— О, дорогая. Хочешь, я куплю тебе щенка в качестве рождественского подарка?
— Нет, спасибо. Ты сам — мой рождественский подарок, и мне больше ничего не нужно.
Рамон только сейчас понял, что почти забыл, насколько любит свою дочь. Казалось, что забыть легко. Но теперь, когда он прижимал ее к груди, его сердце переполняла нежность.
Внезапно дверь распахнулась с низким скрипом и появилась Элен. Увидев Федерику в объятиях странного мужчины, она готова была высказать свое негодование, но потом, узнав широкие плечи и сильную спину мужа, ощутила, как ее сознание охватывает нерешительность. Когда он повернулся к ней лицом, она стояла, моргая ресницами и приоткрыв от удивления рот, не зная, что сказать, и борясь с желанием съездить ему по физиономии и высказать все, что она думает по поводу его поведения.
— Элен, — произнес он и улыбнулся ей.
Ее лицо в голубом зимнем свете казалось бледным, губы дрожали, лихорадочно пытаясь выговорить нужные слова.
— Рамон, — произнесла она смущенно и тут же задала нелепый вопрос: — А что ты здесь делаешь?
— Дома никого не оказалось, и я предположил, что вы все ушли в церковь, — легкомысленно ответил он, будто все это время просто ненадолго отлучался.
— Да, мы пошли в церковь, — сухо подтвердила она. — А сейчас, если ты отпустишь Феде, то мы хотели бы дослушать службу, — напряженно сказала она, взяв Федерику за руку.
— Я не оставлю его! — выкрикнула Федерика, хватая отца за руку.
— Феде, он будет здесь, когда мы вернемся.
— Я не оставлю его, — повторила Федерика и снова ударилась в слезы.
— Похоже, мне придется к вам присоединиться, — с улыбкой сказал Рамон, пожимая руку дочери.
Элен поджала губы и страдальчески вздохнула.
— Там очень мало места, — возразила она, не желая привлекать любопытство прихожан, появившись во время службы в сопровождении Рамона.
— Я где-нибудь пристроюсь, — заверил он, пожимая своими могучими плечами.
— Как хочешь, — закончила разговор Элен, с неохотой открывая дверь.
Рамон последовал за ней в церковь, наполняя помещение энергией своей харизмы. Пока они шли по проходу, Элен ощущала несметное количество инквизиторских взглядов, впившихся в ее мужа и жаждущих выяснить, кто же этот необычный темноволосый чужеземец. Но поскольку Федерика с видом собственника держала его за руку, ни у кого не было сомнений, что это был ее отец.
Глаза Джейка и Полли едва не вылезли из орбит от удивления, когда Элен попросила их подвинуться, чтобы освободить место для Рамона. Они сидели, уставившись на него с разинутыми ртами. К счастью, преподобный Бойбл с тем же радостным настроем еще продолжал свою речь о значении и смысле Рождества, так что у них не было возможности задавать вопросы или как-то озвучить постигший их шок. Федерика улыбалась отцу и двумя руками Держала его теплую руку, чтобы не дать ему исчезнуть. Хэл еще сильнее прижался к матери, ощущая ее нерешительность и даже страх, но не понимая причин этой перемены. Элен хотелось бы не проявлять такого явного недружелюбия, но она была слишком шокирована его внезапным появлением. Он обязан был предупредить ее заранее. Письмо или телефонный звонок были бы совершенно уместны. Она сидела, уткнувшись в свой молитвенник, пытаясь извлечь успокоение из слов, напечатанных на его страницах, лишь бы только не смотреть в его сторону. Она боролась со своей гордостью, призывавшей ее предстать перед ним счастливой и уверенной в себе, чтобы он сожалел о том, что позволил ей уйти. Вместе с тем ее сердце страдало от тяжести воспоминаний и все еще рвалось к нему. Рамон уселся и взглянул на окружающие его незнакомые лица. Потом он перевел глаза на дочь, заплаканное лицо которой светилось от любви и гордости. Она была счастлива — к ней приехал отец.
Глава 18
После окончания службы то, что происходило в церкви; напоминало приходскую вечеринку, поскольку все поздравляли друг друга и желали счастливого Рождества. Рамон обменялся рукопожатиями с Джейком и поцеловал Полли в холодную щеку с таким видом, будто виделся с ними всего неделю назад. Взяв на руки сопротивлявшегося Хэла, он поцеловал его, прежде чем вернуть Элен.
— Разве тебя удивляет, что он тебя не узнал? — прошипела она.
Рамон опустил глаза и покачал головой.
— Мне очень жаль. Я не собирался отсутствовать так долго, — ответил он пристыженно.
— Как, впрочем, и всегда, — отрезала она.
Федерика взяла его за руку и повела сквозь толпу незнакомцев знакомиться с Эплби.
— Это мой папа, — гордо заявила она Ингрид, которая изящным жестом подала ему руку.
— Очень рада знакомству. Феде там много рассказывала о вас, — проворковала она и широко улыбнулась.
— Вы, должно быть, мать Эстер, — высказал он предположение.
На лице Ингрид появилось удивление.
— Да, это так, — подтвердила она, гадая, как он смог догадаться.
— Феде очень повезло, что у нее есть такая подруга, как Эстер, — сказал он. Федерика дернула его за руку, поскольку ему ничего не было известно об Эстер, кроме того, что она сообщила ему на улице.
Ингрид вставила в глаз монокль, чтобы получше его разглядеть. Он был сногсшибательно красив, с отсутствующим взглядом мистических волчьих глаз. Она также сочла очаровательным и его акцент, поскольку у этого мужчины он был естественным, а у Нуньо — нет.
— Пойдемте со мной, я хочу представить вас остальным членам нашей семьи, — предложила она, делая жест в сторону мужа и отца, которые были поглощены беседой друг с другом, находя деревенскую болтовню после посещения церкви слишком поверхностной и утомительной. Оба только и мечтали о том, чтобы снова очутиться дома наедине со своими книгами. — Па, Иниго, мне доставляет большое удовольствие представить вам Рамона Кампионе, — сообщила она и приветливо улыбнулась. — Разве он не самый красивый мужчина, которого когда-либо видел Польперро?
Рамон хмыкнул, чтобы скрыть свое смущение, но улыбка Федерики становилась все шире и шире, пока не возникла опасность, что за ней исчезнет ее лицо.
— Ну что ты, дорогая. Не стоит судить о людях только по наружности. Я прошу прощения за свою жену, — сказал Иниго, крепко пожимая руку Рамона.
— Только ограниченные люди не судят по наружности, — произнес Нуньо, отвешивая Рамону поклон.
— О, да вы, оказывается, поклонник Оскара Уайльда, — ответил Рамон, возвращая поклон.
В глазах Нуньо мелькнуло одобрение.
— Так же, как и вы. Я даю вам высшую оценку. Когда вы сможете прийти к нам на ланч? Я хотел бы показать вам свою библиотеку, — сказал Нуньо, поворачиваясь к дочери и поднимая бровь. — Могу засвидетельствовать, что юная Федерика пришла к нам из образованной семьи.
— Рамон — известный писатель, — доложила Ингрид, которая знала о нем все от Элен. — Его очень ценят в Чили.
— Как я понимаю, вы взяли мою дочь под свою опеку, — сказал Рамон. — За это я вам очень признателен.
Ингрид потрепала Федерику по голове, как будто она была собачкой, заслужившей похвалу за хорошее поведение.
— Это для меня удовольствие. Мои дочери просто обожают ее. Отец прав, Рамон, вы должны прийти к нам на ланч. Сколько вы собираетесь здесь пробыть? — спросила она, надеясь, что он намерен задержаться надолго. Больше всего на свете ей нравились яркие люди.
— Пока еще не знаю.
— Превосходно! Я люблю людей, которые принимают каждый день, когда он наступает, и ничего не планируют заранее. Пожалуй, это наилучший способ прожить жизнь. Так она кажется более длинной, — сказала Ингрид и засмеялась. Затем она наклонилась к нему и прошептала: — Сегодня мы пригласили на ланч приходского священника, поэтому, думаю, нам пора возвращаться в Пиквистл Мэнор. Вы ведь нанесете нам визит, правда? — добавила она. — Скажем, завтра?
— Конечно. Для меня это будет удовольствием, — ответил он с вежливым наклоном головы.
— Хорошо. Значит, завтра. Возьмите с собой Элен и детей. Мы всегда рады видеть вашу жену.
Элен была в ярости.
— Ты намерен таскаться по гостям, изображая из всех нас счастливую семью? — злобно выкрикнула она. — Как ты посмел появиться здесь и перевернуть все с ног на голову?
— Я не собираюсь ничего здесь менять. Я приехал только для того, чтобы повидать детей. Ты ведь именно этого хотела?
— Ты объявился без единого слова извинения за то, что не писал, не звонил и не приезжал, когда дети в тебе так нуждались.
— Но я ведь сейчас здесь, — попытался возразить он.
— Сегодня ты здесь, а завтра снова исчезнешь. Я порвала с тобой, потому что так было лучше. Сейчас ты вернулся, и я больше не знаю, каково мое истинное положение, — возмущенно произнесла она, скрестив руки на груди.
Рамон пожал плечами и вздохнул. Спорить, собственно, было не о чем. Он смотрел на ее резкие черты, горькую линию рта, ледяные глаза и вспоминал, почему позволил ей уйти.
