– А не боитесь с опальным-то? Меня вот в министерстве не любят.
– Так и меня тоже, может, нам как раз поэтому дружить интереснее?
– Враг моего врага – мой друг?
– Ну, а почему бы и нет, Сергей Васильевич. Да. и чем на на холоде гулять, подскажите, где тут у вас пообедать можно, в тепле и поговорим.
– С ресторанами у нас туго, но вот тут рядом трактир «Клязьма», только Московскую перейти.
– Это не тот ли, что Соллогуб ославил? – подозрительно спросил Булгаков.
– Тот самый, – слегка кивнул головой Зубатов. – Только за шестьдесят лет со времен написания «Тарантаса» сменилось четверо хозяев и сейчас там вполне прилично.
Зубатов оказался прав, трактир выглядел чисто и чинно, половые в белых фартуках немедля провели нас в кабинет и приняли заказ. Довольно быстро на столе появились вино и водка, буженина, грузди и огурчики, а за ними – серые щи и телятина с грибами. Выпили мы для сугрева, потом за знакомство и потекла беседа.
Зубатов с интересом пролистал программу «Небесной России», отложил ее в сторону, неопределенно помотал кистью и довольно иронично спросил:
– А я-то вам зачем понадобился?
– Провидение Божье в том вижу – уклончиво ответил я – Бог ведет меня к нужным людям, кто-то сам меня находит, как Сергей Николаевич – я кивнул на Булгакова – Кого-то я нахожу. А цель у нас одна – спасение России, что летит в пучину бед. Разорвут страну, ей Богу, разорвут! С нами ли ты Сергей Васильевич? Ежели готов в нашу дружину войти, костьми лягу – верну тебя из ссылки, а может и обратно в министерство.
– Ненавистников там много моих – покачал головой Зубатов – Одни гонители…
– В бараний рог их скрутим, веришь?
Бывший полицейский скептически посмотрел на меня, повздыхал.
– Даже не знаю, что ответить. Подумать мне надо. Списаться с нужными людьми в Москве, да Санкт-Петербурге.
На этом мы и покончили. Еще немного поболтали ни о чем, обменялись адресами. Пора было возвращаться в Москву.
* * *
В Москве случился еще один скандал. Почище ковровского. Который к тому же поимел далеко идущие последствия. Честно сказать, не планировал задерживаться, хотел тем же днем сесть на питерский поезд. Но новый глава московских иоанитов – расстрига, бывший монах Савелий Евдокимов – уговорил подзадержаться.
– Большая помощь, отче, была бы ежели ты походил в энти салоны. Ждут там тебя!
– Какие салоны?
– Да вот хотя бы Морозова к себе зовет знакомиться. Они крупные дарители.
– Варвара Алексеевна?
– Она.
– В своем ли ты уме Савелий Петрович? Там же большевики собираются.
– Да нет, уже разбежались по заграницам. Ладно – москвич порылся в пачке с письмами-приглашениями – тогда вот в Малом Власьевском Танеев салоны проводит. Там бывают також тузы из крупных.
Я наморщил лоб. Не тот ли это Танеев – известный музыкант и руководитель консерватории, что преподавал Рахманинову, Скрябину? Он еще исполнял партии Чайковского.
– Не, к мужеложцам не пойду.
Евдокимов открыл рот, перекрестил бороду.
– Неужто?!?
– Ага.
В итоге отправился в салон к Телешову. Русский писатель, будущий гласный Московской думы. Да, с «креном влево», но сейчас этим страдает вся столичная интеллигенция. Хоть Бунина послушаю. Хотелось бы застать и Горького – но тот на Капри подрывает скрепы.
В итоге Бунина не было, зато весь салон был «оккупирован» Поляковыми. На очередную «среду» к Телешову пришел не только сам «русский Ротшильд» Лазарь Соломонович, но и его жена – увешанная драгоценностями как елка, дети, братья… Плюс всяких еврейских банкиров до кучи.
После взаимного расшаркивания с хозяином дома, Поляков взял «быка за рога», подошел первым:
– Давно хотел познакомиться. Про вас, Григорий Ефимович, много слухов ходит.
Вокруг начал кучковаться народ.
– Если люди шепчутся за твоей спиной, – решил сразу обострить я, – значит, ты их обошел.
С такими тузами только так и можно. «Поляковы» ценят силу. Публика навострила уши. Но ничего расслышать не получилось – Лазарь увлек меня в курительную комнату.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Там долго выбирал и обрезал сигару, разглядывал меня.
– Слышал про ваши миллионные доходы от игр.
– Ну куда там миллионные, – я отказался от сигары, пригубил вина. А хороший погребок у Телешова.
Соломоныч вокруг да около ходить не стал. Прямо заявил, что хочет войти в долю, а может даже выкупить патенты на настолки. После чего продвигать их за рубеж.
– Нет, – коротко отказал я, отходя к окну и открывая створку. Свежий морозный воздух ворвался в комнату.
Вот же ухарь! Почуял миллионы – на ходу подковывает.
– Григорий Ефимович, неможно такое больше дело вести одному, без делового догляда, – Лазарь перешел к завуалированным угрозам. – Крупные деньги – крупные затруднения. Вот взять хотя бы Европу. Обворуют и все по закону – шито-крыто. А у меня отделения Московского торгового банка по всем главным странам. И в Кенигсберге сидим и в Данциге с Лейпцигом. Во Франции в Марселе контора. В Голландии – в Роттердаме… Свои юристы, ссуду можно на производство.
Таким финансистам только дай палец – всю руку откусят. Природные «рейдеры». Что видят – то и хватают.
– Нет и еще раз нет. Мы закончили?
– Ну что ж… – Поляков резко затушил сигарету. – Как бы вам не пожалеть о своем решении, отче.
Последнее слово он произнес издевательски.
Сразу после моего разговора с патриархом клана, отношение в салоне мигом переменилось. Сам Лазарь вместе с женой и братьями уехал, а вот остальные… Сначала один пошутил про сиволапых крестьян на сколькзом паркете. Потом другой «случайно» толкнул меня. Наконец, дело дошло до рукоприкладства.
– А как царица в постели? – нагло поинтересовался чернявый мужичок в визитке и носом крючком. – Говорят, холодна.
По своему крючку мой собеседник и огреб мигом.
Полилась кровь, закричали женщины. В гостиную вбежал растрепанный Телешов. Стихи он читал в соседней комнате…
– Господа! Что происходит?!?
– Да вот, учу уму разума дурака, – я пробил чернявому в «солнышко».
Взял за шкирку, вытащил на улицу и кинул в сугроб. За нами высыпала на свежий воздух вся салонная публика.
– Ежели дуэлировать вздумаешь… – я пнул штиблетом под зад, тот лишь взвизгнул.
Я обернулся. Никого из свиты Полякова рядом не наблюдалось. Сбежали.
– Нет, не вздумаешь. А Лазарю передай – посчитаемся.
* * *
Посчитаться решил сразу, не откладывая в долгий ящик. По дороге в общинный дом, заехал на почту, отбил телеграмму в Питер. Уже на следующий день в Москву приехал Перцов с целой командой репортеров и обоими юристами – Щекиным и Варженевским.
В тот же день банкирский дом «Братьев Рябушинских» открыл мне счет, куда я также телеграфом зачислил переводом из столицы двести пятьдесят тысяч рублей. Остатки эсеровских денег плюс доходы от мануфактуры. Никаких миллионов, про которые мечтал Поляков – все только впереди.
– Вот что дорогие мои «небесники», - открыл я совещание в молельном зале иоаннитов. – Появилась угроза нашему общему делу. От Лазаря Соломоновича Полякова.
– От его превосходительства? – удивился главред Слова. – Чем же он не угодил вам, Григорий Ефимович?
– Ну какой он превосходительство? – поморщился Щекин. – Купил свой титул.
– Не он мне, я ему. Возжелал Лазарь Соломонович нашу мануфактуру.
«Небесники» зашумели.
– Шиш ему!
– Вот же выжига!
– Тихо, тихо! – я поднял руки – Надо бы нам наказать слегка этого банкира-кровопийцу. Больно резв. Слушайте, как поступим…
И дело завертелось.
Перцов с командой отправился в московский корпункт писать статьи про Полякова. Пора было поведать народу о новых махинациях банкира. И сделать это целым циклом – по репортажу каждый день. О том, что Лазарь Соломонович несостоятелен – скупает задешево проблемные банки, выдает сам себе кредиты без залога – знаменитая схема «матрешка» – я знал точно. Ей будут и через сто лет баловаться финансисты. У тебя есть рубль – но ты берешь «плечо» и работаешь с утроенным капиталом. Да и просвещенная публика тоже догадывалась про схему – еще в 1901-м году Поляков просил Витте о том, чтобы тот спас его банки. Получил кредит в четыре с чем-то миллиона рублей. После чего продолжил свои «схематозы».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
