к площади Клермонта прогрохотал легкий грузовичок-пикап синего цвета. Стройный и вышколенный шофер Донован никаких вопросов не задавал, молча перетащил с кухни и погрузил в кузов пикапа замотанные в черный целлофан контейнеры.
Регулус тем временем вымылся, отстриг бороду и кое-как побрился, с непривычки исполосовав себе щеки свежими порезами. С огромным трудом продрался сквозь колтуны на голове, попытался прочесать гриву, потом плюнул и обрезал волосы. Сразу стало легче, его шея обрела свободу от тяжелого волосяного покрова. Посмотрел в запотевшее зеркало, протер стекло ладонью и, всмотревшись в свое отражение, вздрогнул — из зеркала на него смотрел тощий тип с прозрачными глазами. Оскалился, рассматривая зубы, те, как ни странно, сохранились, но были покрыты желтым налетом дентина. Хе… зато он теперь в темноте, как кошка, хорошо видит. Передернулся, вспоминая, как годами ел голышей, слепых рыб без чешуи, ну, ладно рыбу хоть сырьем можно кушать, типа суши, а вот с котиками пришлось попотеть, хорошо хоть ловить их не трудно, прошелся по бережку среди морских котиков, подобрал камушек потяжелее, и готово. А вот жарить… Регул хмыкнул, щелкнул пальцами, и на ладони вспыхнул огонек, который он спешно спустил в раковину, где тот и погас. Нужда заставит, и без палочки научишься колдовать, главное не забыть это умение теперь. Дров там мало было, вот, пожалуй, главная проблема каждого островитянина. Потом его мысли плавно перетекли на грозную валькирию — интересно, а кто эта воинственная леди? Пинок любопытства выгнал его из ванны, пробравшись в свою спальню, Регул сел на кровать и, протирая волосы полотенцем, позвал Кикимера. Притащился старичок, дрожа от плохо сдерживаемого счастья, преданно, во все глаза уставился на хозяина.
— Эта девушка кто? — нарочито небрежно спросил хозяин.
— Невеста господина Сириуса, хозяин, — взволнованно проквакал Кикимер.
Полотенце замерло, потом из-под него выглянул один глаз, а в голосе прозвучало безмерное удивление:
— Да ты что?! Неужели безголовый ветрогон купил голову?
— Господину пришлось, — очень серьезно ответил домовик. — Иначе он из дома не выйдет. Так матушка пожелала.
— Ну-ка, ну-ка, отсюда — поподробней! — заинтересовался Регулус, свешивая полотенце с головы на шею.
Ну Кикимер и рассказал… подробности. Обстоятельно и с дотошной пунктуальностью пересказал все приключения господина Сириуса, начиная с его появления, продолжая собачьим выходом из дома, подробно описал каждую невесту вплоть до макаки и закончил настоящим временем со случайным убийством Риты Скитер. Регулус ржал долго. И никак не мог остановиться, всё хохотал и хохотал, вытирая счастливые слезы. Потом смех понемногу сошел на нет, в веселье вкралось печальное понимание того, что матери больше нет в живых, она, как сообщил Кикимер, умерла в 1985 году в полном одиночестве, оплакивая пропавших сыновей. Перед своей смертью Вальбурга Блэк наложила на дом заклятие: если кто-то из её сыновей — она всё ещё надеялась, что Регулус жив, — вернётся в родной дом, то не сможет оттуда выйти, пока у него не родится наследник. Стало совсем грустно — эх, мама, мама, не дождалась ты хорошего сына… Тут робко и очень нерешительно заурчал желудок, напоминая о том, что не пора ли положить в него порцию сырой рыбы? И Регул переключился на более насущные дела. Поесть. Кикимер моментально уковылял на кухню готовить обед. А к Регулу постучался Сириус:
— Я пришел вернуть тебе палочку.
Регулус равнодушно глянул на деревяшку и отмахнулся:
— Оставь её себе, я без неё обойдусь.
Сириус не стал возражать, хмыкнув, он засунул палочку к себе в карман. Потом пристально оглядел седую шевелюру младшего брата и заметил:
— Ты неровно подстригся. Давай поправлю?
Регул пожал плечами. Сириус счел это согласием, принес ножницы и расческу, закутал братца в простыню и принялся обрабатывать грубо остриженные волосы. Подровнял, где надо, виновато хихикнул, нащупав шишку, оставленную скалкой Оксаны. Регулус лишь фыркнул на это:
— Тяжелая ручка у твоей невесты.
Сириус замер и неуверенно возразил:
— Ну почему сразу невеста? Э-э-э… ты уже знаешь?
— Угу, Кикимер рассказал. Жаль, мама не дождалась.
Братья одновременно горько вздохнули, у каждого из них были свои воспоминания о матушке и каждый понимал сейчас, что она их всё-таки любила.
С кухни их позвала Оксана, и братья Блэк поспешили на зов. Выйдя в коридор, Регулус вдруг вспомнил о розах у крыльца. Ну, порыв души — это всегда порыв души, особенно когда он романтичный. Шепнул Сириусу:
— Я сейчас, подожди!
И вышел за дверь. Сириус, движимый любопытством и непонятным чувством тревоги, шагнул следом, из кухни к нему присоединилась Оксана. Кикимер на автопилоте держался рядом.
Шагнул Регулус с крыльца и вдруг ка-а-ак уменьшился, взмахнул руками и будто бы упал. Сириус и Кикимер вытянули шеи, высматривая — куда это Реги подевался. Смотрят, смотрят-смотрят, найти не могут.
— Ой, горюшко! — закручинился Кикимер.
— Тяф-тяф, — вдруг ответил ему кто-то откуда-то снизу. Сириус полностью свесился с крыльца, опустил глаза и упавшим голосом проговорил «песец», за что немедленно огреб от Оксаны.
— Ай! — вскрикнул шутник, потер затылок и обиженно пробурчал. — Но я же правду сказал! Там песец стоит.
Снова посмотрели вниз все вместе, а снизу вверх на них озадаченно смотрел кругленький пушистый шар на тонких ножках, типичный представитель вида Alopex lagopus, обыкновенный песец, или полярная лисица…
Матушка их действительно любила, до сих пор дожидаясь от них внучат.
* * *
Долгопупсы изображали пупсов. То есть гулили. Оба, одновременно, создавая неровный гул. При взгляде в комнату возникало странное ощущение — двое малышей, на вид приближающихся к тридцати неизвестно с какой стороны, бутылочки, подгузники, развивающие игры… Августа была счастлива, играя с «малышами», особенно с сыном, уже начавшим бегать на четвереньках и тыкать пальцем во все, особенно опасное и хрупкое. Алиса, что-то сосредоточенно жующая, сказала свое первое в новой жизни слово. И это слово было — «гашок!» Сразу же домовик подхватил «ребенка» и унес в сторону уборной. «Какое счастье, что есть домовики!» — с чувством подумала Августа и пошла учить сына пользоваться ложкой. Дети стремительно прогрессировали, проходя за месяц то, на что настоящим малышам требовался год. Казалось бы, совсем недавно Фрэнк изображал горизонтальный памятник самому себе, а потом начал ползать и затем встал на четвереньки. В этой позе он передвигался стремительно — как скаковой жеребец. Августа занималась детьми с радостью, потому что уже простилась с надеждой увидеть их адекватными. А дети… ну еще раз воспитаем, дело-то нехитрое, правда?
Вот опять умытая и переодетая, так как до уборной все-таки не успели, Алиса что-то не поделила с Фрэнком и дети друг на друга разобиделись. Фрэнк получил от Алисы «гашок!», раздулся
