* * *
Царице я подробно поведал про богомолье, пообедал вместе с ней и фрейлинами. А вот до Николая добраться не успел – меня перехватил в Портретном зале Великий Князь Петр Николаевич.
– Помнится, вы хотели увидеть воздухоплавателей в Гатчине?
– Да, интересно взглянуть.
– Через час туда мой адъютант поедет, присоединяйтесь, если желаете.
– Премного благодарен, непременно.
Поезд Варшавской дороги домчал нас от Царского до Гатчины за каких-то полчаса, и еще столько же мы трюхали на извозчике, сперва через Приоратский парк, а потом мне взбрела блажь посмотреть на резиденцию Александра III. Адъютант, капитан, свое неудовольствие держал при себе, хотя ему это нафиг не сдалось. Одно счастье, что крюк не велик, лишних десять минут. Ну, не знаю… что на школьной экскурсии, что сейчас дворец мне не показался, здание похоже, скорее, на казарму. Ну вот точно казарма – двухэтажные желтые корпуса, да еще ров этот перед плацем…
Каркали вороны в парке, сугробы таяли, образуя огромные лужи.
Теперь понятно, как тут жил Александр «гатчинским затворником». Да еще и семью свою «заточил», держал в строгости. Как пели в народе:
Матку-правду говоря, гатчинский затворник Очень плох в роли царя, но зато не ёрник. Хоть умом и не горазд, но не азиатец - Не великий педераст, как Сережа-братец.
На самом деле Александр как царь был весьма неплох. Не начал и не проиграл ни одной войны, занимался делами страны. Ну да, пил. А кто не пьет? Зато нынешний, старший… Я тяжело вздохнул. Пьет-то куда меньше отца, но ведь на престоле то бездельничает! Большой богомолец, тут не отнять. Жене верен. Но это же ни о чем! Пусть бы пил, как отец или вон тот же Черчилль, но дело делал!
Поле Воздухоплавательной школы раскинулось прямо за станцией Балтийской дороги и выглядело как обычное заснеженное поле, разве что с несколькими ангарами вдали.
Мда. Не так я себе представлял развитие авиации. Думал, тут вовсю летают, эскадрильи и все такое, а тут… даже полосатого «колдуна»-ветроуказателя ни одного нет.
Приняли меня не то чтобы с радостью, но переданное адъютантом пожелание великого князя Петра Николаевича свое дело сделало. Генерал-майор Александр Матвеевич Кованько – с типичной генеральской бородой-лопатой, размашистыми усами – лично взялся показывать свое хозяйство. Все больше воздушные шары и прочие дирижабли.
На всю Воздухоплавательную школу – один аэроплан, и выглядел он совсем не как на картинках о Первой Мировой. Ньюпоры-фоккеры хоть на самолеты похожи – крылья, двигатель, оперение, а не это вот все… Больше всего «аппарат тяжелее воздуха» напоминал белье на веревках. Палочки, тросики, между ними полотно, внизу два колесика, посередине – смертник, иначе назвать этих отчаянных ребят язык не поворачивался.
Да, упустил я, что от полета братьев Райт и четырех лет не прошло. Вот до 1914 года – еще целых семь, и за них авиация пройдет громадный, революционный путь. А покамест самолет даже Ла-Манш не пересек, а ведь это было событие колоссальное, почти как полет Гагарина в космос!
Ладно, будем работать с тем, что есть. Но работать толком не получилось – аэроплан школе не принадлежал, его привезли из Франции только для демонстрации. Летал он как те крокодилы – низенько-низенько, медленно и держался в воздухе не более двадцати минут.
Бестолковая покамест штука, неудивительно, что на военных впечатления не произвела. В этом духе на меня и насел Кованько, упирая на то, что надо заниматься аэростатами, а самолет это баловство. Вообще, не будь я царевым сомолитвенником, выпер бы меня воздухоплаватель нафиг, чтоб не мешался.
– Автомобили тоже десять лет назад почитали за баловство, Александр Матвеевич, – я начал «накачивать» Кованько. – А смотрите, как их с каждым годом все больше. Или вот беспроволочный телеграф, десять лет как открыли, а уже на кораблях стоит! И аэропланы, вслед за автомобилями, також будут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Это вам в откровениях дано было? – пряча иронию спросил генерал.
– И в откровениях тоже. Взлетят птицы рукотворные, стаями взлетят, и надо заранее думать, как все устроить.
– Думаем, как не думать, только аэропланы мы сами производить не можем, вот, «Вуазен» французский смотрим.
– Надо бы школе десяток таких, учится и других учить.
– Десяток… Да кто ж нам их даст? Поди, выбей из военного ведомства хотя бы копейку! – генерал рубанул воздух ладонью, видать, наболело.
Помочь, что ли, российской авиации… Сколько это чудо техники стоить может? Оказалось, не дороже денег, восемь тысяч франков, или где-то три тысячи рублей, причем половина приходилась на двигатель. Вполне могу потянуть, если биржевые дела в гору пойдут. Опять же, палочки-тряпочки и здесь можно делать, а закупать только движки.
– А вы сами вот это вот, – я махнул рукой в сторону этажерки, – построить сможете?
– Каркас и обшивка сложностей не представляют, тросовое управление тоже. Но главное-то двигатель, его мы никак не осилим.
– А коли я двигатели куплю, по образцу десяток аппаратов соберете?
– Сможем, – решительно ответил Кованько, – не сложней аэростата.
Дальше разговор потек проще, все-таки статус «кошелька на ножках» он даже покруче, чем «особа, приближенная к императору». Сверху-то не только ништяки, но и волшебные пендели прилететь могут, а потенциальный спонсор хуже не сделает. Это потом от него можно дурацких указаний ожидать, но какой руководитель не знает, как их замотать-замылить?
Показал мне начальник Воздухоплавательной школы парашюты, второе мое разочарование за один день. Какой там «сидеть на них», ничего похожего на многажды виденный в фильмах мешок с вытяжным кольцом тут еще не придумали. Максимум – к воздушному шару крепили заранее развернутый (!) парашют, при опасности аэронавт влезал в лямки, отцеплялся от гондолы и прыгал. Неудивительно, что Петр Николаевич как на безумного смотрел, когда я ему про сидение на сложенных парашютах рассказывал.
– Вот примерно так, господин Распутин, – поведал мне генерал-майор, – но вещь это неудобная, особенно при сильном ветре, лишнюю парусность аэростату придает.
– А свернуть его никак? А при прыжке чтобы он сам разворачивался.
– Так его воздушный поток надуть должен, а как надует, коли он сложен? Он же большой, это вот игрушка, что вы Наследнику подарили, мне Его Высочество рассказывал, она да, маленькая и развернуться может.
– Ну так приделайте такую игрушку, сперва она развернется, потом за собой все остальное вытащит!
Кованько осекся и принялся с остервенением мять бороду. Через пару минут он оставил ее в покое и сожалением сказал:
– Не выйдет, запутается при выпуске…
– У рыбаков сети вот не запутываются, умеют как-то складывать. И потом, что ж это мы все умозрительно? Сделать да спытать, исправить, коли что не так.
– А коли испытатель погибнет, как исправишь?
– Александр Матвеевич! – укоризненно протянул я. – Да как же человека на такое дело первым отряжать? Овцу привяжите да скиньте, а разобьется так солдатам ее в котел. А когда все наладите, да уверены будете, что все работает – вот тогда можно и человека.
– Этож сколько раз аэростат поднимать-опускать надо будет, – упирался Кованько, несмотря на мои уговоры.
– А пойдемте-ка, я вам кое-что нарисую.
В кабинете начальника школы я, как мог, изобразил парашютную вышку, которую генерал поначалу принял за причальную мачту для дирижабля. Но потом, увидев консоль, площадку и купол, буквально выхватил у меня набросок, несколько мгновений подумал и решительно пририсовал трос с противовесом. А потом – примерно такую же конструкцию, но не на вышке, а на обрыве. Ну логично, вышка денег стоит, а высокий обрыв бесплатен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А я раздухарился и опираясь на все те же фильмы про десантников нарисовал тренажер с наклонным тросом, площадки для прыжков с одного-двух метров и прочие приспособы, какие сумел вспомнить.
