— Подождите, — хозяйка, запыхавшись, побежала в кухню, — Ума не приложу, чем бы вам помочь. Впрочем, знаю. Сейчас, сейчас… Приложите к укушенному месту. Должно снять боль.
Конечно же, Лизаветина мама принесла порцию мороженого. Благодарная улыбка далась мне с огромным трудом.
Спустя пятнадцать минут я поедала мороженое, сидя на лавочке неподалеку от Лизиного дома. Накатившие сумерки разбивались о свет уличных фонарей.
— Поиаешь… — начала я, решив, что уже могу говорить.
— Нет-нет! — всполошилась Лиза, — Не утруждай себя. Если больно — молчи. Лучше пиши. Глазами я воспринимаю тексты даже лучше, чем ушами.
Я полезла в сумочку за следующим листочком. Нужно было найти именно тот, на котором содержался подготовленный для Лизы список вопросов.
— Давай пока я тебе порассказываю, — Лиза беззаботно тараторила о своем, — Прежде всего, хочу сказать, что очень тебе благодарна. И фильм и Пётр оказались на уровне. Твоя идея попросту спасла мне жизнь. Если бы это не произошло между нами с Петенькой в ближайшее же время, я бы, наверное, зачахла бы насмерть. От безответной любви, между прочим, можно даже умереть! Медицине известны случаи. Я такое в пятницу в журнале прочла, а в субботу вдруг почувствовала — про меня это! Точно помру, если что-то не переменится. А тут ты со своей идеей…
Я давно уже нашла нужный лист и теперь вежливо дожидалась окончания Лизиного монолога. По предыдущему опыту зная, что, как только начинаю что-то ждать, так оно и перестает осуществляться, я усилием воли заставила себя слушать заинтересованно. Лиза, видимо, почувствовала это, и, не желая упускать столь чуткого слушателя, принялась углубляться в подробности. Когда сюжет фильма уже предстал передо мною во всей красе, рассказчица перешла к главному.
— И тут парочка, сидящая впереди нас начала, — Лиза очаровательно покраснела, — Ну… Скажем так… Отдаваться животной страсти… Я сижу, красная, как знамя. От экрана голову не отворачиваю. Стараюсь делать вид, что ничего не заметила. В общем, совершенно не знаю, куда себя деть. Надо ж было мне Петеньку именно на эти места усадить. И тут Петр глянул на причину моего смущения, нахмурился и невозмутимо так говорит: “Докатились! Молодежь, что с них возьмешь. Кто ж так ведет себя с девушкой? Еще и на таком фильме!” Я с перепугу возьми, да спроси: “А как надо?” А он внимательно так на меня посмотрел, поднес мою руку к своим губам…
Непроизвольно я подметила, что Лиза акцентирует каждое слово так, будто я могла неправильно её понять. Будто не сразу было ясно, что Лихогон никак не мог взять тогда чью-то другую руку. Или, скажем, руку-то взять Лизину, но поднести её к чьим-то чужим губам.
Может, я кажусь людям глупой? Чем иначе объяснить дурацкую потребность окружающих так подробно разжевывать мне ситуацию?
— Я позвонила маме. Сказала, много работы. Всю ночь мы с Петей бродили по городу. Целовались, говорили, держались за руки, потом опять целовались.
“Потом опять говорили, потом держались за руки… Потом она снова звонила маме, и снова целовалась…” — я с ужасом предположила возможное развитие разговора.
— Сегодня Петя с родителями поехал выкапывать картошку. А завтра — вернется и мы обязательно поженимся… Об этом мы и говорили. Представляешь? Я выхожу замуж! Где-то в следующем августе…
Меня всегда поражало, как люди могут всерьез планировать свои жизни на столь продолжительный срок.
— Итак, у тебя были ко мне какие-то просьбы? — все же вспомнила о цели нашей беседы Лиза, когда я уже и перестала надеяться на такое внимание к своей скромной персоне.
Лиза внимательно изучила написанное и переполошилась.
— Но почему?! — запричитала она, — Почему ты уходишь? — избавив меня от необходимости говорить, Лиза сама же и придумывала ответы, — Нашла место получше? — естественно, я утвердительно закивала, — Я поговорю с Петей! — не отставала Лиза, — Он восстановит справедливость. Тебя на секретаря, меня — на моё место. Он ведь попросту в качестве испытания придумал тебе должность уборщицы. Он, знаешь ли, не любит тех, кто по блату…
Одним из пунктов в написанных мною вопросах был: “Знала ли ты, что я принята на работу по рекомендациям Собаневского? Отчего не говорила мне, что знаешь? Считаешь, плохо пользоваться связями для прохождения собеседования?” Всё это нагромождение букв я настрочила отнюдь не из-за страсти к бумагомарательству. Просто нужно было чем-то зацепить Лизавету и заполучить побольше информации о Лихогоновских интригах против меня.
— О том, что за тебя просил некто Собаневский, — охотно заговорила Лиза, — Петя сообщил мне сразу же, как только получил твою анкету. Я так поняла, что этот твой Собаневский — хороший друг Петеньки, иначе Петр даже не взял бы на рассмотрение твои документы. Вообще-то Петя ужасно принципиальный человек. “Что ж” — говорит, — “Раз друг просит, — отказать не могу. Только вот, справедливости ради, устрою-ка я этой кандидатуре испытание по всем правилам. Ну и, естественно, на первых порах к ответственной работе подпускать её не буду”, — это все Петр мне говорил, а я переживала. Переживала, но возразить не смела. Ты ведь знаешь, как я на него тогда реагировала. Сейчас все по-другому. Говорят, первый поцелуй забирает три капли власти мужчины над женщиной и прибавляет их к власти женщины над мужчиной. Красиво сказано, да? А главное, это правда. Но я отвлеклась! В общем, понимаешь, есть у Петеньки такое свойство: он, когда о чем-то думает, то заигрывается. Начинал, вроде, с жажды справедливости, чтобы не слишком в привилегированном положении ты оказывалась, а закончил откровенно предвзятым к тебе отношением, — “Тебя, Лизонька, временно переведем в секретарши. Ну, до тех пор, пока нормального секретаря не возьмем. А то ведь, Собаневский — Собаневским, а секретарь мне действительно требуется. Причем квалифицированный. Но пока эта протеже у нас тут будет, ты, Лиза, должна секретаря изображать. Протеже, надеюсь, довольно быстро здесь надоест и тогда можно будет нормальных работников поискать. А пока, Лиза, следи за ней повнимательнее. Как бы чего не напортила. Умеющим работникам рекомендации не нужны, их и так на работу принимают”. Но это было в самом начале. Потом, и я и Петр, поняли насколько ценным сотрудником ты являешься. Вот увидишь, я поговорю с ним, тебя переведут на нормальную должность…
Я отрицательно замотала головой. И, чтобы избавиться от дальнейших уговоров, я показала на себя, а потом нарисовала в воздухе сердечко.
— Что?! — Лиза, конечно же, понимала подобные намеки с полувзгляда, — Ты тоже завела связь? Он так любит тебя, что возражает против того, чтоб ты работала? О, поздравляю…
Скромной улыбкой я утвердила Лизу в её подозрениях. Потом снова подсунула ей листок с вопросами.
“С завтрашнего дня погрязну в хлопотах”, — было написано там, — “Не могу бросить тебя на произвол судьбы. Нужен хотя бы час возле твоего компьютера, чтобы я до конца выполнила свой долг. Основное покажу, расскажу. А дальше — ты сама. Без этих основ тебе будет очень сложно”.
— Как же быть?! — всплеснула руками секретарша, так, будто в первый раз читала этот пункт. Позже выяснилось, что все Лизины беспокойства были вызваны именно этим пунктом, поэтому она охотно переключалась на другие темы, избегая проблемы, кажущейся неразрешимой. Увы, я была непреклонна, и Лизе все же пришлось дать ответ, — Понимаешь… Ведь в офис-то сейчас нельзя. Петр в город вернется поздно. Выкопают картошку, а потом усядутся за стол со стариками. Нужно ж бабушку-дедушку уважить вниманием. И будут так сидеть до поздней ночи. У них такая семейная традиция. Через пару месяцев, Петр представит меня родителям, уже как невесту, и тогда я тоже должна буду ездить с ним на картошку…
Я позволила себе жестом перебить Лизу и снова показать ей на свой листок.
— Что? А! Да, — Лиза вернулась к нужной теме, — А без Петра в офис заходить как-то нехорошо…
Я развела руками, дескать, “на нет и суда нет”.
“Ничего страшного”, — письменно проговорила я, — “В конце концов, он же не из-за знания компьютера в тебя влюбился”.
Лиза напряженно задумалась.
— Даже не знаю, — протянула она, наконец, — Любовь, дело такое… Один раз ошибешься и все. Пиши пропало…
Я подумала, что никогда раньше не думала, что любовь — это дело, но, естественно, разубеждать Лизавету не стала. Сейчас она должна была сама прийти к нужному мне выводу.
— Знаешь, а ведь у меня есть ключи… И я даже помню, как Петр вчера говорил что-то такое, мол, если мне нужно будет поработать в выходные, я смело могу приезжать… Правда, он подразумевал те выходные, когда он сам будет в офисе. Но ведь я могла и неправильно его понять? Правда? Но все же это как-то…
Всем своим видом Лиза выражала крайнюю степень беспокойства. Я тоже начала нервничать, но совсем по другому поводу. Дело в том, что Лиза ничего не говорила про собаку. Я рассчитывала, что Лиза хорошо знает этого зверя и сможет его урезонить. Ведь именно Лиза приходила на работу первой. В обычные дни, по крайней мере. Лиза приходила задолго до приезда Лихогона. Лиза снимала офис с сигнализации, Лиза открывала двери. Значит, Лиза же и должна была усмирять собаку. Вряд ли по понедельникам Лихогон приходил на работу раньше обычного…
