Удачное местечко.
Окно узкое, высокое, пыльное. Легко теряется среди множества таких же, абсолютно идентичных ему пыльных окон. Технический этаж всегда практически пуст, причал внизу, как на ладони. На месте спецназовцев, подумал Игорек, я бы тут официально оборудовал долговременную огневую точку. На всякий случай. У меня бы здесь круглосуточно сидел специальный человек…
В прицеле снайперской винтовки, по частям извлеченной Игорьком из специального кейса и ловко в несколько секунд собранной, наконец, оказался грузовой трап.
Скоро пойдут, понял Игорек.
Там, где жили свиристели,где качались тихо ели,пролетели, улетелистая легких времирей…
Не стаи.
Стая.
Но, в сущности, поэт прав.
Стай не может быть много.
Игорек, не торопясь, проверил винтовку.
Жалко, не взял приёмничек из машины. Что, интересно, объявляют сейчас по «Криминальной»? Позволили им снимать, как будут убирать террориста? Или наоборот, сразу напрочь заткнули все каналы?
И недоуменно ощерился.
Ну, бык!
Ну, тупой!
Решил поиграть в террориста!
Решил самого Николая Петровича сдать властям!
Просчитался, конечно, бык, пожалел Игорек. С Николаем Петровичем такие номера не проходят. С ним такое в принципе не может пройти. Николаю Петровичу нельзя говорить вслух в глаза: я, дескать, сейчас утоплю вас, Николай Петрович. Николая Петровича можно только именно утопить. Но молча и сразу. Ничего не объявляя заранее. Прежде, чем Николаю Петровичу что-то такое придет в голову. Правда, у Николая Петровича волчья интуиция. Николай Петрович все равно догадается.
Да, просчитался бык.
Так с Николаем Петровичем нельзя.
Придется ему, Игорьку, поправлять дело.
Где шумели тихо ели,где поюны крик пропели,пролетели, улетелистая легких времирей…
Тоска.
Тоска…
«Откуда же эта печаль, Диотима?.».
Не печаль, злобно ощерился Игорек. Не печаль, а тоска. Ужасная, сжимающая сердце тоска. Черная от ненависти и злобы.
В беспорядке диком теней,где, как морок старых дней,закружились, зазвенелистая легких времирей…
Кыш, птицы!
Он, Игорек, дышит тоской. Он не знает, хорошо это или плохо. Может, это и правда еще не самое худшее. Вот Кумарин, например, всегда дышал смертью. Вокруг Кумарина все вяло и замирало. Дохнет в сторону человека и в пару дней скукожится человек. Находят такого человека с дыркой в голове или с ножом под сердцем. Кумарина Игорек хорошо запомнил. Он вообще хорошо запомнил каждого тамбовца. От их дыхания на десяток метров вокруг жухла зеленая трава…
Но куда им всем до Николая Петровича!
К черту!
В беспорядке диком теней, где, как морок старых дней…
Сквозь просветленную оптику Игорек, наконец, увидел появившихся на трапе людей.
Типичные придурки, отметил он.
Бык в нелепых коротких штанах, явно с чужой задницы, и в домашних разношенных тапочках, зато в черной кожаной куртке. А за ним Николай Петрович в вызывающе роскошном махровом халате. Отстали от отечественной моды придурки. Пока плавали в чужие края, в Питере уже не ходят по улицам в махровых халатах и в кожаных куртках на босы тапочки…
Не дал бык переодеться Николаю Петровичу. Схватил, наверное, сонного…
Это правильно, одобрил Игорек. Таких, как Николай Петрович, следует брать сонными, пока они еще не раскрыли глаз. Таких, как Николай Петрович, следует брать сонными под самое утро, когда спится слаще всего. Николай Петрович, он ведь одним взглядом может покалечить. Откроет глазища, как Медуза-Горгона, и все, ты окаменел!
Игорек внимательно смотрел, как бык спускается по трапу, любовно за пояс приобняв левой рукой Николая Петровича. Правая рука быка с пистолетом была приткнута к тяжелому подбородку Николая Петровича.
Опасное положение.
Нечаянно споткнешься бык и привет Николаю Петровичу! Долго жить приказали!
Но с другой стороны, этот бык не дурак. Понимает. Петрушит чего-то. Если стрельнут быка, он курок спустит автоматически.
Все равно придурки, устало подумал Игорек.
Один в махровом халате, другой в штанах с чужой задницы.
Цирк приехал.
Где шумели тихо ели,где поюны крик пропели…
Значит, Коляка не обманул. Значит, доставил быка на борт. Ну что ж, отдал свой должок Коляка. Если выживет, пусть живет. Теперь ему, Игорьку, плевать на Коляку. Теперь Коляку можно не трогать.
А вот бык…
Бык, скажем так, промахнулся. Придется ему, Игорьку, исправлять ошибку быка.
Ему бы, глупому быку, втихую пустить Николая Петровича за борт. Чтобы никто не увидел и не услышал. Пустил за борт и все. И концы в воду. Но туп же бык. Ему поиграться захотелось. Он, видите ли, решил вывести Николая Петровича на чистую воду. Чтобы все, значит, по закону.
Игорек зло ощерился.
По закону!
Какой закон в стране, где давно не работают никакие законы?…
Придурок!
Но машинку у Николая Петровича бык все-таки отобрал. Ясно, что у Николая Петровича отобрал. Ни у кого, кроме как у Николая Петровича, не мог глупый бык отобрать машинку.
Все равно зря.
Сейчас они сойдут по трапу и в самый момент торжества, как это уже не раз бывало, Николай Петрович укусит быка…
Где шумели тихо ели,где поюны крик пропели…
Игорек внимательно рассматривал сквозь прицел хмурое сосредоточенное лицо Валентина.
Дурак, конечно…
Думает, наверное: вот сдамся властям, они захват Николая Петровича мне в плюс засчитают. Вскрыл, дескать, язву. Крупная контрабанда, заказные убийства. Придумает еще что-нибудь. Решит, восстановил справедливость. А Николай Петрович после такого его заявления все равно отправится не куда-нибудь там, а прямо домой. У Николая Петровича нет комплексов. Он страдать не будет. Он отправится домой, примет ванну и ляжет спать. Известно, утро вечера мудренее. И проснется назавтра Николай Петрович гораздо более умудренным, чем прежде. И, проспавшись, плотно и вкусно позавтракает. А потом закурит хорошую сигарету и спокойно обдумает вчерашние хлопоты.
И задумается.
Как там, например, задумается, бык? Как там, например, милый Игорек, разлюбимчик? Как там исполнительный Виктор Сергеевич, и дерзкий Дима, и телохранитель Гена? Как там, наконец, все другие? И, наконец, как там все эти люди наверху, которым он служит?…
Николаю Петровичу знать нужно все.
Об одном только не станет задумываться Николай Петрович: как там с контрабандной валютой? Не будет Николай Петрович задумываться о валюте. Чего ему о ней задумываться? Валюта из Германии переправлена, валюта попала в руки нужных государственных людей, Дело продолжает делаться, а все остальное Николая Петровича не интересует.
А бык…
Бык получит по рогам.
Бык получит по рогам и на всю катушку.
А чего в самом деле? Не балуйся доморощенным терроризмом. Ишь, распустились! В чем, в чем, а в вопросе о терроризме мы глубоко солидарны со всем мировым сообществом.
Там, где жили свиристели…Пролетели, улетели…Стая легких времирей…
Ладно, сказал себе Игорек. От быка Николай Петрович вполне может уйти и в этой ситуации, но от меня он не уйдет. У меня все платят по счетам. Неоплаченных счетов я не терплю. Николай Петрович решил, что меня просто так можно сжечь в печи крематория, но он не подумал, что я не могу уйти, не получив свое по счетам. А раз так, сегодня до ванны Николай Петрович не доберется. Хоть ты танки ставь вокруг морвокзала, хоть «Аврору» выводи в порт, все равно не доберется. У меня теперь Николай Петрович навсегда забудет о ванне. Не душистой пеной, кровью умоется. Это надежнее. Это правильнее. Смотришь, и не придется ему поутру задавать себе всякие такие вопросы.
И быку оставлю отметину, решил Игорек.
Убить не убью, но отметину оставлю.
Чтобы запомнил: нельзя сбивать Игорька какой-то там дверью, нельзя отнимать у Игорька пистолет с вызолоченным курком, нельзя, ну, никак нельзя унижать Игорька.
Никому!
Ни Николаю Петровичу.
Ни быку.
Ни даже жене цезаря.
Снайперы, засевшие на крыше морвокзала, прильнули к оптическим прицелам. Сквозь перекрестья прицелов, крепко обнявшись, как два старых друга, медленно спускались по трапу взятый в заложники директор крематория и захвативший его террорист.
В серой «Волге», бесшумно остановившейся под северной стеной морвокзала, опустилось стекло.
Спецназовец в камуфляже без всяких знаков различия мгновенно оказался рядом с серой «Волгой».
– Команду восемь отменить, – негромко приказал из машины хрипловатый мужской голос. – Снайперов с крыши снять. Людей развести. Идиоту, устроившему цирк на пароме, пообещайте все, что он только попросит. Как только он сдастся, «мерседес» отправить, куда надобно, а Николая Петровича – домой. Именно домой. Никаких допросов. Вопросы Николаю Петровичу мы будем задавать сами. Все записи у телевизионщиков просмотреть, пусть потерпят до утра. Лучше им сразу помочь, чем потом возиться с последствиями их глупостей. В прессу дать ряд коротких заметок. Ну, сами знаете, как это делается… Власть криминала… Беспредел… Кровавые разборки… А потом сразу забейте все эти заметки подробными репортажами с Прачешного… Как это о чем? Да о вчерашней ночной перестрелке. Там наши ребята здорово отличились, это надо подчеркнуть. Тайная жизнь города у нас под контролем, это тоже надо подчеркнуть. И вообще, людям полезно знать о своих героях, а не о своих подлецах… Все ясно?
