баржу. Он гнал ее и гнал. Она все зудела и норовила просочиться, вырваться из коробочки и разгуляться на просторах воспаленного недавним кошмаром сознания.
Ощущал острую потребность выпить чего-нибудь спиртного, крепкого. Едва очутившись в квартире, Егор сразу прошел на кухню. Достал из холодильника недопитую водку и плеснул в грязную кружку из-под чая. Быстро проглотил порывистыми, короткими глотками горькую. Водка обожгла пищевод, горячей рекой спустилась вниз. Заслезились глаза. Егор закрыл веки, прижал холодную кружку к носу, на полминуты задержал дыхание, затем шумно вдохнул. Поставил кружку на стол и вытянул вперед руки. Пальца мелко дрожали, как ресницы на ветру. Он налил еще водки. Выпил, запил водой. Вернулся в прихожую. Ощущая приятное тепло в животе, снял куртку, стянул ботинки и сел на тумбу. Он почувствовал, что теперь может вернуться к тому…призраку в трюм. Закрыл глаза и с некоторой осторожностью, хотя это и были только воспоминания, шаг за шагом подошел к черному люку. Он по новой спустился в чрево гиганта. Услышал умоляющее: «Не надо. Прошу, не надо!!…». И всхлипы, давящийся, клокочущий звук, словно кого-то повесили. Он так и не увидел труп. Зато увидел нечто другое. Из темноты выступило бледное не по годам серьезное, осунувшееся лицо подростка и от того еще ужаснее, оно смазалось, оставляя след. Жуть. Егор вздрогнул и открыл глаза.
– Ерунда какая-то, – прошептал он.
Стряхивая въедливую соль воспоминаний, он прошел на кухню, взял с подоконника сигареты, выбил одну и прикурил от спички. Неспешно с удовольствием, пуская облака ленивого дыма, с минуту смотрел сквозь вьющуюся белесую вуаль на серую улицу, на прохожего, распустившего черный зонт, на стекла забрызганные редкими каплями начинающегося дождика. Затем достал из холодильника сковороду с водянистыми желеобразными макаронами вперемешку с тушенкой.
Глава 10. Капитанские очки
На следующий день Егора ждал неприятный сюрприз, а точнее хмурый Алексеев. Он сидел в «теточной» и вяло поддерживал разговор ни о чем с Изотовой. Егор задержался, так как по дороге заходил в «Дом быта», чтобы забрать из починки куртку Марии Афанасьевны. Куртка была далеко не новая, но чистая с аккуратно заштопанной дырой на боку. Строгая портниха в темно-зеленом суконном халате, с поджатыми губами, напоминала учительницу дамских лицеев старой закалки. Протянула Егору куртку.
– Смотрите.
– Все хорошо, – Егор перебирал ткань, больше делая вид, чем смотрел.
– Сто восемьдесят пять рублей. Пожалуйста, без сдачи. У меня нет мелочи. – Говорила коротко, словно желала побыстрее закончить эту неприятную для нее процедуру торгашества и снова уединится в светлой комнатке-келье со швейной машинкой.
– Конечно, – Егор суетливо полез в карман брюк. Он загреб железные кругляшки и вытащил на свет. Среди желтых и белых монет, горкой возвышающихся на ладони, он увидел плоский тускло поблескивающий ключ с потертыми бровками. Он осторожно взял его и, хмуря брови, принялся рассматривать.
– Молодой человек, можно побыстрее. Меня работа ждет, – недовольно проговорила женщина, бросила быстрый взгляд на куртку, которая лежала на прилавке приемного окна.
– Да, да. – Егор поспешно выбрал из груды монет три желтых десюнчика и пять рублей одной монетой. Затем, из другого кармана достал сложенные и перегнутые пополам купюры и вытащил из стопки сто и пятьдесят рублей. Протянул портнихе деньги. Не пересчитывая, она взяла их, быстро сунула в карман передника и ушла в свою комнатку. Егор сложил куртку обратно в пакет и вышел. Всю дорогу в контору он вертел в руке ключ и вспоминал, как тот там оказался. Проходя мимо универмага, остановился напротив синего ящика с закрашенной по краям эмблемой главпочтамта, расстегнул куртку и из внутреннего кармана достал четыре запечатанных конверта. Раздвинул их веером, убедился, что все на месте, снова собрал в стопку и по одному просунул в прорезь под откидной крышкой.
– Наконец-то. Добрый день, Егор Владимирович. – Алексеев поднялся со стула, блеснув круглыми очечками. Протянул для приветствия руку.
– Здрасте, – проговорил Егор. Отстраненно, коротко пожал раскрытую ладонь, словно желал побыстрее избавиться от неприятных прикосновений.
– Я по вашу душу, – Алексеев говорил, ставя свой портфель на стол, и с деловым видом открывал медные застежки. – Обещаю, долго задерживать не стану. Всего пару – тройку дурацких вопросиков и я испаряюсь. Как вы себя ощущаете в последнее э-э-э время?
– Нормально, – прибывая все еще в замешательстве, проговорил Егор.
– Вот и замечательно. Выглядите вы бодро. А как межсезонье? Ничего?
– В каком смысле?
– Ну, «Унылая пора! Очей очарованье!»? Спите как?
– Нормально.
– Хорошо, – Алексеев порылся в портфеле, достал тоненькую папку, подписанную от руки синей ручкой «ТЕСТЫ». – Так как у нас нет отдельного помещения, вы Егор Владимирович, надеюсь, не будите возражать, если мы под молчаливое согласие уважаемой Татьяны Михайловны сядем за этот стол. Долго вас не задержу, буквально двадцать – тридцать минут, а может, и того меньше. Присаживайтесь. – Алексеев потянул за голубую ленточку, распуская узел на папке. Егор повертел головой, выискивая место, куда бы положить пакет. Пристроил его на соседний стул. Разделся, повесив куртку на спинку, пригладил волосы и сел на краешек стула.
– Это вам, – Алексеев положил перед Егором чистый лист с напечатанным тестом и ручку. Поправил очки. – Все очень просто. Подписываете вверху. Полностью – имя, отчество, фамилия. Затем, приступаем, собственно, к тесту. Читаем вопрос и в столбце крайнем правом напротив выбранного вами ответа ставим галочку. Понятно? – Егор кивнул, взял ручку и старательно принялся выводить буквы. Алексеев тем временем зашуршал бланками.
Делая вид, что занимается своими делами, Изотова украдкой кидала быстрые взгляды на «больного» и «доктора». Она сразу их расставила по своим углам.
– На сегодня я запланировал два теста. Сильно не задумывайтесь, если не понятно, спрашивайте.
Алексеев вздохнул, потирая руки. Быстро окинул взглядом площадку и экзаменуемого. Убедился, что ничего не забыл.
– Все, приступаем. Я вас больше не отвлекаю, – и пристально посмотрел на часы, словно засекая время.
Скованность и ощущение западни не отпускали. «Ваш сон поверхностный и неспокойный? » – прочитал Егор первый вопрос. «Что бы это значило? Где здесь камни? Все неспроста, косвенно, бочком заберутся в голову и не заметишь», – думал он пробегая по предложенным вариантам для ответа: «никогда», «редко», «иногда», «часто», «постоянно». От волнения он не совсем понимал смысла прочитанного, снова и снова возвращался к началу. «Никогда» – «Нет – нельзя. Это не есть хорошо, что-то среднее надо выбрать, нейтральное. Пусть будет «иногда», или «редко», только не «часто». Хотя как на самом деле? «Часто», или «постоянно». Пару дней вроде сплю. Так, а что же написать? «Никогда», «редко», «иногда». Пусть будет «иногда». И надо быстрее соображать. Подозрительно долго задумываюсь». От волнения у Егора вспотели ладони. Хотел вытереть о брюки, но покосившись на Алексеева, передумал. Тот сидел к нему в пол-оборота и, как показалось Егору, делал вид, что занят рассматриванием какой-то брошюрки. Хотя
