Жара делалась невыносимой. На много миль раскинулось бескрайнее пространство, усыпанное красно-коричневым гравием, лишь кое-где виднелись темные каменные глыбы да еще россыпи сверкающего белого песка. Раскаленный воздух дрожал и колыхался. Солнце немилосердно жгло, опаляя голову и шею Гариона. Хотя он обливался потом, тело высыхало столь стремительно, что его одежда оставалась совершенно сухой.
Они ехали уже около часа, и вот Таджак поднял руку, приказывая кавалькаде остановиться. Быстрым жестом он отдал приказ своим воинам, и пятеро из них исчезли за невысокой каменной грядой, лежащей на северо-востоке. Вскоре воины возвратились, неся мехи, сделанные из цельных козьих шкур, полные тепловатой воды.
— Сперва напоите коней, — кратко приказал Таджак. Потом подошел к каменной гряде, наклонился и поднял с земли пригоршню ослепительно белого песка. — Протяните каждый правую руку, — велел он, возвратившись к остальным, и всыпал крупную щепоть песка в каждую из раскрытых ладоней. — Съешьте это! — приказал он.
Сади осторожно лизнул белое вещество, лежащее на его ладони, и тотчас же с отвращением сплюнул.
— Исса! — воскликнул он. — Это же соль!
— Съешьте все! — повторил Таджак. — Если вы не сделаете этого, то погибнете.
Сади уставился на него.
— Солнце вытапливает соль из ваших тел. Если в крови у вас не станет соли, вы умрете!
И все с величайшей неохотой принялись есть соль. Потом дагаши позволили каждому выпить немного воды, все снова сели в седла и поехали сквозь невыносимый жар.
Сенедра уже покачивалась в седле, словно цветок, надломленный ветром.
Похоже было, что жара лишила ее последних сил. Гарион подъехал к ней.
— С тобой все в порядке? — прошептал он запекшимися губами.
— Не разговаривать! — прикрикнул на него один из дагашей.
Маленькая королева подняла голову и через силу улыбнулась Гариону. Путь продолжался.
В этом пекле время, казалось, остановилось — даже думать было невозможно.
Гарион ехал понурив голову, не в силах противостоять палящему жару солнца.
Часы, а может быть, годы спустя он поднял голову, щурясь на невыносимо яркий свет. Он тупо глядел прямо перед собой, и постепенно до него начало доходить, что представшее сейчас его глазам просто невозможно, немыслимо! В дрожащем мареве он явственно различал парящий в воздухе темный остров. Попирая все законы гравитации, он парил, покачиваясь над выжженными просторами, покрытыми гравием. Какое волшебство тут замешано? Да и существует ли в мире волшебник, обладающий столь великим могуществом?
Но волшебство было тут ни при чем. Когда они подъехали ближе, дрожащее знойное марево начало постепенно рассеиваться, и обнаружилось, что то, что видят они, вовсе не остров, а скалистый утес, возвышающийся прямо посреди пустыни. Вокруг него вилась вырубленная в камне дорожка, ведущая к самой вершине.
— Кахша, — коротко бросил Таджак. — Слезайте с лошадей и ведите их за узду.
Дорожка шла круто вверх. Уже на втором витке спирали сверкающий гравий пустыни оказался далеко внизу. А путники поднимались все выше и выше. От утеса дышало жаром. И тут открылось большое квадратное отверстие в скале — дорожка вела прямо туда.
— Снова пещеры? — с горечью прошептал Шелк. — Ну почему, почему все время пещеры?
Однако Гарион с энтузиазмом двинулся вперед. Он охотнее согласился бы быть заживо похороненным, чем изжариться на палящем солнце.
— Возьмите лошадей, — приказал Таджак одному из своих воинов, — и позаботьтесь о них. А вы все пойдете со мной.
Дагаш повел путников по коридору, высеченному прямо в скале. Гарион ощупью пробирался в темноте, пока глаза его не привыкли к полумраку. Хотя тут не было холодно, но все же много прохладнее, чем снаружи. Он глубоко вздохнул, выпрямился и огляделся. Сразу было видно, сколько труда затрачено на то, чтобы высечь этот длинный коридор в скале.
Сади тоже это подметил, поглядел на своего хмурого спутника и сказал:
— Я и не знал, что дагаши — столь искусные каменотесы.
— Это не мы. Проход в горе высекли наши рабы.
— Неужели дагаши используют рабский труд?
— Это не так. Когда крепость была построена, мы освободили их.
— В пещерах? — в ужасе переспросил Сади.
— Правда, почти все предпочли спрыгнуть вниз с вершины горы.
Коридор внезапно оборвался, и путники очутились в пещере, такой же огромной, как те, которые Гариону уже приходилось видеть в стране улгов, с той лишь разницей, что здесь высоко в стене были высечены узенькие окошки, пропускавшие свет. Взглянув вверх, Гарион понял, что эта пещера не естественного происхождения — скала была выдолблена изнутри, а сводчатая кровля состояла из каменных плит, поддерживаемых мощными опорами. Внизу раскинулся целый город из низеньких каменных домишек, в самом центре которого высилась мрачная квадратная крепость.
— Дом Джахарба, — кратко сказал проводник. — Он ждет. Нам надо поторапливаться.
Шелк судорожно и прерывисто вздохнул.
— Что такое? — прошептал Гарион.
— Мы должны быть очень осторожны, — прошептал драсниец. — Джахарб — верховный старейшина дагашей, и репутация у него самая что ни на есть дурная.
У всех здешних домов были плоские крыши и узкие оконца. Гарион не заметил на здешних улицах суеты, столь характерной для западных городов. Одетые в черное неулыбчивые местные жители молча шли по своим делам. Каждый из прохожих на этих едва освещенных улочках был словно окружен невидимым кольцом, границы которого никто из его сограждан не смел переступить.
Комната, куда привел их Таджак, была просторной — освещали ее дорогие масляные лампы, свешивающиеся на цепях с потолка. Мебелью служили лишь груды желтых подушек на полу да ряд больших, окованных железом сундуков, стоящих вдоль стены. На подушках сидел старый человек, совершенно седой, с очень темным и необыкновенно морщинистым лицом. Облачен он был в желтые одежды и лакомился виноградом, беря с блюда по ягодке и задумчиво поднося их к губам.
— Найсанские работорговцы, великий старец, — объявил Таджак почтительно.
Джахарб отодвинул блюдо с виноградом и подался вперед, опершись локтями о колени и сверля пришельцев пронзительными дымчатыми глазами. В этом взгляде было что-то необъяснимо пугающее.
— Как твое имя? — наконец спросил он у Сади. Голос его оказался так же холоден, как и его взгляд, говорил он очень тихо и хрипловато.
— Я Усса, великий старец, — ответил Сади, подобострастно кланяясь.
— Ах, вот как? А какое дело у тебя здесь, в Стране мургов? — медленно, словно выпевая каждое слово, произнес старик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
