– Это мой отец, звать его Рольфом. А это брат, Олег, со своей женой Халльгерд…
Так по очереди она назвала всех своих родственников числом более двух десятков. Все они кивали ему, дружелюбно и доброжелательно: жители Скандинавии славились своим гостеприимством'. Сначала по кругу был пущен рог знакомства, из него выпили по глотку вина все присутствующие, подчеркивая тем самым, что Рюрик принят в их общество. Затем стали провозглашать здравицы. Первая была обращена к главному богу Тору, богу грозы, хранителю закона и справедливости. Вторым славили Одина, бога войны и мудрости, бога горящего, поражающего, огнеокого. Затем дань уважения была отдана тому, в честь кого сегодня собрались на лугу – богу Фрейеру.
Когда выпили и закусили, поднялся Олег, двадцатилетний, крепкого сложения мужчина, с квадратной головой и каменным выражением лица. Густым басом сказал:
– Следующий тост положен за вождя. Я предлагаю выпить за Гастинга. Я прошел с ним походом через земли Франции, Испании и Италии и могу подтвердить, что это один из наших самых умелых и храбрых викингов.
Гулянье затянулось. Рюрик почувствовал, что стал тяжеловат и пора на покой. Перепивать он не любил и не хотел. Поднялся, поблагодарил всех за гостеприимство и направился к городу. За ним увязалась Эфанда. Сказала, пристраиваясь сбоку:
– Я тоже нагулялась, потянуло на покой. Провожу, а то еще заблудишься…
Он почему-то обрадовался ее присутствию. Ответил:
– Давно уже не блудил. Годы не те…
– Жена, наверно, не дает? – лукаво спросила она.
– Я не женат. Морской бродяга. Корабль – мой дом, а морские воины – семья…
– Скучно, поди? Некому приласкать…
– Привык. Забот много, не дают расслабиться.
– Но все равно иногда хочется, чтобы кто-нибудь утешил? – заглядывая ему в глаза, спросила она.
– Уж не ты ли? – игриво вопросом на вопрос ответил он.
– А хотя бы! – дерзко ответила она.
– Ты знаешь, сколько мне лет? У меня уже волосы все седые!
– А я терпеть не могу молоденьких! Тычутся, как слепые котята! Люблю умудренных жизнью, основательных, уверенных в себе. Они и мне уверенности придают, с ними я чувствую себя спокойно.
Он остановился, взял ее за плечи и приблизил к себе. Она не сопротивлялась, внимательно глядя ему в глаза.
Спросил, чувствуя, как в горле перехватывает дыхание:
– Ты правду говоришь?
В ответ она стала усиленно кивать.
Тогда он приблизился и поцеловал ее в губы. Ах, как давно он не обнимал и не целовал женщин! Дрожь прошла по всему телу, и он непроизвольно глубоко и тяжело вздохнул.
Она теснее прижалась к нему и замерла на его груди. Так они стояли некоторое время, молча прислушиваясь к дыханию друг друга.
Наконец он сказал:
– Когда-то я любил девушку. Очень любил. Мы были мужем и женой. Давно это было. С тех пор мое сердце будто зачерствело. А сегодня оно оттаяло…
– А когда я увидела тебя, бредущего по лугу, у меня как-то по-особому екнуло в груди, жалко тебя стало…
– У вас, у женщин, жалость впереди любви идет.
– Да уж так.
Стало темно, народ с лугов разошелся. Они стояли обнявшись, и им было так хорошо, что не хотелось расставаться. Они были хмельными и от вина и пива, и от внезапно нахлынувшего чувства.
– Ты надолго к нам? – спросила она.
– Не знаю. Собирался на пару недель.
– Потом снова в море?
– Куда же еще?
– Мужчина, оставшийся дома, подобен корове, лежащей на лугу.
– Но со временем кочевая жизнь надоедает.
– У меня брат тоже только что вернулся из похода.
– Был вместе с Гастингом?
– С Гастингом в первый раз ходил в моря. А в последний раз сам возглавлял викингов. Были где-то на востоке.
– Не в Новгороде?
– Нет. В какой-то Ладоге.
– Рядом с Новгородом.
– Откуда знаешь?
– Мой дед – новгородский князь Гостомысл. Рассказывал о тех краях. И что они там делали – грабили? – в голосе Рюрика послышалось напряжение.
– Нет. Захватили Ладогу, наложили дань. Но жители восстали и прогнали. Вернулись ни с чем.
Рюрик облегченно вздохнул. С детства считал те славянские земли своей второй родиной, непроизвольно переживал за их судьбу. Улыбнулся:
– Крепко им попало?
– Еле ноги унесли.
– Так-так-так… Значит, вон кто твой брат, Олег. Хотелось бы с ним встретиться.
– А со мной?
Вместо ответа он крепко прижал ее к себе.
– Что сейчас делает твой брат, чем занят?
Она пожала плечами.
– Вроде ничем. Встречаются с викингами, пьют, вспоминают былые походы. Наверно, строят какие-то планы. Я как-то не вникаю в мужские дела.
– А что, если я завтра загляну к вам? Хотелось бы побеседовать с твоим братом, очень он меня заинтересовал!
На другой день Рюрик пришел в гости к обеду. Дом ярла был длинным, как и принято в Скандинавии, бревна были положены прямо на землю. Через небольшую прихожую он вошел в помещение, разделенное на три комнаты. Вдоль стен проходила широкая земляная насыпь, обшитая досками, получался как бы приподнятый пол. На этой насыпи сидели, а ночью спали. Посредине большой комнаты располагался очаг, возле него стоял стол со скамейками и креслом для хозяина. Стены комнаты были покрыты деревянными панелями, висели ковры, оружие разных стран. Маленькие окна были закрыты разноцветными стеклами.
Олег ждал его, провел к накрытому едой и питьем столу. Здесь были любимые норманнами вареное и жареное мясо, соленая, вяленая и жареная рыба, мед, ячменные и ржаные лепешки, вино стояло в кувшинах, а пиво – в бочонках, расположенных рядом со столом. Разрумяненная, часто кидая на Рюрика влюбленные взгляды, хлопотала Эфанда. Халльгерд на минутку присела к столу, оказывая гостю уважение, а потом ушла в свои покои, к младенцу.
Выпили, закусили. Потек неторопливый мужской разговор про моря, набеги, бои и сражения, добычу…
– Какие замыслы у тебя на ближайшее время? – задал вопрос Рюрик.
– Пока никаких. Прикидываем с викингами и так и эдак…
– В хевдинги не намерен податься?
Хевдингами в Скандинавии называли тех, кто оставался на родной земле, отказавшись от заморских походов.
Олег улыбнулся краешком тонких жестких губ, ответил:
– Нет.
Рюрик подумал, помолчал, потом завел разговор издалека:
– Наклевывается интересное и заманчивое дело. Но нужны проверенные надежные люди…
По лицу Олега даже тень не пробежала.
– Я намерен побороться за княжеский престол в Новгороде.
У Олега дрогнула левая бровь, но лицо сохраняло каменное выражение.
– Мой дед – новгородский князь Гостомысл. Его знают и помнят в Новгороде. Но он после своей смерти не оставил наследников и в княжестве правят посадники, которых избирает вече. Я намерен восстановить княжескую власть.
Рюрик повертел в руках пивную кружку, залпом выпил ее. Продолжал:
– У меня налажены связи со знатными людьми Новгорода. Ждут, когда явлюсь под стены со своей дружиной. Да вот сил маловато, потрепали меня и саксы, и франки, и датчане…
– Моя помощь нужна, – подытожил сказанное Олег.
– За тем и пришел.
– А я думал, что свататься к Эфанде, – наконец улыбнулся Олег и снова посерьезнел. – Велика ли будет поддержка в городе? Без этого не удержаться. Я там был и знаю: страна огромная, такие там просторы, что дружина викингов – это капля в море.
– За мной стоят бояре и купцы, а также некоторые военачальники. Я им обещал большие льготы и привилегии.
Олег кивнул головой. Спросил:
– Когда намерен отправляться?
– Жду известий. А точнее – сигнала.
Олег подумал, сказал:
– Я поговорю с викингами. Надеюсь, поддержат.
– Значит, ты согласен?
Олег откинулся на спинку кресла, неожиданно улыбнулся:
– Страна изумительная. Ты даже не можешь себе представить, какие там просторы! Дух захватывает! Вернулся на родину, а по тем краям тоскую.
– Я рад! Мы обязательно добьемся успеха!
– Да помогут тебе боги вернуть престол твоих предков! – поднял кружку с вином Олег. – Я с тобой до конца. Можешь на меня рассчитывать. Слышишь, Эфанда, – обратился Олег к сестре, которая вошла в комнату, неся новые закуски, – мы с Рюриком теперь братья по оружию. Как ты думаешь, можем мы породниться?
Эфанда вспыхнула лицом, ответила:
– Скажешь такое, братец!
Но, взглянув на смущенное лицо Рюрика, его влюбленные глаза, добавила с вызовом:
– А почему бы и нет?
Через неделю Рюрик прибыл в дом ярла Рольфа с просьбой отдать за него замуж свою дочь. Одет он был в желтую шелковую рубашку, подпоясанную вышитым золотом поясом, брюки его были заправлены в красные сапожки из мягкой кожи, длинные волосы ниспадали на плечи.
Рольф, тоже облаченный в праздничную одежду, принял его сидя в кресле. По его велению в комнату вошла Эфанда. На ней было платье, спереди достаточно короткое, чтоб видны были ноги, но сзади оно ниспадало складками, образуя нечто вроде шлейфа. На плечи был накинут красный платок. На платье были приколоты броши, на руках красовались золотые браслеты, на пальцах – перстни и кольца, в ушах – тонкой работы серьги. Со многих стран были собраны эти украшения…
