вы будете ожидать меня в полной готовности. С вами я ошибаюсь с удивительным постоянством, госпожа Торнтон.
Он отвернулся, видимо предоставляя возможность принять вид более соответствующий месту, в которое мы направимся, и пристально посмотрел на филина.
— Уф? — вопросила птица.
— Нет смысла притворяться, господин Маврус. Фрейя сообщила о разговоре, который состоялся между ней и Элизабет. Не могу сказать, что рад этому.
— Разговор — это когда двое говорят, — заметила я. — А меня едва не задушили и слова вставить не дали. Узнала о себе много нового.
Архангел развернулся как раз в тот момент, когда я вылезла из-под одеяла и направилась к шкафу. Очень медленно развернулся, с каменным выражением лица. С таким выражением убивают. Заметив его недобрый взгляд, возмущенно прикрылась одеялом.
— Едва что? — ледяной шепот, но я прекрасно расслышала. Кажется, он был в ярости и на мою наготу внимания не обратил.
— Не задушила же, — нервно улыбнулась я и села обратно на постель. — Она не специально. — Почему-то сегодня не особо хотелось язвить. Вот, даже Фрейю защищать вздумала. Хотя кто-кто, а она уж точно в защите не нуждается.
Взгляд архангела опустился к моей шее, не прикрытой одеялом. Будто на ней могли остаться следы каменных пальцев женщины. Не знаю, что он там разглядел, но голубые глаза подернулись золотой пеленой, чего раньше за ним никогда не наблюдалось. Комната устрашающе медленно наливалась силой и золотым сиянием, растекающимся от архангела.
— Это как раз тот момент, когда тебе нужно, цитируя Фрейю, «исправлять ситуацию», — от ужаса втянув головку, едва слышно произнес Филя.
Хранитель в ужасе — это что-то новое. Когда Кристиан с бесстрастным выражением лица вытащил сияющий меч, в ужас пришла и я. Искрящийся свет ослепил. Если его не остановить, быть беде. Быть большой беде! А Фрейя говорила, что лорд Рейнгард может сделаться падшим ангелом, но ни она, ни даже хранитель не захотели мне пояснить, что это означает.
— Господин Рейнгард, — неуверенно протянула я, пытаясь его успокоить. Но стало только хуже. После моих слов все его тело вспыхнуло золотым пламенем. Самого мужчины практически не было видно. Лишь языки огня, танцующие вокруг его мощной устрашающей фигуры. Растерянность сменилась полным ужасом. Я не знала, что делать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я уничтожу ее, — прошипел мужчина и, видимо, собирался раствориться, чтобы поквитаться с Фрейей. Я использовала последнее оружие.
— Кристиан!!! Не нужно…
Огонь тотчас исчез, осталось лишь золотое сияние, заливающее комнату жгущими кожу солнечными лучами.
— Повтори, — приказал он. Взгляд по-прежнему отстраненный, но я вижу, чувствую внутри искру надежды. Возможно, он не хочет падать. Возможно, он хочет, чтобы его спасли.
— Не нужно, пожалуйста, — повторила я, для убедительности вставив «волшебное» слово, но архангел покачал головой. Волшебным оказалось совершенно другое слово. — Кристиан? — уточнила я и оказалась права.
Он устало закрыл глаза рукой и отвернулся. Сияние исчезло совсем, а меч вернулся в ножны. Мужчина до боли сжал кулаки — я видела как побелели костяшки на его руках. Понимая, что сейчас должна сделать все, чтобы успокоить его, я укуталась одеялом и, выбравшись из постели, на цыпочках подошла ближе. Было страшно. Было не по себе. И я не должна была этого делать, но все же прижалась к нему всем телом, положив голову на широкую спину мужчины. Одеяло с мягким шелестом упало на пол. Спина Кристиана напряглась, словно камень. Но, когда мои руки сомкнулись кольцом на его мужественной груди, в которой сильными размеренными толчками билось сердце, он тяжело выдохнул, кажется, с облегчением. И, как ни странно, я тоже чувствовала облегчение, хотя мое поведение было совершенно непозволительным и вызывающим. Но сердце говорило, что, наконец-то, все правильно. Все на своих местах.
— Ты не должна была этого видеть, прости, если напугал тебя, — едва слышно. Но слова и не требовались.
— Я испугалась, — призналась я, прижимаясь к нему сильней, словно могу потерять, словно в любой момент он может превратиться в золотой свет и, просочившись сквозь пальцы, улететь в рассвет. — Но не за себя.
Наконец, он ожил и, мягко убрав мои руки, развернулся. Что делало ему честь, развернулся не для того, чтобы глазеть, а чтобы прикрыть меня своим камзолом. После того, как мягкая и теплая белоснежная ткань легла на мои плечи, он прикрыл меня. Интересно, много ли у него в запасе камзолов и как скоро я соберу целую коллекцию. Затем, окинув меня с ног до головы, принялся застегивать пуговицы.
— Для надежности, — пояснил он, а я не удержалась и расхохоталась.
Справившись с застежками, которые, отчего-то, не хотели повиноваться с первого раза, мужчина растерянно взглянул в мои глаза. Я пояснила.
— Если и дальше так пойдет, в моем шкафу не останется места для собственных нарядов.
— Я куплю тебе другой, — совершенно серьезно заявил он. Веселье как ветром сдуло. Он мог бы. Мы могли бы. Бы… Если бы не это «бы» и не мое прошлое, все могло быть иначе. Я, утратив веселость, сделала шаг назад, затем другой и опустила взгляд. — Не нужно, Элизабет, — устало протянул он, — у меня нет сил бороться с тобой.
В этом не было сомнений. Мужчина, несмотря на ослепительную красоту и исходящую от него мужественность и силу, выглядел очень уставшим. Не внешне. Усталость исходила изнутри. Какой-то надлом, что не описать словами, лишь почувствовать сердцем. Возможно, это женская интуиция, наша связь, как хранителя и хранимого или… Так, нет. Не думать об «или». Я и вовсе отвернулась, изо всех сил стараясь заставить глупое сердце замолчать. Если взгляну на него — не выдержу. Между нами слишком большое расстояние. Между нами вечность, обрыв, пропасть, а я хочу совершенно другого. Моя израненная душа хочет насытиться любовью и заботой хоть на миг, даже, если после этого последует очередное долгое падение. Мне это нужно сейчас. Нет. Нет. Не нужно. О, Боги, Исконная магия, темная материя, дайте мне сил, чтобы понять себя и собственное сердце! Как мне быть? К сожалению, Боги безмолвствовали. Мне не оставалось ничего другого, как разрядить обстановку.
