– Представь себе, живой пока.
– Это чудо!
– Да, можно и так сказать…
– Нет-нет! Ты не так понял! Чудо, что я с тобой разговариваю! Я думала, мы никогда больше не встретимся. Тебя столько лет не видно и не слышно…
– Постарались некоторые…
– Где пропадал? За границей, поди?
– Почти.
– Значит, вернулся? Молодец!
– Марина, ты прости меня, я по делу… Мне нужно найти Ивана Сабурова… Он мне очень нужен.
– Иван Трофимыч здесь. Приезжай прямо сейчас, в Академию. Сегодня у нас совещание. И он там. Помнишь, где?
– Скорее, воображаю. Я ведь там никогда не был.
– Не может быть! Тогда записывай!
Она назвала адрес.
– Передай ему, что я буду ждать на улице, у входа на территорию Академии.
– А почему не зайдёшь? Так хочется посмотреть на тебя!
– Так надо. Потом, потом увидимся.
– Геля, только честно… Я так соскучилась!
– Обязательно увидимся. Я тоже рад тебя слышать. Так ты передай. Не посчитай за труд. Это очень важно.
– Хорошо, передам. Ой, ведь это надо же! Столько лет! Не пропадай больше, Гелька! Ой… ничего, что я так с тобой?..
– А что? Нормально. Рад был тебя слышать.
Через полчаса профессор стоял у ворот Академии. Стараясь не показываться «академикам» на глаза – профессор был одет явно не по академически – он решил не заходить в здание и топтался неподалёку от выхода из сквера.
Сабуров шёл по дорожке торопливым шагом, высматривая кого-то на улице. Ангела Горбина он, конечно, не узнал и прошёл мимо.
– Иван! – окликнул профессор негромко.
Сабуров приостановился. С подозрением посмотрел на окликнувшего его незнакомца.
– Вы… меня?
– Вас, уважаемый, – профессор снял шапку.
– Не может быть! Ангел! Чертяка! Какими судьбами? А я думал, ты за границу смылся! А ты вот он! Молодцом! Выглядишь хорошо. Только вот, – Сабуров провёл пальцем по старенькой куртке профессора и покосился на заячью шапку. – Ты шапку-то надень, простудишься. Ну, рассказывай, где ты? Работаешь?
– Работаю.
– Где? Кем?
– Дворником в ЖЭКе.
Сабуров нахмурился, выдержал паузу, огляделся.
– Зачем? То есть… если встречать по одёжке, верю…
– А ты меня теперь по одёжке встречаешь?
– Какой же ты колючий, Ангел! Нисколько не изменился.
– Извини, не успел переодеться. Домой далеко ехать, а я тут рядом… горбачусь. Секретарша сказала, что ты как раз здесь…
– Понимаю, понимаю, всех нас… перемололи в этой мясорубке… Сами себя не узнаём. А я вот теперь чиновником при науке, а тоже мог бы… а!
– А я, Иван, не бросал науку. Довёл свою идею до конца.
– Да, да… регенерация, помню. Идеи идеями, знаешь, а детки кушать просят. Ты, кстати, женился?
– Нет.
– А чего?
– Некогда было и незачем.
– Вон как! Свободная птица… А я, брат, обременён. Жена – доктор наук, сын, дочь и четыре внука. Каждой твари по паре.
– Богато живёшь. Доволен?
– Если бы. Зарплату каждый год урезают… экономят на нас… да что я! И чего мы на улице? Пойдём. Я знаю одно местечко. Тут близко. Тихо, культурно и не многолюдно. – Сабуров подхватил профессора под локоть и повёл через дорогу. – Расскажи лучше о себе…
Загорелся зелёный для пешеходов. Сабуров побежал, потащил за собой профессора.
– Живей, живей! А то раздавят к чёртовой матери! Нетерпеливый народ эти водители!
Они перебежали дорогу, свернули в узкий проход между домами и вышли к уютному ресторанчику. В ресторанчике действительно было тихо и спокойно. Фоном играла музыка. Свет был пригашен, между столиками стояли деревянные перегородки типа пергол, украшенные яркими цветами, искусственными, как выяснилось. Сдав верхнюю одежду в деревянном предбаннике служителю с лицом Собакевича, они прошли в небольшой зальчик и заняли столик в углу. Столик был сервирован на четырёх человек, но Сабуров сдвинул два прибора в сторону, подмигнул подошедшему официанту в белой рубахе и бардовом жилете и заказал триста грамм водки и закусить. Как всегда.
– Тут дорого? – поинтересовался профессор.
– Не бери в голову. Угощаю! – заявил Сабуров.
Он был очень оживлён и чувствовал себя, как дома. Видимо, наведывался сюда частенько. Но причиной его оживления была не встреча с профессором, а что-то другое. Сабуров снял пиджак, небрежным жестом повесил его на спинку кресла и приготовился слушать.
– Ну давай, рассказывай!
– Так я и рассказываю – работаю дворником. В свободное от работы время создал аппарат, БНР, – профессор решил не тянуть кота за хвост и сразу приступил к главному.
– БНР? Что за штуковина? Стоп! Ничего не говори, дай-ка, угадаю! Б… б… быстроходный… н… нано… нанорезак! Типа травокосилки с электронной начинкой? Угадал?
Профессор рассмеялся.
– Во даёт! Геля, да ты нигде не пропадёшь. Чем бы ни занимался везде что-то изобретаешь! Молодец! Так и надо! Мастер на все руки! А я…
Принесли водку в графине, селёдку в тарелке лодочкой, густо посыпанную кружочками лука. Сабуров сразу налил по полной и, сложив руки перед собой, изобразил любознательного студента.
– Так что за машинка? Давай поподробней. Подбирает и перемалывает опавшие листья? Очень выгодно – быстрее сгниёт, и вот тебе удобрение!
– Не машинка, Иван, а прибор, Био-Нейро-Регенератор, – терпеливо доложил профессор, отрывая распустившуюся нитку на рукаве. – Аппарат для восстановления утраченных органов.
– Аппарат? Для восстановления? Постой, дай соображу… Ты же ведь, кажется… Ах, да… – Сабуров опустил глаза в тарелку, подумал про себя: «эге, да он не в себе! как до меня раньше не дошло». – Ну создал. И он что, в самом деле… работает?
Реакция бывшего коллеги озадачила профессора.
– «Фурычит».
– Ну, что ж… – Сабуров взялся за рюмку.
– Могу продемонстрировать, если хочешь, – сказал профессор с отчуждением в голосе, он уже понял, помощи от Сабурова ему не дождаться.
– Любопытно. Как-нибудь… И где он… твой аппарат?
– В дворницкой.
– Ха! – Сабуров со смехом хлопнул ладонью по столу. – Во разыграл так разыграл! Кончай, Ангел! А то я подумал, передо мной клиент психушки. У меня сегодня хреновое настроение, извини.
– Я не заметил.
– Это у меня нервное.
– А что случилось?
– Ну, ты, может слышал… – Сабуров невольно окинул взглядом мятый свитерок профессора. – Хотя, вряд ли… Короче, нас собираются реорганизовывать.
– Вас?
– Ну, да, Академию. Сегодня объявили официально. Для того и собирали.
– И что тебя в этом беспокоит больше всего?
– А что меня может беспокоить… Боюсь, выкинут. Мне бы до пенсии продержаться. А там… хоть трава не расти. Пускай распускают всех до единого.
– Не патриот.
– Точно, не патриот. Да и правильно. Слишком много дармоедов развелось.
– Они всегда были.
– И я теперь среди них, похоже, – Сабуров обречённо махнул рукой. – Дожил. Наше время ушло, Геля. Ну, а ты… нет, в самом деле? Действительно дворником? Не тяжело? Может, тебя пристроить… в нашей конторе? Помощником референта, скажем. Ты ведь у нас раньше звёзды с неба хватал. А? Пока могу, помогу. Пользуйся. Но предупреждаю, у нас ничего изобретать не нужно. Не одобряют.
– Стало быть, ничего не изменилось?
– А ты думал! Рассовали госсобственность по карманам, а в остальном те же заморочки: то не делай, туда не суйся… – Сабуров взялся за рюмку. – Ну, давай, по маленькой. За встречу.
– Я не употребляю крепкого, извини.
– Сердце?
– Просто не привык.
– Вот как! Непьющий дворник? Раньше был такой, самый короткий, анекдот: еврей-дворник! А ты непьющий… Оригинально! Одну-то выпей, за встречу. Столько лет… А то обижусь.
– Ну разве одну.
Выпили.
– Закусывай, – Сабуров придвинул лодочку с селёдкой к профессору. – Селёдочка здесь мировая! Не грусти, Гелька, прорвёмся!
Профессор взял кусок селёдки, прожевал, проглотил, поднялся.
– Ладно, спасибо за угощение. Мне надо идти.
Сабуров вскочил.
– Ты куда? Постой! Что значит, идти? Вот те раз! А ну садись! Садись, я сказал!
Профессор, дабы не привлекать к себе внимания немногочисленных посетителей ресторана, молча уселся. У Сабурова заходили желваки, он покраснел, глаза его увлажнились.
– Ты… Если я тебя чем-то обидел, Геля, извини. Нервы… постоянно стал срываться по пустячным поводам.
Принесли жаркое. Сабуров резко выдохнул и, взяв себя в руки, указал на жаркое:
– Ешь. Потом поговорим.
– У меня проблема, Иван, – сказал, наконец, профессор. – Серьёзная проблема. Потому и пришёл к тебе. Больше не к кому.
– Выкладывай! – Сабуров взялся было за графинчик, но передумал, поставил обратно.
Профессор вкратце изложил факты своей биографии за последние двадцать лет. И в деталях остановился на эксперименте с мизинцем своего молодого друга и сподвижника. Сабуров слушал с открытым ртом и постепенно начинал понимать, что это не шутка, а…
