При таком нраве и при таких распоряжениях главного вельможи и правителя государства читатели могут представить себе, каково было воспитание Иоанна! Ни он, ни помощники его — три другие князя Шуйские: Иван, Андрей Михайловичи и Федор Иоаннович Скопин-Шуйский — совсем не думали, что счастье всего народа зависит от доброты сердечной и ума его государя.
Напротив, они рассуждали, что выгоднее для них самих было бы, если б Иоанн и в совершенном возрасте не входил ни в какие дела и предоставил бы им право управлять государством; и для того решились воспитать его так, чтобы он не любил никаких занятий и думал об одних забавах и удовольствиях. Кроме того, исполняя все детские желания великого князя, они надеялись, что он ни к кому не будет так привязан, как к Шуйским.
Московит в военном наряде. С немецкой гравюры XVI века.
Вид города Москвы по С. Герберштейну. Из «Записок» Герберштейна, изданных в Базеле В 1556 Г.Немецкий посол Сигизмунд Герберштейн впервые составил карту-план города Москвы. Благодаря ему мы имеем возможность узнать, как выглядела Москва в начале XVI столетия.
Итак, эти гордые, самолюбивые, жестокие бояре, думавшие только о себе, а не о своем бедном Отечестве, каждый день забавляли маленького государя то новыми играми во дворце, то разного рода охотой в поле. Охота, во время которой люди с таким весельем убивают невинных животных, ожесточает сердце, и дети, такие впечатлительные и имеющие детский, а не взрослый рассудок, в целях предохранения от дурных влияний, никогда не должны видеть охоту, и тем более участвовать в ней. Бедный малютка Иоанн, наблюдая почти каждый день травлю диких животных, невольно привык к жестокости настолько, что для него уже стало удовольствием мучить и домашних животных.
Часто, сидя на высоком крыльце Кремлевского дворца, бросал он оттуда на землю комнатных собачек, кошек, кроликов, белок, и когда одни несчастные визжали самым жалобным голосом от ушибов, а другие и вовсе умирали, жестокий ребенок весело смеялся и радовался их мучениям, а безрассудные бояре говорили: «Пусть державный веселится!»
В.Г. Шварц. Иван Грозный на соколиной охоте, встречающий слепых. Вторая половина 1860-х гг.С детских лет Иоанну IV прививали любовь к разного рода охоте в поле. Эти забавы приучали малолетнего государя к жестокости. Соколиная охота стала одним из главных развлечений Иоанна Грозного.
Для этой забавы Иоанн держал медведей, и часто, когда добрый народ сходился на дворцовую площадь поглядеть на свое красное солнышко, надежу-государя, этот государь приказывал выпускать двух или трех медведей, которые бросались на всех, кто не успевал убежать от них. Так царственное дитя, одаренное от природы редким умом и великими способностями, проводило свое драгоценное время в период правления Шуйских, которые старались отдалить от него всех умных, добродетельных и усердных бояр. Они использовали для этого все возможные средства и многие были сосланы, заключены в: темницы, даже лишены жизни.
Среди жертв властолюбия Шуйских самым знаменитым, добрым и несчастным был князь Иван Федорович Вельский — родственник государя. По уму и добродетелям он один мог быть достойным воспитателем Иоанна и правителем государства. Шуйские заметили это, и несчастный князь, несмотря на высокое место, занимаемое им в Боярской Думе, несмотря на пользу, которую принесли России его советы во время нашествия хана Крымского и царя Казанского на наши области в 1541 году, несмотря на его близкое родство с великим князем, был посажен в темницу и вскоре умерщвлен в ней без ведома Иоанна по одному приказанию Шуйских.
Такое ужасное положение царского двора и всего народа продолжалось до тринадцатилетнего возраста государя. В это время два его дяди — князья Глинские, Юрий и Михаил Васильевич, ненавидевшие Шуйских, — начали говорить племяннику, что ему пора отнять власть у жестоких бояр, управлявших от его имени, что пора объявить себя настоящим государем и, избавив народ от неслыханных притеснений, наказать главных тиранов. Иоанн, никогда не любивший Шуйских за их дерзкое обращение с ним и за то, что они всегда нападали на его любимцев, охотно выслушал совет дядей и, ничего никому не говоря, вдруг 29 декабря 1543 года созвал к себе бояр и объявил им, что видя, как бессовестно многие из них, пользуясь молодостью государя, грабят и убивают его подданных, он решился наказать виновных, и, прежде всех, князей Шуйских. Бояре были чрезвычайно удивлены смелостью маленького князя, до сих пор думавшего об одних только забавах, и прежде чем они успели опомниться, главный из Шуйских уже был выведен на улицу и отдан на волю псарей, которые, в свою очередь, отдали его зверям на растерзание. Все молчали, никто из родственников и друзей несчастного не смел показать ни малейшего неудовольствия: так грозен был вид тринадцатилетнего государя и так искусно новые правители — князья Глинские — осуществили свой план.
В тот же день всех Шуйских и их приверженцев заключили в темницы или сослали в отдаленные места. Народ радовался падению своих притеснителей, воображая, что теперь все будут спокойны и счастливы. Но как жестоко обманулся он!
Русский купец. Немецкая гравюра XVI в.Враги его не исчезли, а только переменили имя, и на место Шуйских встали Глинские; а государь, взрослея, не любил ни в чем противоречий и, с малолетства приученный к жестокости, не имел никакого понятия о сострадании и не жалел никого. Беспрестанно говорили то о гневе великого князя на одного из бояр, то о новом наказании другого боярина, то о ссылке третьего. Так, одному придворному чиновнику за несколько дерзких слов отрезали язык; так, пятидесяти Новгородцам отрубили головы только за то, что они осмелились пожаловаться Иоанну на притеснения, какие они терпели от бояр — его любимцев. Одним словом, первые годы молодости Иоанна IV предвещали столько жестокостей и столько бедствий его подданным, что только одна беспредельная привязанность Русских к своему государю помогла им перенести их страдания. Не смея роптать на того, кто назначен был Богом управлять ими, они усердно просили Господа умилостивить его сердце и послать ему умных и добрых советников, которые бы говорили ему о нуждах народа, а не о забавах и веселостях. Уже четыре года Русские молились об этом, и Иоанну исполнилось семнадцать лет.
Царство Грозного царя и последние Рюриковичи *1547-1584-1597 года*
Чудесная перемена 1547 год
Было утро 16 января 1547 года. Яркие лучи солнца осыпали алмазными искрами белый снег, покрывший улицы Москвы. По этим улицам — не широким и великолепным, как те, которые окружают теперь Кремль, но узким, застроенным бревенчатыми домами, — толпился народ в праздничном наряде, ехали бояре в разукрашенных санях, шло войско, хотя и не похожее внешним видом и своей одеждой на наше нынешнее войско, но столь же храброе, столь же усердное в служении Отечеству, столько же верное государю.
А.П. Рябушкин. Стрелецкий дозор у Ильинских ворот в старой Москве. 1897 г.Стрельцы — это пешие ратники-воины. Они были обучены строю и ружейной стрельбе. Создано стрелецкое войско было в 1550 г. при царе Иоанне Грозном. В мирное время они несли гарнизонную службу в городах, а во время войны часть из них выступала в поход в составе Русского войска. Вооружены стрельцы были пищалью (ружьем), саблей и бердышом (боевой секирой на длинной рукояти), который мог также служить подставкой для тяжелой пищали.
Все эти люди были веселы, на всех лицах написано было какое-то приятное ожидание. Это был большой, торжественный, драгоценный для Русского народа праздник — коронование или венчание на царство государя.
Иоанн вскоре после того, как ему исполнилось семнадцать лет, объявил митрополиту и вельможам, что он намерен короноваться. Известие об этом намерении обрадовало весь народ: все надеялись, что священная минута, в которую Иоанн в церкви и перед престолом Божьим примет на себя вместе с царским венцом святые обязанности государя, окажет счастливое воздействие на его сердце; что он почувствует все ужасы дурного правления и станет другим человеком. Так думали наши добрые предки, и их усердные молитвы, несколько лет возносимые к Богу об исправлении Иоанна, давали им право надеяться на такое чудо от милосердия Того, для Которого все возможно.
Вот отчего они так весело спешили в Кремль к Успенскому собору, где все было уже готово, так же, как и при короновании несчастного Дмитрия Иоанновича, которого мои читатели, верно, не забыли. Иоанн так же, как и тот молодой князь, торжественно шел из дворца в собор в сопровождении брата, дядей и всего двора, так же сидел с митрополитом на возвышении, покрытом золотой парчой[127], так же венчался той царской короной, присланной из Греции, которую, как говорится в летописях, Владимир Мономах отдал сыну своему Георгию. Судьба, украсив ею на одну минуту Дмитрия, не дала ему счастья носить ее. Итак, первый Русский государь, удостоившийся венчания ею, был Иоанн IV. С той минуты, как этот драгоценный знак достоинства царей возложен был на молодого государя, он уже стал не только великим князем, как все его предки, но и царем России. Мысль об этом высоком призвании, о важности обязанностей его, о присутствии Бога, принимающего обещание царей любить подданных, как детей своих, — все это вместе подействовало так сильно на пылкую душу Иоанна, что, выходя из церкви, он искренно желал сделать счастливыми всех своих подданных. Народ, восхищенный величественным видом своего первого царя, его ласковыми взорами, надеждой на будущее счастье, с восторгом бросился к царскому месту и оборвал с него всю золотую парчу: каждому хотелось иметь хоть маленький лоскуток в память об этом незабвенном дне.
