Последний серебряный бывший комит отдал мальчишке таверны, который с поклоном выложил перед ним на стол большой кусок парующей свинины и высокий глиняный кувшин со славным вином. Да еще большой поднос с овощами и фруктами.
И тут не к чему придраться.
Вздохнув, Крысобой оторвал большой кусок свинины и затолкал его в рот. Выпитое перед тем вино настраивало на отличный, и скорее всего последний шикарный ужин. Последний, если ничего не случится.
А обширный нижний этаж таверны, многократно перестроенный и хитроумно устроенный, продолжал свою веселую ночь. Сменившиеся музыканты заиграли бодрее. На те звуки по лестнице спустились танцовщицы в коротких туниках с широкими верхними и нижними разрезами. Они тут же пустились в пляс, обнажив груди и бесстыдно блестя умащенными маслом ягодицами. Танцевали они не долго. Нашлись многие охочие из гостей, и вот уже в нишах, вырубленных в толстых стенах пирги, послышались смех и естественные звуки совокупления. Некоторых из танцовщиц уложили на соседние с Крысобоем столы под восторженные крики тех, кто не имея возможности заплатить, имел наслаждение глазами.
Крысобой от общего веселия только глубже впился зубами в кусок мяса и ниже опустил голову.
– О, Господи! Этим что еще здесь нужно? – услышал бывший комит встревоженный голос соседа по столу и огляделся.
Музыка все еще продолжала свое звучание. Но теперь она была и тише и менее призывная. Сутолока в помещение прекратилась. Многие, за исключением тех, кто еще продолжал свой телесный труд над танцовщицами, отошли к стенам, или, молча, уселись за столы. Две оставшиеся без внимания клиентов танцовщицы тут же бросились к лестнице и скрылись наверху.
– Проклятые макеларии. Уже и до портовых кварталов добрались, – гневно, но тихо проговорил сосед Крысобоя по столу и поспешно из горлышка допил свой кувшин вина.
– Кто это? – склонился к нему Крысобой.
Сосед удивленно взглянул на него и горячо зашептал:
– Мясники. Проклятые мясники. Уже весь город под себя положили. Теперь уже и сюда добрались. Будут и портовые кварталы платить им дань. Еще одна беда на наши головы. Говорят, за ними стоит сам эпарх. С его руки они такие смелые и непобедимые. Хотя… Они и без Никифора сила могучая. Посмотри хотя бы на Тавлесия. Первый из мясников. Он же и главный танцор корпорации макелариев на Русалиях[148].
– Танцор, – усмехнулся Крысобой.
– Да ты не здешний, – понимающе кивнул головой сосед. – Ты не видел Тавлесия в мясном танце, когда он упражнялся с ножами на ипподроме… Сам василевс обнимал его за удивительное искусство.
– С ножами, – опять усмехнулся бывший комит.
– Посмотри на те ножи, что у него висят по бокам. Танцевальные ножи у него вдвое больше этих.
Теперь Крысобой внимательней посмотрел на тех вошедших, что все еще стояли у самого большого из входов в таверну. Впереди них находился достойный внимания мужчина, никак не меньшей комплекции, как и сам Крысобой, с широким кожаным поясом, к которому были прикреплены два ножа, что по размеру более напоминали короткие мечи. На этом человеке была вызывающая красная шелковая туника и в цвет ей короткие сапожки с золотыми бляхами. Длинные черные волосы колечками спускались до плеч, обрамляя смуглое лицо, выдающее его дикарское происхождение откуда-то из глубин Аравии.
– Ах, вот он! – громко воскликнул человек в красной шелковой тунике, и, отшвырнув по пути несколько человек, уселся за соседним столиком. Вокруг этого столика стеной тут же стали его друзья – крепкие мясники.
Еще совсем недавно Крысобой поглядывал на этот стол и завидовал его богатому убранству и тем счастливчикам, что могли позволить себе мясо пятимесячного ягненка, трехгодовалую особо откормленную курицу, молочного поросенка и вымя молодой свиньи. А для того, чтобы жирная пища не вызывала ожирения, на изящных подносах возлежали кресс-салаты из мальвы и асфодели в окружении красиво нарезанных дорогих яблок и груш. Весьма притягивающее на середине этого стола находился большой горшок, где в жиру парилась фригийская капуста, прикрывая сочные куски особо приготовленного дикого кабана.
Да и те, кто находился за этим столом, были достойны внимания. Особенно худощавый мужчина с аскетическим лицом в хитоне из тончайшего льна и в наножниках из дорогой шерстяной ткани. Пояс этого мужчины был шит золотом, украшен инкрустациями и уложен в щегольские складки. Сапоги его были с загнутыми носками, а рядом с ним на столе, и это не смотря на жару, возлежала парчовая шапка опушенная дорогим мехом.
Именно к этому человеку и подсел знатный танцовщик с ножами:
– Бог в помощь тебе, достойный Ираклий! – с усмешкой приветствовал Тавлесий. – Бог в помощь справиться с таким столом, я говорю.
Но Ираклий не ответил и на этот раз. Он только посмотрел туда, где мясники, после короткой стычки, уложили на пол гостей его стола и двоих его личных телохранителей.
– Мы пришли сюда… – после долгой паузы, в плену наступившей полной тишины, начал хозяин богатого стола и не окончил.
– Знаю, знаю! Вы пришли отметить изысканными блюдами, которыми не кормит тебя твоя худозадая женушка, счастливое окончание долгого плавания. Счастливого от того, что вся команда твоего торгового судна, навклир, вернулась живой и с отменным товаром. Не нужно вдовам платить страховки за их мертвых мужей, а отменный товар даст тройную выгоду. Хотелось бы и мне поздравить тебя навклир и выпить за всех удачных владельцев кораблей. Нальешь мне твоего доброго вина, Ираклий?
Владелец удачно вернувшегося латинского парусника[149] нехотя налил вино в чашу.
– Славное вино! – выпив, похвалил Тавлесий и опустил свою широкую ладонь глубоко в горшок со свининой и капустой.
Повозившись там, он вытащил самый большой кусок дичи и отправил его рот. Глотнув его и не убрав полоски капусты с краешек рта, искусный танцор с ножами спросил:
– А ты знаешь, почему мне не спится в эту ночь с теми двумя шлюхами, что сейчас сладко спят на моем ложе?
Навклир сдвинул брови и отрицательно кивнул головой.
– Так я тебе скажу, уважаемый Ираклий. Спать не дает мне обида. Хорошо, если бы моя личная. Так нет! Обида за моего лучшего друга Савра, что перевозил на твоем паруснике и свой малый груз.
– Этого человека зовут Саврасий, – почти не разжимая губ, поправил Ираклий.
– Да? Ну… и пусть Саврасий. Это сути проблемы не меняет. Так вот, обидел ты его.
– Я не мог его обидеть. Все наши договоренности я выполнил в отношении его груза. Он цел и невредим.
– А Савр… Вернее, как его… Саврасий утверждает иное. Его товар испорчен крысами и ты должен возместить ущерб. Ну, скажем пятьдесят перперов.
– Пятьдесят золотых? – усмехнулся навклир. – За крыс, которых на моем паруснике нет. Заключая договор с Саврасием, мы предусмотрели случайности всякого рода. Вплоть до такой, как порча товара крысами. И я обязан был бы ему возместить ущерб, если бы на моем судне не было кошки. Но кошка на судне была. И даже две. Это сможет на суде подтвердить и вся команда, и трое находившихся в плавании купцов.
– Две кошки? – притворно изумился Тавлесий. – Это же какие расходы ты понес на их содержание. А еще мой друг Сав… Саврасий утверждает, что сдал на хранение твоему капитану судна сто золотых монет, а получил назад девяносто две, и то некоторые с надпилом…
– Саврасий не сдавал капитану золото. Причина тому полное отсутствие золота в описи его имущества, составленной согласно договора, перед погрузкой на судно. Записано у него триста двадцать франкских грошей. А это серебряные монеты.
– Ну, тогда…
Знатный танцовщик с ножами надолго задумался. Выпив вино, налитое собственной рукой, он просиял:
– Ты извещен, что во время бури у берегов Сицилии, твой капитан сидел, покрыв голову куском от паруса? А это не что иное, как унылый вид капитана во время бури. А за унылый вид, способствующий возникновению паники на судне, капитан подлежит суду… И, соответственно, с тебя все равно причитается пятьдесят перперов.
Счастливый от пришедшей вовремя мысли, Телесий расплылся в улыбке.
– Мое судно не было у берегов Сицилии. Оно было отправлено к берегам Крыма за деликатесными анчоусами *(она же хамса)… А соленые анчоусы в крепких дубовых бочках не под силу даже мифическим крысам, из-за которых мне все же пришлось кормить две кошки.
– Так значит все, что я говорю вранье? – побагровел Телесий.
– Я просто хочу сказать, что твой лучший друг…
– Ах, так! – взревел могучий мясник. – Ты называешь моего лучшего друга Савра лгуном?! Ты за это ответишь не только золотом.
Вышедший из себя Телесий тут же схватил несговорчивого навклира за шею и легко, как тряпичную куклу, вышвырнул его из-за стола. Беспомощно раскинув руки и ноги, Ираклий пролетел несколько шагов и опустился на соседний стол.
