— Константин Михайлович, — сказала Алька официальным тоном. И назвала-то не Костя или Константин, а Константин Михайлович. — Подобные ранения с жизнью несовместимы. И если ваш друг еще жив, то лишь стараниями врачей.
- Антименко поднял на нее страдальческие глаза и попросил:
— Позвоните в реанимацию, вам ответят скорее, чем мне.
— Вы не правы, но я позвоню, — вздохнула Алина.
Она набрала номер и справилась о ходе операции. По ее мгновенно помрачневшему лицу мы поняли, что ей ответили.
— Хотите поговорить с хирургом?
Костя лишь кивнул, не в силах вымолвить ни слова . Успокоительный укол Антименко не понадобился. Он сумел взять себя в руки.
Алина провела нас длинными больничными коридорами. Оказывается, из корпуса в корпус можно переходить, не выходя на улицу, как это сделали мы с Костей. Хотя все правильно. Нечего посторонним шляться по служебным помещениям.
Усталый, понурый хирург пил чай в такой же ординаторской, которую мы только что покинули.
— Слава, это родственник пострадавшего, — сказала Алина, вводя нас в комнату.
— Мне очень жаль. Мы сделали все, что могли, — произнес мужчина и стал рассказывать о ходе операции и о повреждениях. Лично я не поняла и половины из сказанного им. Константин же Михайлович тупо кивал, как китайский болванчик, но мне кажется, слов не только не понимал, но и не слышал.
— Я могу на него... Проститься... — тихо бормотал Костя.
— Да-да, конечно, — торопливо ответил хирург. — Алина, проводи, пожалуйста, а то меня ноги не держат.
Перед двустворчатой стеклянной дверью, замазанной белой краской, Костя остановился.
— Ксень... Я сам...
— Хорошо, Котик, хорошо. Я в коридоре. — Зрелище трупа, еще недавно бывшего живым здоровым человеком, не для слабой женщины.
— Бедный Костя, — прошептала я.
— У тебя здоровая психика, — чуть цинично усмехнулась Алинка, когда мы остались одни. — Именно Костя бедный. Тому, — она кивком указала на дверь, — уже все равно.
— И часто так? Умирают...
— У нас в терапии нечасто, но тоже... А здесь... Ксень, мы к этому привыкли... Нет, вру! К смерти привыкнуть нельзя. Но мы научились отключаться. — Алина достала из кармана халата сигареты, и мы переместились на лестницу, служащую курилкой и для пациентов, и для персонала.
— Когда у тебя умирает первый больной — это шок. Не для всех, конечно. В медицине очень много бездушных, циничных людей. Но для остальных... именно, шок. Ты не можешь ни спать, ни есть. Перестраховываешься, делая назначение другим пациентам. Уточняешь, перепроверяешь... Но когда-то это проходит. Все проходит.
Алина зло швырнула окурок в банку из-под пива, играющую роль пепельницы.
— В таких случаях лучший доктор — это время... Прости, мне нужно возвращаться. Будет нужна помощь...
— Спасибо.
Вернувшись к замазанной белой краской двери, я стала терпеливо ждать Костика.
О том, как я везла Костю домой, лучше никому не знать.
Пришлось вызвать такси, ибо в таком состоянии за руль Антименко я не пустила. Его машина так и осталась на стоянке возле больницы. Права-то у меня есть, и я даже немного умею управлять машиной, но после успокоительных таблеток и сама была не в лучшей форме. Так что не рискнула.
Войдя в свою пустую квартиру, Константин Михайлович, наконец, разрыдался. Плакал он тяжело, с надрывом и видеть меня в данный момент не слишком-то хотел. Но я не ушла. Первым делом я открыла платяной шкаф и вытащила идеально отглаженные и сложенный простыни. Завесила зеркала. Несколько минут постояла перед стеклянной дверцей книжного шкафа и решила завесить и его. Надо, не надо, чем надо, я не знала. Но, думаю, ничего страшного, если я немного переборщу. Затем я переместилась на кухню. Пошарив в холодильнике, я соорудила легкий перекусон, а Костика заставила выпить сладкого чая. пo себе знаю, в такие моменты никакой кусок в горло не полезет.
Антименко с трудом выпил содержимое чашки и через четверть часа уснул в большой комнате на диване, действовало успокоительное, которое сунула мне в карман Ахметова, а я незаметно положила таблетку в чай.
Костя уснул, но покидать друга я не собиралась. Наступил вечер. Заварив себе кофе, я устроилась на кухне, забравшись с ногами на узкий диванчик, и включила маленький телевизор. Мелькание сюжетов на экране меня не раздражало, я его просто не видела. Я думала. Захотелось пофилософствовать о бренности земного существования, о человеческой судьбе и других вещах, о которых в обыденной жизни человек не задумывается...
Часа через два я услышала в комнате какой-то звук и пошла проверить, не свалился ли мой друг с дивана.
Совершенно проснувшийся Константин Михайлович сидел, откинувшись на спинку дивана и вытянув ноги на середину комнаты.
— В первый момент мне показалось, что на кухне Парниша, — грустно сказал он. — А потом я вспомнил... Расскажи мне.
И вот тут я оказалась перед дилеммой. Говорить Косте о том, что его бойфренд шантажировал меня, или не говорить?
Я знала, что, обладая мужественной внешностью, Костя имел скорее женскую ранимую душу... Своими словами я могла нанести другу сокрушительный удар. Он так переживает свою измену партнеру. И, вполне возможно, станет обвинять себя в его преждевременной смерти.
И вообще. О мертвых или хорошо, или ничего! Хотя то, что я знаю, чистейшая правда. Парниша сам признался и попросил у меня прощения. Но кому теперь эта правда нужна?! Уж точно не Костику!
Кстати, а что Парниша еще говорил? «Я бы его никогда не выдал». Кого его?
Ладно, это не сейчас.
— Я просто проходила мимо, — торопливо начала рассказывать я. — Случайно там оказалась.
Костя кивнул.
— Парниша пробежал мимо меня. Несся, как ненормальный. Он даже на меня налетел, и я упала, — врала я, по возможности придерживаясь действительных событий. — Самого момента аварии я не видела, как раз отряхивалась. Завизжали тормоза «Газели», и я обернулась на звук. Парниша уже лежал на асфальте. Я прибежала первая. Пощупала пульс. Он был еще жив. Мне сказали, что «Скорую» уже вызвали. А потом нас привезли в больницу. Мне никто ничего не объяснил, а только сделали укол. Я отключилась. А когда пришла в себя — позвонила тебе.
Костя снова кивнул.
— Он был в сознании? Он мог говорить?
— Да... Некоторое время.
— Что он сказал? — потребовал пересказать Костя.
— У него изо рта шла пена и кровь, говорил он очень неразборчиво. Я поняла только, что просил у меня прощения.
— За что?
«Эх была не была!»
— Наверное, за то, что по свин... не очень хорошо со мной обращался. — «Да простится мне этот грех», — noдумала я, понимая, что никогда не расскажу Косте о том, что меня шантажировали. И шантажировал именно Парниша. Ему уже все равно, а у Костика может на всю жизнь остаться чувство вины.
— Ты мне дала выпить какую-то таблетку? Я так быстро вырубился.
— Да. Мне Алинка сунула, — кивнула я.
— Дай еще, — тихо попросил Антименко. — Завтра трудный день, нужно организовывать похороны. Я должен быть в форме.
— Я тебе помогу, — крикнула я с кухни, куда отправилась за водой для таблетки.
Через час мы оба спали. Костик на диване, а я в маленькой гостевой комнате.
Впрочем, нет, я не спала, а пыталась себя обмануть.
Когда Костя спросил, что говорил Парниша перед смертью, я мгновенно вспомнила все его слова. Картина произошедшего стояла передо мной, как живая.
Вот он говорит: «Он хотел. Он уходит от...» Потом пауза... Видимо, Парниша знал, что у Кости появился новый друг и Антименко хочет его бросить... Парниша переводит глаза... До этого он смотрел только на меня... Он переводит глаза вправо... Вправо от меня... От себя влево... И говорит... «Я бы его никогда не выдал»... Ясно говорит, понятно, членораздельно... Говорит мне, а смотрит на того, кто по правую руку от меня... Там был Илья.
Сердце мое похолодело. Я чувствовала, что нащупала что-то ужасное, но еще не понимала что. Поэтому снова напрягла извилины.
Рассуждала я примерно таким образом.
Парниша оказался тем шантажистом, который отравлял мне жизнь. Чтобы его поймать, мне пришлось прибегнуть к помощи Ельчанинова. Он подкараулил Парнишу на «месте преступления» и заставил его расколоться. Пока все логично.
Дальше пошли непонятки.
Парниша как угорелый мчался от дома на Октябрьской, а Илья гнался за ним. Потом Парниша попал под машину.
Но почему он бежал от Ельчанинова? Чем был напуган?
«Я бы его никогда не выдал...» И смотрел он в этот момент на Илью...
О, господи! Подтвердились мои худшие опасения! Вот он, таинственный убийца Щербинина, которого ищет вся милиция области!!! А он спокойно расхаживает по городу и еще пытается охмурить дурную дамочку (меня), которая затеяла собственное расследование!
Все правильно. Парниша никогда бы его не выдал, потому что рассчитывал шантажировать не только меня, но и его. А Ельчанинов так активно мне помогал потому,
