Как-то в первых числах июня Афанасий заскочил в гипермаркет. Купил кое-что по мелочи и неожиданно увидел барабан благотворительной лотереи. Из любопытства Афанасий бросил в кружку деньги и потянулся за билетом.
– Не этот! – внезапно шепнул кто-то рядом. – Рядом!
Розовый ноготь с белым полукружьем царапнул по барабану, подсказывая, который брать. Афанасий послушался и выиграл флешку, которую ему тотчас и вручили. Обрадованный, он хотел купить еще билетов пять, но та же рука удержала его за запястье.
– Зачем так много? У них всего один выигрыш остался! Бери тот, что с краю! – снова услышал он шепот.
Афанасий обернулся и увидел девушку небольшого роста с короткими волосами цвета спелой пшеницы. Полукружья ее бровей были такими четкими, что, если бы одну из бровей перевернули и приложили к другой, получилась бы идеальная окружность.
Афанасий послушно вытянул крайний билет и, выиграв зеленого медведя в крапчатом берете и с бантом на шее, подарил его девушке.
– А почему ты сама не..? – спросил он.
– Стараюсь не светиться, – смущенно объяснила она. – Я на заметке с тех пор, как в один день выиграла поездку в Новую Зеландию и два автомобиля. Зеленая была, хапала все подряд. А эти лотерейщики – жуткая мафия вообще-то…
– А что у меня тут, видишь? – спросил Афанасий, хлопая себя по карману.
Хотя в тот момент он был и без шныровской куртки, в карманах у него лежало много такого, что никак не предназначалось для посторонних глаз.
– Пока в твоих карманах не проводится лотерея – они для меня под замком. Вот если бы ты, например, поспорил со мной на копейку, что я не знаю, что у тебя карманах… – сказала девушка просто.
– Нет-нет, – сказал Афанасий поспешно. – Копейка рубль бережет. Я тебе и так верю.
– Посмотри туда! – смеясь, сказала его спутница, когда они прошли через кассы.
Афанасий оглянулся. Женщина, выдававшая им призы, нависла над барабаном и, всунувшись в него почти с головой, торопливо надрывала один билет за другим.
Из магазина они пошли вместе. Девушку звали Гуля. На вопросы она отвечала просто и естественно. Временами утыкалась носом в медведя с такой благодарностью, будто это был первый подарок в ее жизни. Афанасию даже стало неловко. Он-то помнил, кто на самом деле выиграл медведя. Да и флешка лежала у него в кармане.
Новая знакомая Афанасия оказалась из младшего набора форта Долбушина. Довольно давно уже ведьмари брали к себе не только бывших шныров, но и вообще всех, кто казался им перспективным. Гуле было девятнадцать. В прошлом году она провалилась в институт, сунулась из любопытства на курсы психического развития, и на сеансе группового гипноза ей «открыли дар».
«Открывали дар» ведьмари всегда одним способом: незаметно цепляли к человеку эля, личинку эльба, а тот постепенно тянул из донора силы. Обычно так продолжалось несколько лет до дня, пока эль не превращался во взрослого эльба. О том, что произойдет с инкубатором после, когда эльб перестанет в нем нуждаться, лучше сейчас не думать. Это в первые свои месяцы вырванный из болота эль как слепой щенок. Только и может, что сосать донора, давая ему взамен острое псиосное возбуждение в минуты выигрыша.
Они гуляли по Москве часа четыре. Гуля щебетала, как канарейка. Была радостной и доверчивой. Афанасий ей нравился. Он быстро вычислил, что о существовании ШНыра Гуля не имеет ни малейшего представления. На свои сходки на «Гоморре» ведьмари ее пока не брали. Видимо, Гуля была резервной и дожидалась часа, пока кто-то из ста двадцати человек форта Долбушина переедет на тот свет и освободит ей место.
У самого Долбушина Гуля была только один раз, относила какие-то ведомости с курсов и даже фамилии его не запомнила. Он был известен ей как «важная шишка с зонтом». Зато дом, где он жил, описала точно, хотя не помнила ни улицы, ни номера. Только что он в переулках у метро «Арбатская».
Афанасий чуть не подпрыгнул от радости. Это была ценнейшая информация.
Потом они зашли в пельменную. Гуля оказалась ужасно смешной. Пересчитала пельмени и, обнаружив, что их тринадцать, стала скармливать тринадцатый пельмень Афанасию.
– А где гарантия, что тринадцатый этот? Вдруг я съел первый или седьмой, а тринадцатый остался у тебя? – поинтересовался он.
В конце прогулки получилось, что они оказались на улице Вавилова, у старой пожарной машины на каменном постаменте. Под водительским сиденьем этой машины Афанасий когда-то лично спрятал мощную заряжающую закладку. Афанасий знал, что если подведет Гулю близко к закладке, то личинка ее эльба погибнет. Для самой Гули это будет сопровождаться сильной болью и, разумеется, полным лишением дара.
– А ты бы хотела это потерять? – спросил Афанасий, которому Гуля только что пожаловалась, что ей надоело все время выигрывать.
– Чего потерять? – не поняла она.
– Ну угадывать билеты, числовые комбинации и так далее?
– Типун тебе на язык! Чур меня! И что у меня тогда останется? – с испугом сказала Гуля и трижды плюнула через плечо.
Еще в полусотне метров от пожарной машины у нее начала сильно кружиться голова. Гуля тревожно озиралась, нервничала и, наконец, опустилась на верхнюю перекладину низенького забора, заявив, что дальше идти не может. Лицо у нее было мокрым от пота. Нерпь Афанасия предупреждающе вспыхивала. Афанасий почти зримо ощущал, как где-то совсем близко корчится эль, похожий на червя, которого прижигают раскаленной иглой.
Гуля раскачивалась и прижимала к животу зеленого медведя. Афанасий посмотрел на его крапчатый берет и понял, что насильно к закладке Гулю не потащит. Если же сделает это, то просто убьет ее вместе с элем. Сейчас их желания слились воедино. Для того чтобы эль умер один, нужно хотя бы мысленно отделить его от себя.
Гуле было уже совсем скверно. Она буквально сползала с забора на газон. К ним подбегали сердобольные женщины с валокордином. Афанасий поспешно поймал такси и отвез Гулю домой. Жила она в Марьине, в желтой пятиэтажке, вместе с мамой и младшим братом.
Уже в такси Гуле стало гораздо лучше. Она снова смеялась и щебетала, как канарейка. Будто и не лежала только что на траве, хватая ртом воздух. Они обменялись мобильниками и расстались, договорившись как-нибудь встретиться.
В момент прощания Гуля смотрела на Афанасия с грустью. Он запоздало сообразил, что в переводе на московский язык «как-нибудь» означает «никогда».
– Ну давай на следующей неделе во вторник! – сказал он неожиданно для себя.
К Гуле он испытывал симпатию и жалость, но как девушка она ему пока совсем не нравилась.
– Договорились! – сказала Гуля обрадованно. – Ну тогда пока! Значит, во вторник!
Приоткрыв тяжелую дверь подъезда, она проскользнула в нее боком и исчезла.
– Если твоя важная шишка с зонтом меня не застрелит! – вполголоса добавил Афанасий.
* * *
В детстве Афанасий ощущал себя ужасно одиноким. Когда он простужался, родители не могли водить его в сад и надолго оставляли дома одного. Чтобы не было так страшно, он включал одновременно радио, телевизор и компьютер. Они перекрикивали друг друга, так, что он не понимал ни слова, но ему все равно было страшно. Тогда он расставлял на столе морковь и картошку и разговаривал с ними. Почему-то они казались ему надежнее, чем солдатики.
В младшей школе с ним никто особенно не дружил, кроме одного мальчика, которого бабушка все время мазала зеленкой. Афанасий слишком отличался от всех своей начитанностью и неприспособленностью. Многие над ним издевались. Мама заставляла его носить длинные волосы и до мая месяца завязывала ему шарфик.
В средней и старшей школе Афанасий стал хитрить, с «зеленочным» мальчиком решительно порвал (тот неделю ходил грустный и пыхтел) и научился приспосабливаться. Набивал память мобильного десятками контактов, бегал из гостей в гости, просиживал в социальных сетях, но все это было не то. Афанасий ловил себя на том, что под каждого нового приятеля он подстраивается, старается говорить на интересные для того темы, шутить понятные шутки, сам же внутри остается одиноким и незаинтересованным.
И… опять стал дружить с «зеленочным» мальчиком, бабушка которого не смущалась тем, что ее внук вырос, и по-прежнему подкрадывалась к нему спящему с ваткой. Она была убеждена, что если на каждый вскочивший прыщик не поставить блямбу зеленки размером с пятирублевую монету, то получится верное заражение крови.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды утром Афанасий не проснулся от назойливого ощущения, что по его щеке кто-то ползет. Смахнул. Через секунду снова ощутил, что ползет. Теперь упрямое насекомое карабкалось по шее. Афанасий ловко сгреб его пальцами и… вскрикнул, поняв, что держит огромную пчелу. Швырнул на пол и два раза ударил тапком. Потом накрылся одеялом с головой и снова уснул.
В шторы уже скребся рассвет. Доброе утро, добрый мальчик! Сладких тебе утренних снов!
