«Молча просит», — поправил он сам себя. Наверное, точнее будет сказать, что она в принципе избегает говорить на эту тему.
И все же: он сделал ей предложение. Она что, считает, что он раздает их направо и налево? Ему всегда казалось, что когда он наконец соберется предложить женщине руку и сердце, его избранница разразится счастливыми слезами, вне себя от радости и блаженства. С неба спустится радуга, над головами у них закружатся бабочки, и весь мир возьмется за руки и запоет.
Или, по меньшей мере, она скажет «да». Ему всегда казалось, что он не из тех мужчин, которые делают предложения девушкам, способным ответить отказом.
Он встал. Теперь он был слишком напряжен, чтобы сидеть. Все его умиротворение, вся легкость исчезли как дым.
И что ему, черт возьми, теперь делать?
Глава 20
Аннабель наблюдала, как Себастьян идет к воде. Он встал у самой кромки, едва не замочив ботинки, и смотрел на противоположный берег, напряженный и прямой, как палка.
Это было совершенно не похоже на Себастьяна. И так… неправильно!
Себастьян всегда двигался изящно и раскованно. Каждое его движение напоминало танец, в каждой улыбке таилась поэма. Теперешняя его поза была неправильной. Будто это не он.
Когда интересно, она успела узнать его настолько, чтобы по линии спины понять его настроение? И почему от мысли, что она все понимает, что она понимает его, становится так больно?
Через некоторое время (а оно показалось ей нескончаемым) он повернулся и с душераздирающей официальностью произнес:
— Из вашего молчания я могу заключить, что у вас все еще нет для меня ответа.
Она слегка мотнула головой. Еле заметно, едва-едва достаточно, чтобы сказать «нет».
— Это лишает уверенности, — заметил он, — если говорить вашими словами.
— Все так сложно, — пробормотала Аннабель.
Себастьян скрестил на груди руки и изогнул одну бровь. И тут же как будто вернулся, стал самим собой. Напряженность исчезла, сменилась легкостью и уверенностью, а когда он подходил к ней, все его движения снова были полны дерзкой грации, буквально гипнотизировавшей Аннабель.
— Все вовсе не сложно, — ответил он. — Проще и быть не может. Я попросил тебя выйти за меня замуж, ты тоже этого хочешь. Все что нужно сделать, сказать «да».
— Я не говорила…
— Хочешь, — заявил он с невероятно раздражающей самоуверенностью. — Ты и сама знаешь, что хочешь.
Он, конечно же, прав, но Аннабель, сама того не желая, поддалась на провокацию.
— А вы, однако, самоуверены.
Он сделал к ней еще шаг и медленно улыбнулся. Очень соблазнительно.
— А напрасно?
— Моя семья… — прошептала Аннабель.
— Не умрет с голоду. — Себастьян коснулся ее подбородка и нежно приподнял ее лицо. — Я не нищий, Аннабель.
— Нас восемь человек!
Он обдумал услышанное.
— Ну ладно, никто не умрет с голоду, но всем, возможно, придется слегка похудеть.
Аннабель прыснула. Как же она это ненавидит: его способность заставить ее рассмеяться даже в такой момент! Нет, как же она это любит! Нет, как же она любит его!
О, Господи!
Аннабель даже отшатнулась.
— В чем дело? — спросил Себастьян.
Аннабель помотала головой.
— Скажи мне, — настаивал он, беря ее за руку и притягивая к себе. — Только что что-то случилось. Я видел по твоим глазам.
— Нет, мистер…
— Себастьян, — напомнил он, касаясь губами ее лба.
— Себастьян, — хрипло выдавила она. Ей сложно было говорить, ощущая его так близко. И думать тоже сложно.
Его губы переместились Аннабель на висок. Нежные, мягкие губы.
— Я знаю, как заставить тебя заговорить, — прошептал он.
— Ч… что?
Себастьян прикусил ее нижнюю губу, потом проложил дорожку к мочке уха.
— О чем ты подумала? — прошептал он.
Аннабель в ответ только застонала.
— Видимо, мне стоит быть более убедительным, — руки Себастьяна переместились Аннабель за спину, двинулись вниз и наконец сжали ягодицы. Он прижал Аннабель к себе и она почувствовала, как голова сама собой откидывается назад, словно бежит от его чувственного натиска… бежит, но задыхается. Тело у Себастьяна было таким твердым, таким горячим… она чувствовала его возбуждение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я хочу тебя, — прошептал он. — Я знаю, ты меня тоже хочешь.
— Прямо здесь? — ахнула она.
Себастьян усмехнулся.
— Обычно я стремлюсь к большей утонченности. Однако… — раздумчиво добавил он, — мы тут одни.
Аннабель кивнула.
— Никто из гостей еще не приехал. — Он поцеловал ее в нежную точку, где ухо переходит в шею. — И мне думается, я не ошибусь, если предположу, что твоя бесподобная кузина нас не потревожит.
— Себастьян, я…
— Мы сделаем ее крестной наших детей.
— Что? — но вопрос потонул в стоне. Его руки уже проложили себе путь под ее юбки и теперь непрестанно ласкали ногу. И Аннабель думала только о том (о Господи, какая же она порочная!) как бы слегка наклониться и побольше открыться, чтобы ему было легче делать то, что он хочет.
— Она могла бы научить их всех «печь блинчики», — заметил Себастьян, дойдя до чувствительного местечка под коленом.
Аннабель начала дрожать.
— Так щекотно? — улыбнулся он. И двинулся выше. — У нас, наверное, будет куча ребятишек. Много-много-много.
Ей необходимо немедленно его остановить. Сказать что-нибудь, сообщить ему, что она еще не решила, что она не может давать никаких обещаний, пока все не взвесит, а это явно невозможно в его присутствии. Он говорил о будущем, о детях, и Аннабель понимала, что ее молчание воспринимается как согласие.
Себастьян провел пальцем вверх по внутренней стороне ее бедра.
— Понимаешь, мне кажется, что у нас не может не быть много детей, — прошептал он. Потом снова нашел губами ее ушко. — Я ведь не часто буду выпускать тебя из постели.
У нее подкосились ноги. А его палец скользил все выше и наконец добрался до горячей складки, где нога встречается с бедром.
— Мне рассказать тебе, что я планирую делать с тобой там? В нашей постели?
Аннабель кивнула.
Себастьян улыбнулся. Она почувствовала эту улыбку около уха, почувствовала, как его губы растягиваются и изгибаются.
— Первым делом, — тихонько произнес он, — я доставлю тебе удовольствие.
Она слегка застонала. Или вскрикнула.
— Я начну с поцелуя, — сказал он, обдавая ее кожу жаром. — Но куда, вот в чем вопрос.
— Куда? — прошептала она, что прозвучало не как вопрос, а скорее, как эхо.
Он прикоснулся к ее рту.
— В губы? Возможно. — Тут его пальцы лениво пробежали по ее ключицам. — Вот эти места мне тоже нравятся. И эти… — тут он взял в ладонь ее грудь, сжал ее и застонал. — А здесь я могу вообще пропасть на весь день.
Аннабель выгнула спину, желая дать ему больше. Ее тело явно взяло командование на себя, и оно умирало от желания. Аннабель не могла не вспоминать о том, что он делал с ней в гостиной у Валентайнов. Как он прикасался к ее груди. Всю свою жизнь она ее просто терпеть не могла, ненавидела, как мужчины пялятся на нее и присвистывают. А если они к тому же еще под хмельком, то сразу решают, что девушка с такой грудью готова на все.
Но Себастьян заставил Аннабель чувствовать себя красавицей. Ему явно нравилось ее тело, и ей тоже оно начало нравиться.
Себастьян запустил руку ей за корсаж, скользнул пальцами под сорочку и погладил сосок.
— Ты даже не представляешь себе, — глухо проговорил он, — как я буду любить тебя там.
У нее перехватило дыхание, и когда он убрал руку, ее охватило чувство утраты. Поза для него была явно неудобной, и Аннабель никак не могла избавиться от мысли, что если бы она просто спустила все эти чертовы тряпки, он смог бы касаться ее повсюду. Мог бы сжимать, мять и сосать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— О Господи! — простонала она.
— О чем ты думаешь? — прошептал Себ.
В ответ она помотала головой. Не решаясь озвучить собственные распутные мысли.
