Я попытался образумить его.
— Ты советский гражданин, Алекс, тебе присвоили старшего лейтенанта. Наградили орденом.
— Крайзе тоже наградили. И что?..
Согласитесь, Николай Михайлович, удар был не в бровь а в глаз. Каюсь, я не сразу нашел довод, который смог бы повернуть ситуацию.
Удивительно, Николай Михайлович, мы беседовали исключительно по–русски».
« …паузы Алекс продолжил атаку. Он ввел в дело скрытые резервы.
— Скажи, Толик, скажи как брат, как мне поступить с Магди? Оставить здесь без всякой надежды увидеться в будущем или взять с собой в Москву? Чтобы оставить в заложницах у Лубянки?.. Надеюсь, тебе известно, какие волки там сидят?
И вообще…
Мне трудно говорить об этом и вовсе не потому, что я испытываю сомнения или мне позарез нужно твое сочувствие или одобрение. Прости, братишка, но у нас разные судьбы. Рано или поздно нам пришлось бы расстаться, но я не хочу, чтобы на тебя повесили мой побег.
Тебе не хуже моего, известно, как дяди с Лубянки обращаются с ротозеями. Я никогда не прощу себе, если тебя обвинят в преступной халатности. С нарытыми у Майендорфа материалами никто не посмеет предъявить обвинение. Тебя встретят как героя».
« …Москве расскажешь, как меня разорвало бомбой или снарядом. Надеюсь, Федотов и Трущев помянут меня добрым словом. Возможно, даже наградят посмертно, хотя вряд ли. В любом случае ты останешься чист, мое дело спишут в архив, и никто в целом мире не вспомнит о существовании такого бедолаги как имперский барон Алекс–Еско фон Шеель, он же Алексей Альфредович Шеель, советский гражданин и лейтенант НКВД, он же аноним в какой‑нибудь заокеанской республике».
« … Как я должен был поступить, Николай Михайлович? Что я должен был ответить? Хотите верьте, хотите нет, я был готов согласиться с ним. (Это признание и последующие антимонии в окончательном варианте я вычеркнул – Н. М. Трущев).
Мы с Алексом были едины в том, что сразу после капитуляции в Германии начнется такая кутерьма, что нашим кураторам будет не до Шееля. Они начнут делить победу с союзниками, а также между собой – Берия с Абакумовым, вояки во главе с Жуковым с партаппаратом, промышленники со непререкаемым всевластием Вознесенского, то есть Госплана. Согласитесь в такой схватке Алексу с его биографией да еще женой–баронессой не выжить. Ему даже на нарах вряд ли найдется местечко.
А если он притащит с собой Магди?..
С такой германской предусмотрительностью, Николай Михайлович, не поспоришь.
Посоветуйте, как куратор, как старший товарищ, какие меры я должен предпринять к Шеелю? Пристрелить его и как ни в чем не бывало отправиться спасать Магди. А на хрена в таком случае спасать ее?!
Скажите, мог ли я поднять руку на брата, с которым мы три года укрывались одной шинелькой, украли Бора, сохранили жизнь Гитлеру, охмуряли Штромбаха, водили за нос Дорнбергера, фон Брауна, добыли документы у Майендорфа. Как я мог отделить себя от Алешки?..»
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
« …Он долго молчал давая мне возможность переварить сказанное.
Потом признался.
— Насчет Магди Еско был на все сто прав. Будущее, поджидавшее ее в Советском Союзе, было, мало сказать, туманно… Неужели в угоду каким‑то сверхбдительным бюрократам, навроде того, который сватал Крайзе на тот свет, я должен пожертвовать женщиной, спасшей мне жизнь?
Мы с Алексом никогда на заговаривали об этом, это подразумевалось само собой – если с кем‑то из нас случится беда, другой позаботится о Магдалене. Не в смысле сожительства, а не оставит ее в беде. Я не испытывал к этой фрау никаких иных чувств, кроме братских. У меня есть девушка. Она обещала ждать меня. Скажите, как я должен был поступить?
— Эта девушка часом не Светлана? Она мне прохода не дает – требует, чтобы ей разрешили свидание с тобой.
— И что?
Я ответил не сразу.
— Значит, совесть не позволяет тебе оставить Магди в заложницах? А мою дочь?
— Что вы говорите, Николай Михайлович! Да я за Светку!..
— Во–во!.. За Свету не в грудь себя надо бить, а попытаться найти выход из непростой ситуации. О вас вспомнил Сталин, так что обратного хода нет. У всех нас. Либо грудь в крестах, либо…
— Опять согласие?
— Оно самое, товарищ Закруткин».
« …предупредил Толика.
— Заруби себе на носу – ты мне ничего о своих антимониях не говорил, а я не слышал. Держись прежней версии, ничего не знаю, попал под бомбежку, где Второй понятия не имею. Ты меня понял?
— Так точно.
— Вот и хорошо. Теперь насчет согласия.
— С Шеелем?
— Зачем? Вы с Лехой давным–давно обо всем договорились, а эту лирическую лапшу насчет партсобрания, которое вы устроили в машине, забудь и больше никогда не вспоминай. Неужели вы всерьез надеялись, что ваша выдумка здесь кого‑то разжалобит?
Мальчишки!!
Задача сегодняшнего дня – отыскать Шееля. Это нужно сделать в первую очередь. Крайзе тоже не помешал бы, и без согласия здесь тоже не обойтись. Где мы могли бы отыскать Шееля? Только честно.
Закруткин долго молчал, потом признался.
— Он объяснил – меньше знаешь, крепче спишь.
— Хорошо, поверю на слово. Еще вопрос, Алексей и Магди успели зарегистрировать отношения?
Толик заколебался, потом кивнул.
— Тогда можно допустить, что, если барончик жив, он не оставит Магди в беде? Следовательно, Германию он без нее не покинет, не так ли?..
Толик промолчал.
Я продолжил рассуждать вслух.
— Известно ли Алексею, что Магди у нас в руках? Остановимся на худшем варианте – Алекс засек ее во время отправки в Москву. Скажем, прятался неподалеку… В любом случае нам необходимо договориться с руководством. Запомни, без моих указаний более никому ни слова. Ты среди своих, Толик, поэтому выдержка и сообразительность тебе понадобятся в стократном размере. Держись придуманной вами легенды. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. В случае чего ссылайся на контузию. С отцом – ни–ни…
Потом я признался.
— Задали вы мне задачку! Что я скажу Светочке? Задурил голову девке, а сам в кусты.
— Помилуйте, Николай Михайлович! У меня и в мыслях не было!..
— Знаем мы вас, ухажеров! В мыслях у него не было!.. У вас с напарником оказалось столько дерьма в мыслях, что сразу и не сообразишь, как поступить. Впрочем, антимонии в сторону. Давай займемся документами Майендорфа. Что это за бумаги? Как Ротте пронюхал о них?..
Из отчета А. Закруткина:
« …я не могу с уверенностью утверждать, будто поиски Сына света(Sohn des Lichts) являлись чистейшей воды обманом и сводились исключительно к обеспечению прикрытия. Густав утверждал, будто Ротте действительно нашел – или считал, что нашел! – убедительные подтверждения наличия некоей могущественной силы, обитающей в потустороннем мире. Кстати, вы отыскали Крайзе? Он должен был спрятаться у этого менонита.
— Об это после, а сейчас давай про документы.
— Люцифер Люцифером, но, оказывается, неприметная радиолаборатория Ротте поддерживала связь с десятком других адресатов во всех концах Земли. По техническому обеспечению, уровню засекреченности, умелой конспирации этого якобы полулегального подразделения, приписанного к «Аненэрбе», можно было догадаться, это были птицы очень высокого полета. Например, тибетский далай–лама или хорватский палач Павелич. Других адресатов мы идентифицировать не смогли. Шеель высказал предположение, будто Ротте поддерживал связь с личными информаторами Гиммлера. Так сказать, с тайными «доброжелателями» режима, а также с теми, кто сотрудничал из страха, зная о компромате, который хранился у нацистов. Только несколько человек в рейхе имели доступ к этой информации, прежде всего, конечно, Гитлер. Связь осуществлялась под руководством Людвига Майендорфа и прикрывалась программой поиска Führer der Welt.
Мы с Алексом решили, что вопрос о Люцифере может и подождать, а вот личные информаторы рейхсфюрера СС, если речь идет именно о таких лицах, представлялись нам куда более лакомым куском, чем фантастический Sohn des Lichts».
« … радистка погибла при бомбежке, мы остались без «телефона». К тому моменту мы с Алексом уже обо всем договорились. Как только документы оказались у нас у руках, Леха решил, что наступил самый удачный момент пропасть без вести. В этот самый момент Ротте нанес ответный удар…»
« …Густав вынырнул из темноты, подбежал к водительскому месту и торопливо сообщил.
— Станция Бранденбург!.. Эшелон с заключенными застрял на станции Бранденбург!! Впереди пути разбиты. Это в центре старого города, я знаю. Туда можно добраться по Blumenstrasse. …»
« …мы их разделали в два счета. Перестреляли, как выразился Густав, «как курей». Извлекли узников из вагона. Магди была бледна как смерть. Я не преувеличиваю, Николай Михайлович. Она едва дышала и только всхлипывала. Алекс донес ее до машины, а нам с Оборотнем пришлось вытаскивать заключенных. Они не давались, Николай Михайлович!
