Разговоры за стойкой разом стихли, замолчали и мужчины у стола, где шла игра в кости. Шеб повернулся, увидел Шими, стоящего на коленях перед Дипейпом, и перестал играть. Красотуля, которая, закрыв глаза, вкладывала в песню всю душу, проорала еще пару строк, прежде чем до нее дошло, что в салуне неестественно тихо. Тут она перестала петь и открыла глаза. Потому что такая тишина предвещала только одно: сейчас кого-то убьют. И уж она, конечно, не хотела пропустить этого захватывающего события.
Дипейп застыл, вдыхая поднимающиеся алкогольные пары. Запах неприязни не вызывал, все лучше, чем сосновая смола. И мокрые, прилипшие к ногам штаны особенно не смущали: другое дело, если б сок жизни налился в сапоги, но этого не произошло.
Его рука упала на рукоятку револьвера. Слава богам, наконец-то у него появился повод забыть о липких руках и уехавшей шлюхе. Да еще немного поразвлечься.
Теперь затих весь салун. Стенли вытянулся за стойкой, как солдат, нервно подергивая подтяжки. С другого конца стойки Рейнолдс с интересом взирал на своего партнера. Он взял раковину из дымящейся миски и раздавил ее о край стойки, как сваренное вкрутую яйцо. У ног Дипейпа Шими поднял голову, в его округлившихся глазах застыл страх. Черные волосы торчали во все стороны. Он попытался улыбнуться.
– Ну, – процедил Дипейп. – Ты меня всего облил, парень.
– Премного извиняюсь, здоровяк, я споткнулся. – Шими указал за спину. Несколько капелек «верблюжьей мочи» слетело с пальцев. Кто-то нервно откашлялся. Все взгляды скрестились на Шими и Дипейпе, а тишина стояла такая, что слышался шелест листвы под ветром да шум волн, разбивающихся о скалы Хэмбри-Пойнта, в двух милях от «Приюта».
– Черта с два, – подал голос пастух, отпрянувший от стойки. Лет двадцати, внезапно испугавшийся, что ему больше не увидеть мать. – Не пытайся переложить вину на меня, паршивый недоумок.
– Мне без разницы, как это произошло. – Дипейп отдавал себе отчет, что играет для зрителей, а у зрителей, как известно, цель одна – увидеть зрелище. И сэй Р.Б. Дипейп не мог отказать им в маленьком удовольствии.
Ох ухватился за штаны повыше колен и подтянул их повыше, открыв носки сапогов. Блестящие и мокрые.
– Смотри сюда. Видишь, что ты сделал с моими сапогами.
Шими, однако, не отрывал глаз от его лица, перепуганный, с прилипшей к лицу идиотской улыбкой.
Стенли Руис решил, что должен попытаться предотвратить трагедию. Он знал Долорес Шимер, мать мальчика, возможно, сам был его отцом. И потом, он любил Шими. Дурачок, но с добрым сердцем, не пил, работал отменно. Опять же, мог улыбнуться тебе в самый холодный и мрачный зимний день. Этого таланта недоставало куда как многим нормальным людям.
– Сэй Дипейп. – Он приблизился на шаг, заговорил тихо и почтительно. – Я очень сожалею о случившемся. Я с радостью оплачу вашу выпивку этим вечером, если вы сможете забыть это печальное…
Дипейп отреагировал мгновенно, движение его руки мало кто успел уловить, но завсегдатаев «Приюта» это не удивило: они и так знали, что подручный Джонаса должен иметь отменные рефлексы. Удивило их другое: он даже не повернулся, чтобы определить местоположение цели. Ему вполне хватило голоса Стенли.
Дипейп выхватил револьвер, и его рука описала широкую поднимающуюся дугу. Он попал Стенли Руису точно в рот. Раскровив губы и выбив три зуба. Кровь брызнула за зеркало, тянущееся за баром. Несколько капель попали на левый нос Сорви-Головы. Стенли вскрикнул, прижал руки к лицу, откинулся на полку за его спиной. В тишине отчетливо зазвенели бутылки.
У другого конца стойки Рейнолдс раздавил еще одну ракушку, с интересом наблюдая за происходящим. Цирк, да и только.
Дипейп все смотрел на стоящего на коленях юношу.
– Почисти мне сапоги.
На лице Шими отразилось облегчение. Почистить ему сапоги! Конечно! С удовольствием! Немедленно! Он вытащил тряпку из заднего кармана. Совсем даже не грязную. Во всяком случае, не очень.
– Нет, – вкрадчивым голосом остановил Дипейп. Шими вновь поднял голову, в изумлении воззрился на него. – Эту рвань убери туда, где она лежала… я не хочу даже смотреть на нее.
Шими тут же засунул тряпку в задний карман.
– Вылижи их, – так же вкрадчиво продолжил Дипейп. – Вот что я от тебя хочу. Ты будешь вылизывать мои сапоги, пока они не высохнут и не станут такими чистыми, что ты сможешь увидеть в них свою идиотскую образину.
Шими мялся, словно не понимал, что от него требовалось. Возможно, слова Дипейпа дошли до него не сразу.
– Я бы не спорил, – подал голос Крикун Каллахэн из-за пианино Шеба, он полагал, что это безопасное место. – Если ты хочешь увидеть завтрашний восход, надо это сделать.
Дипейп уже решил, что завтрашнего восхода этому придурку не увидеть, по крайней мере в этом мире, но держал свои мысли при себе. Ему никогда не вылизывали сапоги. Он хотел знать, что будет при этом испытывать. Если это ему понравится… а то и возбудит… он заставит повторить эксперимент Ее святейшество.
– Я должен это делать? – Глаза Шими наполнились слезами. – Я не могу просто извиниться и начистить их до блеска?
– Вылизывай, слабоумный осел, – отрезал Дипейп.
Волосы Шими упали на лоб. Язык показался между губ.
А когда он наклонился к сапогам Дипейпа, первая слеза упала на пол.
– Прекрати, прекрати, прекрати, – остановил его голос. Все аж подпрыгнули. Не потому, что голос так внезапно разорвал тишину. Не потому, что голос переполняла злость. Нет, поразило всех другое – звучащая в голосе откровенная насмешка. – Я просто не могу этого допустить. Нет. Хотел бы, но не могу. Кто знает, какие болезни могут распространяться таким способом? Разум пасует! Предугадать последствия абсолютно невозможно!
В дверях стоял автор этой идиотской и потенциально опасной тирады, молодой человек среднего роста со сдвинутой за затылок шляпой, из-под которой торчали каштановые волосы. Только до молодого человека он не дорос, подумал Дипейп. Молодой человек – это перебор. В дверях стоял мальчишка. А на шее у него, только боги знали зачем, висел птичий череп, словно огромный кулон. Висел на цепи, пропущенной через глазницы. И в руках он держал не револьвер (да где этому молокососу взять револьвер? – подумал Дипейп), а чертову рогатку. Дипейп расхохотался.
Засмеялся и мальчишка, закивал, словно понимая, как нелепо все это выглядит, сколь нелепы произнесенные им слова. Смех его оказался заразительным. Захихикала и стоящая на скамье Красотуля, но тут же заткнула рот руками.
– Таким мальцам делать тут нечего. – Пятизарядный револьвер Дипейпа все еще лежал на стойке, с прицела капала кровь Стенли Руиса. Дипейп, не поднимая руки с железного дерева, чуть повернул револьвер. – Те, кто ходит в такие места, могут плохо кончить, малец. К примеру, умереть совсем молодыми. Поэтому я даю тебе один шанс. Убирайся отсюда.
– Благодарю вас, сэр. Я ценю вашу заботу. – Слова эти он произнес с подкупающей искренностью… но не двинулся с места. Стоял у самых дверей, растянув широкую резинку рогатки. Дипейп не мог понять, что зажато между пальцами, сжимающими резинку. Это что-то блестело в свете газовых рожков. Возможно, металлический шарик.
– И что ты хочешь этим сказать? – прорычал Дипейп. Малец его достал.
– Я знаю, что я – как прострел в шее… не упоминая уже о геморрое в заднице и молочной капельке, повисшей на заболевшем конце… но, если для вас это все одно, мой дорогой друг, я бы хотел дать этот шанс тому молодому человеку, что стоит перед вами на коленях. Позвольте ему извиниться, позвольте начистить ваши сапоги тряпкой, пока они не заблестят, как солнце, но и позвольте ему прожить свою жизнь до конца.
Одобрительный рокот донесся из того угла, где сидели картежники. Дипейпу эти звуки определенно не нравились, а потому он быстро принял решение. С мальцом надо кончать. Тот говнюк, что облил ему штаны, – недоумок. А этот просто наглец. И небось полагает себя остряком.
Уголком глаза Дипейп заметил, что Рейнолдс заходит мальцу с фланга, неслышно, как тень. Дипейп оценил поддержку, но ему не верилось, что он сам не справится с этим стрелком из рогатки.
– Мальчик, я думаю, ты допустил ошибку, – по-отечески пожурил он мальца, стоявшего в дверях. – Я считаю… – Рука, сжимавшая резинку рогатки, чуть опустилась… или Дипейпу это привиделось. И он перешел от слов к делу.
3
О том, что произошло потом, в Хэмбри говорили тридцать лет. Через три десятилетия после падения Гилеада и крушения Альянса об этом все еще говорили. К тому времени уже добрых пятьсот стариков заявляли, что в тот вечер пили пиво в «Приюте» и все видели своими глазами.
Пусть и молодой, Дипейп в быстроте мог поспорить со змеей. Однако он не успел прицелиться, не то чтобы выстрелить в Катберта Оллгуда. Зазвенела резинка, металлический шарик прорезал заполняющий салон табачный дым, и Дипейп закричал. Его револьвер полетел на пол, чья-то нога отшвырнула его подальше (пока Большие охотники за гробами находились в Хэмбри, никто не признавался, что именно его нога отшвырнула револьвер, после их отъезда число героев перевалило за сотню). Все еще крича, он не переносил боли, Дипейп поднес окровавленную руку к вылезающим из орбит глазам. Надо сказать, ему повезло. Шарик Катберта попал в кончик указательного пальца и лишь вырвал ноготь. Чуть ниже, и Дипейп смог бы пускать дымовые кольца через собственную ладонь.
