Свыше трети из 200 авторов юношеских автобиографий и дневников, исследованных американским исследователем Н.Килом [29] более или менее серьезно обсуждали возможность самоубийства, а некоторые пытались его осуществить. Среди них были такие разные люди, как Гёте и Ромэн Роллан, Наполеон и Джон Стюарт Милль, Томас Манн и Ганди, И.С.Тургенев и Максим Горький…
У большинства людей, если даже и возникает мысль о самоубийстве, она быстро проходит. Но бывает устойчивая личностная установка, склонность к уходу из любых стрессовых ситуаций, вплоть до самой последней.
К такому типу человека-самоубийцы, прекрасно описанному Г. Гессе, относятся не только те, кто действительно накладывает на себя руки, но и те, кто живет в особенно тесном общении со смертью. Он просто “смотрит на свое “я” – не важно, по праву или не по праву, – как на какое-то опасное, ненадежное и незащищенное порожденье природы… кажется себе чрезвычайно незащищенным, словно стоит на узкой вершине скалы, где достаточно маленького внешнего толчка или крошечной внутренней слабости, чтобы упасть в пустоту. Судьба людей этого типа отмечена тем, что самоубийство для них – наиболее вероятный вид смерти, по крайней мере, в их представлении. Причиной этого настроения, заметного уже в ранней юности и сопровождающего этих людей всю жизнь, не является какая-то особенная нехватка жизненной силы, напротив, среди “самоубийц” встречаются необыкновенно упорные, жадные, да и отважные натуры”. Однако каждое потрясение вызывает у них мысль об избавлении путем ухода. Так и для Гарри Степного Волка “мысль, что он волен умереть в любую минуту, была для него не просто юношески грустной игрой фантазии, нет, в этой мысли он находил опору и утешение… Каждое потрясение, каждая боль, каждая скверная житейская ситуация сразу же пробуждали в нем желание избавиться от них с помощью смерти” [30].
Образ жизни и ее осознание не существуют без образа смерти и сведения всех счетов с нею, которое начинается именно в юности.
Слова “самоопределение”, “поиск себя”, “открытие Я” звучат интроспективно-индивидуалистически. Кажется, будто весь этот поиск обращен внутрь себя и имеет чисто субъективное направление. Но при всей интимности этого процесса его содержание отчетливо социально и имеет мировоззренческий смысл, который с возрастом становится все более явным.
Развитие самосознания в подростковом и юношеском возрасте начинается с уяснения качеств своего “наличного Я”, оценки своего тела, внешности, поведения, способностей по каким-то усредненным, зачастую неясным и нереалистическим критериям. Это заставляет подростка болезненно переживать свои действительные и мнимые отклонения от подразумеваемой “нормы”. С течением времени на первый план выступают социальные качества, в которых индивид видит потенциальные возможности своего будущего.
“Поиск себя” – синоним социального и нравственного самоопределения, ядром которого является выбор сферы трудовой деятельности, профессии. Социалистическое государство многое делает для облегчения профессиональной ориентации школьников и практического приобщения их к труду. В этом – главное направление реформы общеобразовательной и профессиональной школы, осуществляемой в нашей стране. Но при любой системе социальных мероприятий выбор профессии остается глубоко индивидуальным и сложным.
Прежде всего, всякое самоопределение – одновременно и самоограничение. Школьник в профессиональном отношении еще никто, чистая потенция. Он может стать и слесарем, и врачом, и космонавтом. Выбор специальности делает человека чем-то определенным, дает ему конкретную сферу деятельности, в которой предметно реализуются его способности. Но это означает вместе с тем отказ от многих других видов деятельности.
Профессиональное самоопределение в известном смысле начинается уже в детской игре, в которой ребенок “примеряет” на себя разные профессиональные роли и “проигрывает” отдельные элементы связанного с ними поведения. Игру сменяет подростковая фантазия, когда подросток видит себя в мечтах представителем той или иной профессии. Затем наступает период предварительного выбора профессии, когда разные виды деятельности сортируются и оцениваются то с точки зрения своих интересов (“Люблю исторические романы, стану-ка я историком”), то с точки зрения способностей (“У меня хорошо идет математика, не заняться ли ею?”), то с точки зрения какой-то более общей системы ценностей (“Я хочу помогать больным людям, стану врачом” или “Хочу много зарабатывать, какая профессия отвечает этому требованию?”).
Разумеется, интересы, способности и ценности присутствуют, хотя бы неявно, на любой стадии выбора. Но более обобщенные ценностные ориентации, общественные (осознание социальной ценности той или иной профессии) или личные (осознание, чего индивид хочет лично для себя), осознаются позже более частных интересов и способностей, которые дифференцируются параллельно и взаимосвязанно.
Наиболее общей, философской формой раздумий личности является вопрос о смысле жизни. Потребность мыслить свою жизнь не как серию случайных, разрозненных событий, а как целостный процесс, имеющий определенное направление, преемственность и содержание, – одна из важнейших, как подчеркивает К.Обуховский, ориентационных потребностей.
Возникновение вопроса о смысле жизни – всегда симптом известной неудовлетворенности. Человек, целиком поглощенный каким-то делом, не спрашивает себя, имеет ли оно смысл. Рефлексия, критическая переоценка ценностей, как правило, связана с какой-то паузой, “вакуумом” в деятельности или в отношениях с другими людьми. И именно потому, что проблема эта по сути своей – практическая, удовлетворительный ответ на нее может дать только деятельность. Однако самоанализ – не просто функция конфликтной ситуации, от которой нужно как можно скорее избавиться, растворившись в какой угодно деятельности.
Социальное самоопределение есть определение своего положения в мире, оно направлено не столько внутрь личности, сколько вовне. Но на вопросы, кем быть и что делать, не ответить без предварительной оценки себя и своих возможностей.
Главная трудность юношеской рефлексии состоит в том, чтобы правильно совместить то, что А.С.Макаренко называл ближней и дальней перспективой. Ближняя перспектива – это непосредственная сегодняшняя и завтрашняя деятельность и ее цели. Дальняя перспектива – долгосрочные жизненные планы, личные и общественные. Их совмещение дается молодому человеку не без труда. Молодежь любит помечтать об отдаленном будущем, но вместе с тем хочет быстрого получения осязаемых результатов, немедленного удовлетворения своих желаний. Способность отсрочить непосредственное удовлетворение, трудиться ради будущего один из главных показателей морально-психологической зрелости.
Временная перспектива личности с возрастом не только углубляется, но и расширяется: когда детей просят описать будущее, они обычно рассказывают преимущественно о своих личных перспективах, тогда как старшие, отвечая на тот же вопрос, активно обсуждают социальные, мировые проблемы.
Растет с возрастом и способность разграничивать возможное и желаемое. И все-таки в 15-16 лет “реализма” не хватает, и это сказывается на характере жизненных планов.
С одной стороны, жизненный план – результат обобщения и укрупнения частных целей, которые ставит перед собой личность, следствие интеграции и иерархизации ее мотивов вокруг устойчивого ядра ценностных ориентаций, подчиняющих себе частные, преходящие стремления. С другой стороны, это итог конкретизации и дифференциации целей и мотивов. Из мечты, где все возможно, и идеала как абстрактного, иногда заведомо недосягаемого образца постепенно формируется более или менее реалистический, нацеленный на действительность план деятельности.
Жизненный план – явление одновременно социального и этического порядка. Вопросы, кем быть (профессиональное самоопределение) и каким быть (моральное самоопределение), первоначально, на подростковом этапе развития, не различаются. Подростки часто называют жизненными планами весьма расплывчатые ориентиры и мечты, которые никак не соотносятся с их практической деятельностью. Они пытаются предвосхитить свое будущее, не задумываясь о средствах его достижения. Такие образы будущего ориентированы на результат, а не на способы его достижения. Неконкретность, диффузность жизненных ориентаций отражается и в представлениях о себе. “Я в своем представлении первопроходчик в дальней тайге: мы прокладываем дорогу и рядом со мной мои друзья, – пишет 15-летний Виктор из Новосибирска. – Или вдруг – испытатель новых парашютов, когда от твоего умения зависит жизнь очень и очень многих людей. Иногда я – хирург, который делает пересадку сердца умирающему человеку, или просто врач “Скорой”. Я задерживаю опасного преступника, я спасаю горящее поле, я…”
