Как-то купцы и бояре устроили пир, собралось с полусотню приглашенных. Чашником на нем был Легостай, исполнявший эту должность и при прежних правителях. Это был высокий, худощавый человек, с острым носиком и быстрым, пронизывающим взглядом глубоко посаженных глаз; он все время был в движении, при ходьбе как-то смешно подпрыгивал, словно хотел обогнать самого себя. Он успевал повсюду: и руководил слугами, разносящими еду и питье, и угождал отдельным гостям, и приводил и уводил музыкантов и скоморохов… «Вот кто мне нужен! – подумал Рюрик, наблюдая за ним. – Он и княжеское хозяйство знает, и как накормить и напоить большое число людей умеет; значит, со временем сможет заняться и более сложными делами».
На другой день позвал его к себе. Легостай влетел в его горницу, остановился посредине ее, готовый сорваться с места и бежать куда-то.
Рюрик усадил его рядом в кресло, стал выспрашивать про жену, детей, родню… Легостай отвечал быстро, не задумываясь, с его лица не сходили озабоченность и сосредоточенность, видно, мысли его летали где-то далеко, среди складов и сараев с продовольствием и людей, трудившихся под его руководством.
Рюрик перешел к делу.
– Что бы ты сказал, если бы я тебе поручил руководить всеми доходами казны? – в упор спросил он его и стал внимательно наблюдать за его лицом. На нем не дрогнул ни один мускул.
– Что ж, дело привычное. Возьмусь и сделаю, – тотчас ответил он.
– Надо будет навести такой порядок, чтобы ничего не пропало, никто не смог своровать…
– Воровать всегда воровали и будут воровать. Но только можно кое-кого укоротить, не дать разгуляться, вот это можно.
– Кроме того, по моему указанию отпускать товар купцам, расходовать на какие-то нужды…
– Сделаем, сделаем, князь! В лучшем виде исполню! – торопливо отвечал Легостай, бегая быстрым взглядом по горнице. – Как прикажешь, так и сладим!
Они поговорили еще, решив мелкие вопросы. Рюрик на прощание подал ему руку. Легостай неловко сунул свернутую лодочкой ладонь, и Рюрик ощутил, как ему в ладонь ткнулся острый ноготь мизинца: палец, видно, был сломан и не разгибался. Эта мелочь почему-то засела в его голове, и он вспоминал о ней, когда думал о своем новом помощнике.
Вскоре он подобрал себе в заместители человека, который занимался бы снабжением войска. Забот было предостаточно: и закупить коней, и обеспечить воинов оружием и снаряжением, все это надо было разместить, сохранить и держать в таком состоянии, чтобы в любую минуту можно было бросить в бой и сражение; малейшее упущение могло привести к морю крови.
В день Костромы (22 июня) Рюрика разбудил шум толпы. Жил он в старом княжеском дворце Гостомысла, окна его выходили на площадь. Он послал узнать, в чем дело, по какому поводу собрался народ.
– На суд великокняжеский пришли, – ответил гридень, низко поклонившись. – В Новгороде издавна привыкли считать его самым справедливым!
Следом за гриднем в горницу ворвался Сварун, проговорил на одном дыхании:
– Радуйся, князь! Народ тебя признал своим правителем! Пришел на красное крыльцо получить от тебя княжеский суд, честный и беспристрастный! А это, я так думаю, не менее важно, чем вече!
Волновался Рюрик, выходя к народу. Как-то сумеет распорядиться оказанным ему доверием? Не совершит ли промах в столь важном и требующем чуткого отношения деле? А он даже не знает, как начать, что сказать собравшимся.
Спросил Сваруна:
– Скажи людям что-нибудь перед началом…
Тот выступил наперед, проговорил громко:
– Народ новгородский! Князь Рюрик сейчас будет судить по закону русскому, который принесли с собой предки наши, прибывшие из страны Русинии в свое время! Рюрик из Русинии и мы с вами из Русинии! Так что закон у нас один, как и вера одна! Говорите, что у вас стряслось, какие обиды накопились, а уж князь рассудит по честности и справедливости!
Выступил вперед человек средних лет, хорошо одетый – в шелковую рубашку, добротные домотканые штаны и кожаные башмаки. Поклонился князю слегка головой, произнес:
– Звать меня Божем. Занимаюсь тем, что ссужаю промысловым людям деньги под резу[10], – проговорил он взволнованным голосом. – Дал я год назад вот этому человеку (указал на мужика со всклокоченной бородой, в расстегнутой рубашке) большие ценности, целых шестьдесят гривен серебра, а он до сих пор не отдает и неизвестно когда отдаст!
Толпа молча смотрела на князя. Рюрик спросил:
– Брал деньги у этого человека?
Тот кашлянул, проговорил хриплым голосом:
– Брал, князь.
– Почему не отдаешь?
Тот помялся, ответил, глядя в землю:
– Такведь нечем!
– А зачем занимал?
Мужик замялся, в толпе кто-то выкрикнул:
– Купец он!
– Это правда? – спросил Рюрик.
Мужик кивнул.
– У тебя же должно быть богатство от прошлой торговли. Куда ты его дел?
Мужик развел руками.
Снова из толпы:
– Проиграл он!
– Что, действительно проиграл? – допытывался Рюрик.
Тот усиленно замотал головой в знак согласия.
– Та-а-ак! – Князь откинулся на спинку кресла, помолчал. Спросил уже спокойней:
– Значит, игрок ты. И сдержаться не можешь?
Мужик вдруг упал на колени и стал биться головой о землю, выкрикивая:
– Пропащий я человек. Сколько раз зарекался, сколько клятв давал! А пройду мимо игроков, нету никаких сил сдержаться! Перун-громовержец, за что мне такая напасть!..
В толпе наступило долгое молчание.
Наконец Рюрик произнес:
– Если бы у тебя была несчастная несостоятельность, может, судно твое в море потерпело кораблекрушение и затонуло, или на тебя напали разбойники, или случился пожар и сгорел дом вместе с богатством, то согласно русскому закону, я бы дал тебе срок в полтора-два года на выплату долга. Но у тебя другой случай. У тебя злостная несостоятельность. А за это полагается очень суровое наказание – отдача в рабство. Так что с этого момента ты передаешься в руки кредитора и становишься его холопом!
Мужик медленно встал, отряхнулся, поклонился князю и побрел за своим новым хозяином. Толпа молча расступилась перед ними. Скверно было на душе Рюрика, что пришлось начинать свой суд с такого тяжелого дела и сурового приговора. Подавленно молчала и толпа, переживая за слабого духом купчишку.
– Ну, кто там еще пришел на мой суд? – с трудом выдавил из себя Рюрик.
Тут из толпы вынесли труп мужчины и положили перед крыльцом. Один из принесших проговорил со слезами на глазах:
– Князь! Это мой брат! А убил его вот этот человек, и имя ему Волот! Хочу я, чтобы он заплатил виру[11], положенную по русскому закону!
– А что же, этот Волот отказывается платить штраф за убийство? – спросил Рюрик.
– Отказывается, князь!
– Почему?
– А спроси его сам!
– Хорошо, спрошу. Подойди поближе, Волот.
Вперед вышел здоровенный, угрюмого вида мужчина, с длинными толстыми руками, стал молча глядеть на князя.
– Это ты Волот?
– Я самый.
– Правду на тебя показывают, что ты убил этого человека?
– Правда.
– За что ты лишил его жизни?
– За надо!
– Расскажи.
– Так он забрался ко мне в сарай и хотел увести коня!
– И ты его застал?
– Конечно. Он уже уздечку на него надел, вот-вот увел бы!
– Та-а-ак… – Рюрик побарабанил пальцами по подлокотникам кресла, а потом произнес решительным голосом:
– По русскому закону, если вор пойман на месте преступления, то его можно убить, как пса!
– Стало быть, я прав, – сказал Волот, повернулся спиной к князю и направился в толпу.
– Нет, не прав! – закричал брат убитого, раскинув руки и стараясь таким образом задержать Волота. – Врет он! Бессовестно врет!
– Говори, что надумал сказать, – распорядился Рюрик.
– А то хочу доложить, что жив был мой брат еще утром. Пришел я в дом Волота утром, он был еще жив!
– А зачем ты явился в его дом?
– Чтобы брата спасти от смерти!
– Как же тебе удалось узнать, что он попал в беду?
– А так! Соседка Волота прибежала и сказала, что слышала все, как моего брата тащили из сарая в дом!
– Это правда? Где эта соседка? Ты привел ее к моему крыльцу?
– А как же! Вот она стоит. Может подтвердить!
– Говори, женщина! – распорядился Рюрик.
– Я так скажу, – вышла перед толпой дородная женщина и взяла руки в боки. – Не знаю, что у них там произошло. Только утром, когда пошла доить корову, слышу крик в сарае соседа. Что, думаю, такое там происходит? Ну и выглянула в окошко, в которое навоз выбрасываю. Вижу, тащат трое мужиков кого-то. Пригляделась, а это Драгош-старший, брат Драгоша-младшего. Бьют они его жестоко. По-зверски избивают. Мне жалко его стало, я и побежала к Драгошу-младшему, сказала ему про все, что видела.
– А он что? – спросил Рюрик.
– А он сразу в дом Волота побежал. Только что там у них произошло, я не знаю.
– Но ты точно видела, что Волот и его родственники волокли в дом живого Драгоша-старшего? – допытывался Рюрик.
