завлекаем сторонников. Ноги болят.
Она поймала меня за руку и повернула лицом к себе.
– Отдыхай получше, Лакси, девочка моя. Никакого удовольствия дразнить тебя, когда ты пашешь на износ.
– Не волнуйся. – Я похлопала ее по руке. – После выборов отосплюсь.
– Я серьезно. Да, ты осталась без мамы, но у тебя все еще есть мы. И мы заботимся о тебе. Все до единого.
Долгое мгновение я не отваживалась заговорить – к горлу подступил ком. Дядя Вольф перекладывал бумаги на столе, в его светонити билось горе, которое он так умело подавлял.
– Устрою себе вечером небольшой перерыв, – сказала я наконец. – Схожу с Колетт и Милли на летнюю ярмарку. – Эту идею подал мне Джеймисон, когда мы вместе мечтали о беззаботном лете. Колетт и Милли были в шоке, что я их пригласила, но согласились пойти.
– Хорошо. – Тетя отпустила мою руку. – Без Дьюи?
– Без Дьюи. – Если он согласится хоть раз выпустить меня из виду.
Он ждал в вестибюле, и, как только я появилась, его светонить засветилась темно-красным. В этом-то и была загвоздка: под его спокойной, расчетливой внешней оболочкой, за всеми агрессивными наклонностями и хозяйскими замашками скрывалась искренняя привязанность ко мне.
– Готова, дорогая?
Я взяла его под руку:
– Готова.
Всю вторую половину дня до вечера мы с Дьюи ходили по домам, стучались в двери, пожимали руки. Вопреки опасениям, преждевременное взросление пошло ему только на пользу. Те, кто не знал его, полагали, что ему уже за тридцать, а тех, кто знал, я зачаровывала, и они восхищались историей о том, как он героически спас мне жизнь. Мы быстро набирали популярность, становясь самой обожаемой парой на Шармане. И я хорошо играла свою роль. Потому что, хоть я совсем не доверяла Дьюи, он все же старался завоевать симпатии моей семьи.
В отличие от Джорджа, который, по-видимому, стрелял в меня.
Через несколько часов на репетиции шоу, которое мы готовили в зимнем театре по случаю выборов, Дьюи сидел в первом ряду. Когда я выступала на трапеции, он с Тревором удалился в представительскую ложу, и его светонить вспыхнула такой жгучей ревностью, что мне тут же захотелось провалиться под землю.
Мне нужен перерыв. Нужно хоть ненадолго вздохнуть свободнее. А больше всего нужно поговорить с Тревором с глазу на глаз. Кто, как не добросовестный помощник, читающий мысли, знает, что скрывается у Хроноса под непроницаемой маской.
Но после репетиции Дьюи уже ждал меня за кулисами.
– Отлично, дорогуша! Не пора ли немного развеяться?
Я с гордо поднятой головой и безмятежной улыбкой вытерпела его поцелуй.
– Вообще-то, я уже договорилась с сестрами, что схожу с ними на ярмарку. Помнишь?
– Но выборы уже послезавтра. Нам надо отдохнуть.
– Это тебе надо отдохнуть. – Я сжала ему руки. «Сегодня ты хочешь дать мне немножко свободы. Хочешь увидеть, какой обновленной и свежей я стану после прогулки с сестрами». – Увидимся утром?
Он колебался – моя магия боролась с его собственническим инстинктом.
– Не думаю, что это разумно.
– Со мной может пойти Тревор. Он не позволит случиться ничему плохому. Правда, Тревор?
Польщенный эдвардианец поправил воротник.
– Да, мисс Ревелль.
– Тогда решено. – Я расцеловала Дьюи в обе щеки. «Ты очень устал и хочешь отпустить меня». – Возьми с собой своих телохранителей, а я возьму Тревора.
– Ты заглянешь только на ярмарку? А потом пойдешь домой?
Я одарила его сладчайшей улыбкой:
– Да, конечно.
* * *
В последнюю неделю июля на узкой полоске зеленой травы между портом и морем выстраивались палатки и тележки с едой. Место удачное: надежно спрятанное в глубине Ночной стороны, при этом расположенное недалеко от поместья Дьюи и начинавшейся за ним Дневной стороны. С каждым шагом, приближавшим меня к постели, на которой он метался и ворочался, его вращающаяся светонить укорачивалась, и моя простреливающая головная боль чуть-чуть утихала.
Моей магии явно не нравилось постоянное напряжение, которое от нее требовалось последние дни.
– Я сделал все, как ты просила, – сказал Тревор. – И обратил особое внимание на мысли мистера Хроноса. Ты права – он многое от меня скрывает.
Так я и знала.
– Но он далеко не первый на Шармане, кто притворяется не тем, кем является. – Тревор замедлил шаг и поглядел на меня. – Многие лелеют злые мысли, но Дьюи творит добрые дела. Он никогда не отказывал мне в выходном дне. Повышал мне жалованье, не дожидаясь, пока я попрошу. По правде говоря, о таком работодателе можно только мечтать.
Неделю назад я бы с ним согласилась.
– Он покалечил Колетт, – напомнила я. – Никогда ему этого не прощу.
Тревор огорченно сдвинул брови:
– Понимаю. Но кого бы ты предпочла на посту мэра: того, кто растянул лодыжку твоей кузине, чтобы стать героем в твоих глазах, или человека, способного ради власти покуситься на родного брата?
– Ни того ни другого. – Я направилась прямиком к арке из воздушных шаров, украшавшей вход на ярмарку.
Тревор догнал меня:
– Ты не хочешь за него замуж. Прекрасно понимаю. Но он тебя любит. И готов сделать все, чтобы завоевать тебя, в том числе охранять твою семью от любых напастей.
– Все, кроме как дать мне драгоценный камень.
Будь у меня на пальце крупный самоцвет, я могла бы не прибегать к своей дополнительной магии месяцами, а то и годами. А если он и вправду победит на выборах, Ревеллям будет гарантировано влияние на нового мэра. И мне всего-то нужен для этого большой, увесистый бриллиант.
У входа стояли Колетт и Милли, они помахали мне, подзывая. Милли взяла Тревора под руку:
– Как вам этот чудесный вечер, мистер Эдвардс?
– Я счастлив быть здесь с вами.
Милли просияла и невольно зашагала с ним в ногу. Ее светонить вспыхнула алым. Интересно.
– Дьюи не возражает, что ты проведешь вечер с нами? – вполголоса спросила Колетт. – Ведь выборы совсем скоро.
Чудесно. Даже не видя болезненной светонити, привязывающей меня к нему, Колетт догадалась, что он держит меня на коротком поводке.
– Я не нуждаюсь в его разрешении.
– Ты помогла ему снять вставные зубы перед уходом?
Не удержавшись от смеха, я ткнула ее локтем:
– Нехорошо шутить над тем, что он стареет.
– А представляешь – просыпаешься ты завтра, а тебе уже тридцать четыре? – Колетт передернуло.
– Даже старше, чем были наши матери. – «Когда их не стало».
Она призадумалась. Раньше мы часто говорили о них, но с некоторых пор перестали.
– Верно, – сказала она наконец и смягчившимся голосом добавила: – А какие они были красивые!
Я попыталась вытащить из памяти мамин облик, но со временем детали вырисовывались все менее отчетливо. Я постепенно забывала ее.
Колетт взяла меня под руку. По ее светонити проплыли тонкие завитки горя.
– Ну, Нана у нас вон как хороша, так что, смею надеяться, мы останемся красивыми еще на десятки лет.
– Я бы не отказалась иметь такую же грудь.
– Мечтать не вредно. Смотри, а вон и они, – кивнула Колетт.
Нас уже ждали Роджер, Джеймисон и Триста.
Джеймисона было трудно не заметить – он на целую голову возвышался над толпой. Рукава темно-синей рубашки на пуговицах были закатаны, из-под шляпы выбивались непослушные волосы. Его светонить изменила свой серьезный золотистый оттенок и стала необычно синей, как ночное небо перед появлением первых звезд. Его что-то угнетало, но при виде нас он просиял. При виде меня.
Мое глупое сердце заколотилось быстрее. Он уже несколько дней избегал меня. Может быть, простил наконец за то, что я практически бросилась к нему на шею.
Милли ткнула меня в бок:
– Не упусти свой шанс!
Я расправила вышитый подол летнего платья:
– Говорила же тебе, мы с ним просто друзья.
– Ага, в твой первый свободный вечер за много лет рядом по чистой случайности оказался твой новый «друг». Ребята, привет!
– Приветствуем самых красивых дам этого острова! И тебя, Тревор, конечно, тоже. – Роджер приподнял шляпу.
Триста кивнула мне. Ну, все-таки уже небольшой прогресс. А когда она обернулась к Колетт, ее светонить заискрилась, как фейерверк. Что-то новенькое. Я оглянулась по сторонам, но, разумеется, никто ничего не заметил.
– Ну как? – Роджер закинул руки на плечи друзьям. – Какие у нас планы?
– А давайте опробуем на себе все туристические развлечения!
