Рабириец резко встряхнул головой, собираясь с мыслями. Его маска лежала на столе, по соседству с Алмазом, но легкомысленные яркие искры почему-то не отражались от вытершейся красноватой кожи — словно боялись соприкоснуться и исчезнуть. Двое слушателей и собеседников Хасти сидели напротив, из узких окон косо падали лучи летнего солнца, со двора доносилась перекличка сменяющихся часовых.
Несмотря на строжайший запрет, в комнату уже дважды совались гонцы с новостями. Сперва принесли известие о том, что поиски в разоренной столице принесли улов, и сейчас в крепости присутствует не меньше дюжины уцелевших представителей Советов Гильдий и баронов из Земель Кланов, а также свитских Эртеля Эклинга. К сожалению, найти кого-нибудь из более высокопоставленных лиц королевства Пограничного пока не удалось: большинство их принадлежало к Карающей Длани и покинуло город во время общего исхода скогров.
Вторая новость звучала немного тревожней — на площади перед таверной «Корона и посох» начинают собираться горожане. Кто-то пришел в поисках своих близких, живых или мертвых, но большая часть желает знать, что станется с городом и со страной? Как оно всегда бывает, уже сыскалась пара-тройка крикунов, твердящих, мол, Вольфгард обречен, а спятившие оборотни непременно вернутся довершать начатое. Усилиями брата Бомбаха и его паствы подобные разговоры немедля пресекаются, но всем-то рот не заткнешь…
На оба известия король Аквилонии дал один и тот же ответ: «Пусть обождут».
— Так мы слушаем, — Дженна Канах не утерпела, отважившись прервать затянувшееся молчание и напомнить о себе чрезмерно задумавшемуся рабирийцу. — Понимаю, мы оказались в таком положении, когда излишняя торопливость чревата гибелью, но медлить тоже никак нельзя. Ты вроде собирался поделиться с нами своими догадками и планами?
— Да, госпожа, — кивнул Хасти. — Итак, повторюсь: возлагать вину за случившееся только на принца Коннахара не имеет смысла. Он действовал так, как полагал нужным — и вдобавок его поступки частенько бывали предрешены не им. Теперь я понимаю, что наш общий знакомый и друг, герцог Пуантенский, предпринял верные шаги, стараясь, чтобы о происшествии в Рабирийских горах стало известно как можно меньшему числу лиц. Самые невероятные и лживые слухи лучше, чем сплетни о причастности к случившемуся наследника Аквилонии. Хорошо бы, если его пребывание в Холмах вообще осталось неизвестным, но мы-то знаем, как быстро разносятся дурные вести… Через седмицу, то есть к одиннадцатому дню нынешней луны Стена вокруг Рабиров падет, и в этот день я предпочел бы быть там.
— Я тоже, — буркнул Конан, прикидывая, сколь разнообразные кары обрушит на предприимчивого отпрыска и всех, кто попадется под руку.
— Однако прежде необходимо как-то облегчить участь обитателей Пограничья, — магик побарабанил пальцами по столу. — Разрешать политические тяготы — не мое призвание, и я даже не рискну давать какие-то советы. В моих возможностях — использовать Силу вот этой побрякушки, — он указал на переливающийся Алмаз, — для усмирения разгулявшегося Проклятия Безумца. Она по-прежнему могущественна и она почти ровесница Исенне Аллериксу… я бы сказал, чуточку старше. Если все пройдет удачно, принцесса Ричильдис сможет в ближайшем же будущем покинуть леса и вернуться домой. Сожалею, что я не познакомился с вашей дочерью раньше. Похоже, она обладает поразительным талантом к управлению могуществом Природы.
— Последний раз ты удостоил Тарантию своим посещением ровно семь лет назад, — желчно напомнила королева. — Дис тогда едва-едва научилась говорить и бегать на собственных ногах.
— Когда ты собираешься колдовать? — задал более практический вопрос правитель Аквилонии. — Как мы узнаем, получилось у тебя что-то толковое, или нет? Что, это твое Проклятие перекинется в облако зловонного дыма и помчится туда, откуда взялось — в Рабиры? Озимандия твердил, якобы его невозможно уничтожить, ты заявляешь прямо противоположное…
— Проклятие никоим образом не мое, а почтенный Озимандия совершенно прав, — возразил Хасти. — Оно действительно неуничтожимо.
Правда, теперь мы располагаем возможностью перемещать его с места на место. Неточный, ненадежный, но все-таки способ борьбы. Проклятие не амулет и не заколдованное кольцо, его в Закатный Океан не выкинешь, некого там проклинать. Куда прикажешь его переместить — в Зингару? В Кхитай? В Пиктские Пущи? Всюду живут люди, ничем не заслужившие Кары Безумца.
— Ну так зашвырни его за Граскааль, в славную Халогу, — подсказала Зенобия, без особого, впрочем, воодушевления.
— Дженна, Дженна! Надеюсь, ты пошутила. Это был бы не слишком достойный поступок, — укоризненно заметил рабириец. — Мне тоже претят средства, коими добивается своих целей Белая Рука, но ведь не настолько! Нет, попробуем иначе: нынешней ночью, как только стемнеет, я попытаюсь уменьшить тягу Проклятия к, если так можно выразиться, бренному существованию. В чем-то оно похоже на опаснейшую живую тварь, и отчаянно хочет быть, подчиняя все новые и новые души. А я попробую его… заморозить, что ли, погрузить в спячку… Вы можете спросить, отчего я не сделал этого раньше. Отвечу: я пытался, и у меня не получилось. Я силен, но не всемогущ, и моих сил неизменно оказывалось недостаточно.
— Теперь есть это, — он указал на сияющий Жезл, — и есть твоя дочь, Конан, чьи способности вселили в меня надежду на благополучный исход. Маленькая госпожа Ричильдис неведомым мне способом вынудила Кару Рабиров задремать. Из рассказов очевидцев следует, что с появлением принцессы одержимые жаждой убийства оборотни уподобились обычным прирученным животным. Однако таковыми они останутся только до тех пор, пока жива Ричильдис. Рано или поздно она уйдет по пути всех смертных, а Слово останется здесь, на этой земле, среди попавшей под его власть Карающей Длани…
— И все повторится заново, — завершил недосказанную фразу варвар. — Думаю, я понял хотя бы часть из того, что ты тут наговорил. Хотя во многое не могу поверить.
— У меня есть свидетель, — магик едва заметно хмыкнул. — Баронетта Айлэ.
— Не сомневаюсь, — отмахнулся король Аквилонии. — Главное, чтобы у нее достало ума держать язык за зубами. Я еще потолкую с ней, с Конни и с Леопардом — дайте мне только до них добраться. Когда, говоришь, нужно успеть в Рабиры? Через восемь дней? Если гнать без передышки, окольными дорогами — управимся. Йен, тебя не зову — ты позарез необходима мне в Тарантии.
Зенобия озадаченно склонила голову набок, но решила пока ничего не уточнять. Замыслы, приходившее в голову ее супруга, сперва частенько представали невыполнимыми, однако всегда приносили желаемые плоды — шла ли речь о делах королевства или мелких семейных заботах.
