– Ну хватит, хватит, – прервал его монолог Торин, почувствовав, что заботами Ленджилла от веселья может не остаться и следа. Роланд заметил, что тощий старикан ухватился за руку Сюзан (девушка вроде бы этого и не чувствовала, пристально вглядываясь в Ленджилла), и внезапно его осенило: мэр – то ли ее дядя, то ли кузен, словом, близкий родственник. Ленджилл словно и не услышал мэра, он переводил взгляд с одного юноши на другого, пока не остановился на Роланде.
– Если кто-нибудь из нас может чем-то помочь, юноша, только попроси… меня, Джона Кройдона, Хэша Ренфрю, Джейка Уайта, Генри Уэртнера. Этим вечером вы познакомитесь с ними, а также с их женами, сыновьями и дочерьми. Мы, возможно, живем очень далеко от Нью-Канаана, но все как один стоим за Альянс. Да, все как один.
– Хорошо сказано, – кивнул Раймер.
– А теперь поднимем стаканы за наших дорогих гостей. Похоже, вы заждались, пока вам нальют пунша. Должно быть, в горле у вас совсем пересохло.
Он повернулся к столу и потянулся за черпаком в большой красивой чаше, знаком давая понять помощнику шерифа, что сам хочет обслужить юношей.
– Мистер Ленджилл. – Роланд говорил тихо, но в его голосе слышались командные нотки.
Френ Ленджилл повернулся.
– В маленькой чаше пунш безалкогольный, не так ли?
Поначалу Ленджилл его не понял. Потом его брови взметнулись вверх. Видать, до него дошло, что Роланд и его спутники не просто живые символы Альянса и Внутренних феодов, но живые человеческие существа. И очень юные. По существу, мальчишки.
– Да.
– Если вас не затруднит, налейте нам из нее. – Он чувствовал на себе взгляды собравшихся. Особенно ее взгляд. Сам он смотрел прямо на ранчера, но периферийное зрение его не подвело, и он заметил ухмылку Джонаса. Джонас уже знал, что стоит за его просьбой. Роланд предположил, что об этом известно и Торину, и Раймеру. Сельские мышки много чего знают. Гораздо больше, чем следует. И об этом на досуге предстояло крепко подумать. Но сейчас его волновало совсем другое.
– Мы забыли лица наших отцов, что и послужило одной из причин нашей поездки в Хэмбри. – Роланд понял, что произносит речь, хотел он этого или нет. К счастью, обращался он не ко всем гостям, а лишь к маленькой группке, собравшейся вокруг мэра. Однако ему не оставалось ничего другого, как закончить: один берег он покинул, до другого еще не доплыл. – Мне нет нужды вдаваться в подробности… я знаю, вы и не ждете их от меня… но должен сказать, что мы пообещали не притрагиваться к спиртному, пока будем здесь. Как видите, искупаем грехи.
Ее взгляд. Он чувствовал его кожей.
Какое-то время слушатели молчали. Первым заговорил Ленджилл:
– Ваш отец гордился бы, услышав, как откровенно вы говорите, Уилл Диаборн… да, гордился бы. А какой мальчишка по молодости не выкидывает фортели? – Он хлопнул Роланда по плечу. И хотя улыбка его казалась искренней, глаза Ленджилла словно подернуло туманом, они чуть поблескивали в сети морщинок. – На его месте я мог бы гордиться, не так ли?
– Надеюсь, – улыбнулся в ответ Роланд. – И благодарю вас за теплые слова.
– И я, – добавил Катберт.
– И я, – присоединился к ним Ален, принимая стакан безалкогольного пунша и кланяясь Ленджиллу.
Ленджилл быстро наполнял и раздавал стаканы. Те, кто уже держал стаканы с пуншем, ставили их на стол и брали другие, с безалкогольным напитком. Когда все получили по стакану, Ленджилл повернулся к юношам, вероятно, намереваясь произнести тост. Но Раймер похлопал его по плечу, чуть качнул головой и стрельнул взглядом в сторону мэра. Тот смотрел на них, с чуть выпученными глазами, отвисшей челюстью. Роланду он напомнил театрального зрителя, сидящего в глубине зала, на самых дешевых местах. Чего ему не хватало, так это апельсиновой кожуры на коленях. Ленджилл проследил за взглядом Раймера, кивнул.
Раймер тем временем поймал взгляд одного из гитаристов. Тот перестал играть, его примеру последовали и остальные. Гости повернулись сначала к музыкантам, потом к группе в центре зала. Торин начал говорить. Это он умел.
– Леди и джентльмены, друзья. Я хочу попросить вас помочь мне и поприветствовать троицу моих новых друзей… молодых людей из Внутренних феодов, прекрасных молодых людей, которые бесстрашно преодолели огромное расстояние ради благополучия Альянса, служа порядку и миру.
Сюзан Дельгадо поставила свой стакан на стол, высвободила (не без труда) вторую руку из цепких пальцев дядюшки и захлопала. К ней присоединились остальные. Хлопали недолго, но очень тепло. Элдред Джонас, заметил Роланд, не выпустил стакана из руки, чтобы последовать общему примеру.
Торин, улыбаясь, повернулся к Роланду. Поднял стакан.
– Могу я начать с тебя, Уилл Диаборн?
– Да, конечно, буду вам очень признателен.
Слово «да» он произнес с местным выговором, заслужив смех и новую порцию аплодисментов[23].
Торин еще выше поднял свой стакан. Все поступили точно так же. Хрусталь засверкал в свете люстры.
– Дамы и господа, представляю вам Уилла Диаборна из Хемпхилла, Ричарда Стокуорта из Пеннилтона и Артура Хита из Гилеада.
При последнем слове шепоток и ахи пробежали по залу, словно мэр представил Артура Хита с Небес.
– Примите их хорошо, всячески помогайте им, пусть жизнь в Меджисе покажется им медом, а воспоминания о проведенных здесь днях останутся на всю жизнь. Содействуйте им во всем, ибо служат они тем идеям, которые нам так дороги. И пусть долгими будут их дни на земле. Так говорит ваш мэр.
– ТАК ГОВОРИМ МЫ ВСЕ! – хором откликнулись гости.
Торин выпил, остальные от него не отстали. Вновь загремели аплодисменты. Роланд повернулся, не в силах сдержаться, и сразу же поймал взгляд Сюзан. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Роланд понял, что она потрясена не меньше, чем он. Потом женщина, похожая на нее, но старше по возрасту, наклонилась к ней и что-то прошептала на ухо. Сюзан отвернулась, ее лицо застыло, как маска… но он увидел в глазах девушки ее отношение к нему. И вновь подумал, что данное кому-то слово можно взять обратно, а любой договор – отменить. Ибо ничего нет невозможного…
8
Когда гости потянулись в обеденный зал, где в этот вечер накрыли четыре длинных стола и свободного места практически не осталось, Корделия дернула племянницу за руку и оттащила от мэра и Джонаса, которые о чем-то беседовали с Френом Ленджиллом.
– Почему ты так смотрела на него, мисс? – яростно прошептала Корделия. Вертикальная морщина прорезала ее лоб. Глубокая, как окоп. – Что взбрело в твою красивую, но бестолковую голову?
Сюзан уже по первому слову поняла, что тетя вся кипит.
– Смотрела на кого? И как? – Она надеялась, что голос у нее звучит как должно, но что творилось у нее в сердце…
Пальцы Корделии впились в ее запястье.
– Не пытайся обмануть меня, мисс Красотка! Видела ты этого молодца раньше? Говори правду!
– Нет, откуда? Тетя, мне больно.
Тетя Корд хищно улыбнулась и еще сильнее сдавила руку Сюзан.
– Маленькая боль сегодня лучше, чем большая завтра. Умерь свое бесстыдство. И прекрати строить глазки.
– Тетя, я не понимаю, о чем ты…
– А я думаю, что понимаешь, – оборвала ее Корделия и придавила к деревянной обшивке стены, чтобы не мешать проходящим в обеденный зал гостям. Когда ранчер, эллинг которого находился по соседству от их, поздоровался с ними, тетя Корделия тепло ему улыбнулась и пожелала долгих дней на земле, прежде чем вновь вперить свой взор в Сюзан.
– Слушай меня, Сюзан, и слушай внимательно. Если я видела твои коровьи глаза, считай, их видела половина компании. Ладно, что сделано, то сделано, но на этом надо ставить точку. Твое время для детских игр ушло. Ты понимаешь?
Сюзан молчала, лицо ее застыло маской упрямства, которую Корделия ненавидела больше всего. В такие моменты ей всегда хотелось отвесить твердолобой племяннице с дюжину оплеух, чтобы из носа у нее полилась кровь, а из больших серых глаз – слезы.
– Ты дала слово и заключила контракт. Бумаги подписаны, ведьма вынесла свой вердикт, деньги перешли из рук в руки. Ты пообещала. Если для тебя это ничего не значит, девочка, помни, что значило данное слово для твоего отца.
Слезы вновь сверкнули в глазах Сюзан, к вящей радости Корделии. В жизни толку от ее братца не было никакого, разве что поучаствовал в появлении на свет этой красотки… но хоть после смерти приносит пользу.
– А теперь пообещай, что будешь смотреть только себе под ноги, а если увидишь, что к тебе приближается этот мальчик, пойдешь другой дорогой.
– Обещаю, тетя, – прошептала Сюзан. – Обещаю.
Корделия улыбнулась. Улыбка делала ее красивой.
– Вот и хорошо. Тогда пойдем. На нас уже смотрят. Возьми меня за руку, дитя!
Сюзан схватилась за напудренную тетушкину руку. Бок о бок, шурша платьями, они вошли в обеденный зал. На груди Сюзан поблескивало сапфировое ожерелье. Многие отметили, как похожи тетя и племянница и как гордился бы ими бедный Пат Дельгадо, если бы мог их сейчас увидеть.
