«Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии несколько часов тому назад, то есть 21 июля 1941 г.[5], вы подтверждаете?
Подсудимый. Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал будучи в нехорошем состоянии. Я прошу верить моим показаниям, данным на предварительном следствии 7 июля 1941 г.
Председательствующий. В своих показаниях от 21 июля 1941 г. (лд. 82, том 1) вы говорите: Впервые о целях и задачах заговора я узнал еще будучи в Испании в 1937 г. от Мерецкова».
Подсудимый. Будучи в Испании, я имел одну беседу с Мерецковым, во время которой Мерецков мне говорил: «Вот наберемся опыта в этой войне, и этот опыт перенесем в свои войска». Тогда же из парижских газет я узнал об антисоветском военном заговоре, существовавшем в РККА.
Председательствующий. Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другое, и в частности, о своей вражеской деятельности.
Подсудимый. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии.
Председательствующий. На том же лд. 82, там вы говорите:
«Цели и задачи заговора, которые мне изложил Мерецков, сводились к тому, чтобы произвести в армии смену руководства, поставив во главе армии угодных заговорщикам людей — Уборевича и Тухачевского». Такой разговору вас с ним был?
(Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937) — Маршал Советского Союза (1935)- 22 мая 1937 г. арестован по обвинению в участии в антисоветском военном заговоре. 11 июня 1937 г. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР осужден по ст. 58–16, 58–8 и 58–11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 янв. 1957 г. реабилитирован посмертно.)
Подсудимый. Такого разговора у меня с ним не было.
Председательствующий. Какие разговоры вы имели с Мерецковым об антисоветском военном заговоре по возвращении из Испании?
Подсудимый. По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым о вскрытом заговоре в армии я спросил у него, куда мы денем эту сволочь. Мерецков мне ответил: «Нам, сейчас не до заговорщических дел. Наша работа запущена и нам надо, засучив рукава, работать».
Председательствующий. На предварительном следствии 21 июля 1941 г- вы говорили по этому поводу совершенно другое. И в частности, налд. 83, том 1, вы дали такие показания:
«По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым по вопросам заговора мы решили в целях сохранения себя от провала антисоветскую деятельность временно не проводить, уйти в глубокое подполье, проявляя себя по линии службы только с положительной стороны».
Подсудимый. На предварительном следствии я говорил то, что и суду. Следователь же на основании этого записал иначе. Я подписал.
Председательствующий. На лд. 86 тех же показаний от 21 июля 1941 г. вы говорите:
«Поддерживая все время с Мерецковым постоянную связь, последний в неоднократных беседах со мной систематически высказывал свои пораженческие настроения, доказывал неизбежность поражения Красной Армии в предстоящей войне с немцами. С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет?’.
Такой разговору вас с Мерецковым был?
Подсудимый. Да, такой разговор у меня с ним был. Этот разговор происходил у меня с ним в январе месяце 1940 г. в Райволе.
Председательствующий. Кому это «нам хуже не будет»?
Подсудимый. Я понял его, что мне и ему.
Председательствующий. Вы соглашались с ним?
Подсудимый. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват.
Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 88, том 1) вы дали такие показания (протокол от 21 июля):
‘‘Для того, чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже… Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей?’.
Эти показания вы подтверждаете?
Подсудимый. В основном да. Такой план был. В нем была написана такая чушь. На основании этого я и пришел к выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и правительства.
Председательствующий оглашает показания подсудимого Павлова, данные им на предварительном следствии (лд. 89, там 1) (от 21 июля. — К.О.) о его, Павлова, личной предательской деятельности и спрашивает подсудимого, подтверждает ли он эти показания.
Подсудимый. Данные показания я не подтверждаю. Вообще командующий связью не руководит. Организацией связи в армии руководит начальник штаба, а не командующий. Этот пункт, что я сознательно не руководил организацией связи в армии, я записал для того, чтобы скорее предстать перед пролетарским судом.
Мои показания и в отношении УРов, что я якобы сознательно не ставил вопрос о приведении их в боеготовность, также не отвечают действительности. Подчиненные мне укрепленные районы были в лучшем состоянии, чем в других местах, что может подтвердить народный комиссар обороны СССР.
Председательствующий. По этому поводу Климовских на предварительном следствии показал:
«Работы по строительству укрепленныхрайонов проходили чрезвычайно медленно. К началу военных действии из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы» (лд. 25, том 2).
Подсудимый. Климовских говорит совершенно верно. Об этом я докладывал Центральному Комитету.
Председательствующий. Когда?
Подсудимый. В мае 1941 года.
Председательствующий. О боеготовности укрепленных районов вы сами на предварительном следствии показали:
«Я сознательно не ставил резко вопроса о приведении в боеготовность укрепленных районов, в результате УРы были небоеспособны, а УРовские войска даже по плану мая месяца не были развернуты».
Подсудимый. Эти показания я подтверждаю, только прошу вычеркнуть из них слово «сознательно».
Председательствующий. Свои показания от 21 июля 1941 г. вы заканчиваете так:
«Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие ранее близкие мне командиры Красной Армии были арестованы и осуждены, я избрал самый верный способ мести — организацию поражения Красной Армии в войне с Германией»…
«Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам!’ (л.д. 92, том Г).
Подсудимый Никакого озлобления у меня никогда не было. У меня не было основания быть озлобленным. Я был Героем Советского Союза. С прошлой верхушкой в армии я связан не был. На предварительном следствии меня в течение 15 дней допрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом и ему доложить о действительных поражениях армии. Поэтому я писал и о злобе и называл себя тем, кем я никогда не был.
Председательствующий. Свои показания от 11 июля 1941 г. вы подтверждаете?
Подсудимый. Нет, это также вынужденные показания.
Председательствующий оглашает выдержку из показаний подсудимого Павлова, данных им на предварительном следствии 11 июля 1941 г. (лд. 65, там 1), следующего характера:
«…Основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля».
Подсудимый. Все это записано неверно. Это мои вынужденные показания.
Председательствующий. Что вы скажете относительно своих показаний от 9 июля 1941 г.?
Подсудимый. Эти показания также совершенно не отвечают действительности. В этот день я чувствовал себя хуже, чем 21 июля 1941 г.
Председательствующий. 9 июля 1941 г. на л.д. 59 тома 1 вы дали такие показания:
«В отношении авиации. Я целиком доверил на слово рассредоточение авиации по полевым аэродромам, а на аэродромах — по отдельным самолетам, не проверил правильность доклада командующего ВВС Копца[6] и его заместителя Таюрского[7]. Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятий на случай нашего наступления, но никак не обороны».
Эти показания вы подтверждаете?
Подсудимый. Это совершенно правильно. В начале военных действий Конец и Таюрский доложили мне, что приказ народного комиссара обороны СССР о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен. Но я физически не мог проверить правильность их доклада. После первой бомбежки авиадивизия была разгромлена. Копец застрелился, потому что он трус».
