руку, разворачивая к себе в произвольном па. От воспоминаний об этой героине сказки уши горят огнем. — Я еще не все сказал.
Задираю бровь, вынужденная под его напором отступать назад.
— А есть что-то еще достойное моего внимания?
— Бесишь. Люблю тебя, но как же ты меня бесишь! — Мир фиксирует мой затылок, а в следующее мгновение накрывает рот поцелуем.
Горячее касание языка вышибает все мысли из головы. Мир целует напористо, жадно. Пихает свой язык в мой рот, заставляя отвечать. Как оголодавшая, срываюсь и сама набрасываюсь на его губы. В теле просыпается горячий вулкан. Невольно льну к мужу, когда он прижимает мои бедра к себе. Желание на кончике языка жжет… Я хочу…
Но, вдруг вспомнив про девицу, пребольно кусаю Мира за нижнюю губу.
Зашипев, муж задирает мою юбку и подталкивает к столу. Первое касание ягодиц прохладной поверхности вышибает дух. Втягиваю воздух через зубы, но позволяю усадить себя поудобнее. Рубашка мужа летит на пол, моя блузка трещит от рывка, пуговки разлетаются в разные стороны.
Муж устраивается между моих бесстыдно разведенных бедер. В его взгляде читаю, что пощады не будет. Своим транслирую, что «еще кто кого будет просить о пощаде». Плавлюсь от касания пальцев к намокшему белью. О, да…
Но Мир, будто издеваясь, убирает руку. Ладони накрывают грудь, мнут, перекатывают соски, выбивая из меня всхлипы.
Мы дышим часто, смешивая наше дыхание. Хнычу, отвечая на его поцелуи. Мне мало касаний.
Я хочу большего. Я хочу тебя.
Не знаю, говорю ли это вслух, но сейчас это не важно. Потому что меня слышат.
Звук пряжки ремня — самый сладостный для меня. Через секунду Мир, отодвинув полоску мокрого белья, проникает внутрь. Сразу до упора. Наполняя, растягивая. Всхлипываю, привыкая к размеру. Муж делает пару медленных толчков, а потом срывается в бешеный темп.
Обхватив ногами его за пояс, откидываюсь на столешницу, прикрывая от удовольствия глаза. С каждым ударом и стоном я всё ближе к разрядке. Но Мир вдруг замирает, оттягивая мой сладкий миг.
— Скажи, что ты моя! — Требует, кусая мои губы. Делает резкий толчок, выбивая признание:
— Я твоя.
— Я буду с тобой всегда!
Толчок. И я, как дофаминовая наркоманка, повторяю за ним.
— …всегда.
Внутри всё вибрирует и дрожит. Сейчас… сейчас…
— Ты выйдешь за меня?
Сейчас! Да… да…
— Да! — Внутри меня будто взрывается сверхновая, рождая новую вселенную. Ослепнув, с широко открытыми глазами, вижу только звезды. Дрожу, качаясь на волнах удовольствия, когда Мир накрывает меня собой.
Мы тяжело дышим, переживая наш оргазм. Волосы на висках у Мира мокрые. Смахнув капельку пота, прижимаюсь к бешеной жилке на его шее.
Соленый… Вкусный. Мой.
Приподнявшись надо мной, Мир смотрит в мое лицо, и победная улыбка расцветает на его губах. Тоже растягиваю губы в ответной.
— Крышесносный секс…
— Теперь ты не отвертишься, Чип!
Говорим одновременно, и я замолкаю, недоумевающе глядя на мужа.
О чем он?
Улыбка Мира становится шире.
Глава 21. Двенадцать минут
Юля
Две недели спустя
Чем занимаются люди в отпуске?
Отдыхают, гуляют и точно-точно не проводят на работе всё свое свободное время, пока Ктоян, озверев окончательно, в приказном тоне не запретит появляется перед ее очами до понедельника.
И уж точно не тратят чудесный июльский денек на сбор коробок, периодически чихая от пыли.
Уложив заботливо уцелевшие книги и альбомы, удовлетворенно чиркаю по картону лентой скотча.
Ну, кажется, всё. Оглядываю дело рук своих.
Двадцать с хвостиком коробок штабелями выстроились вдоль свежеокрашенных стен.
Мне нравилась моя квартирка «до», но, оказалось, что довериться вкусу сестры и карточке будущего мужа, тоже неплохо. «После» вышло стильно, свежо, а, главное, в рекордные сроки.
Янка, конечно, отвела душу, продумывая дизайн до мелочей. По ее же проекту моя жилплощадь обзавелась французскими окнами в пол, и, кажется, увеличилась в пространстве вдвое. Но, несмотря на эксцентричность сестры, получилось воздушно и элегантно.
«Никаких кричащих цветов, сис, только пастель и мраморная плитка вот этого красивого оттенка слоновой кости. Будет бомбезно смотреться!»
«Только натуральные ткани и живые цветы, Толику нужны друзьяшки».
Последних я планирую забрать с собой в нашу новую квартиру.
Две недели назад, когда Мир выбил самым подлым способом из меня согласие на брак, я, пребывая в небольшом шоке, оглядывала бетонные стены и огромные панорамные окна новой квартиры.
Ключи жгли ладонь раскаленным железом, а Мир деловито ходил и показывал мне на плане, где будут спальня, огромная гардеробная, два санузла и гостиная с шикарным видом на Стрелку.
«Я подумал, что рассветы можно пропустить, но теперь все закаты наши», — тихим голосом, пробирающим до мурашек, совращал меня этот змей искуситель на переезд.
Тогда я сдалась со всеми потрохами.
Не знаю, как Мир это понял, но в его старой квартире я чувствовала себя неуютно.
На меня глядели призраки нашего общего прошлого и невольно напоминали о самых тяжелых моментах совместной жизни.
Я помнила каждый скол, каждую трещинку, оставленные в порыве неконтролируемой злости, когда я колотила посуду и швырялась вещами.
На дверном косяке в кухне до сих пор остался след от запущенного блюда со сгоревшим мясом.
Внизу, у самого пола в гостиной есть крошечная вмятина, оставшаяся после того, как я бросила в стену мобильник, потому что «абонент недоступен» вот уже который час.
Однажды, в приступе бешенства я смахнула все бутыльки, заботливо выстроенные на тумбе в ванной. Один из них расколол угол плитки на полу, испортив идеальный рисунок.
Все эти мелочи — свидетели того, как мне было плохо. И лишний раз натыкаться на них было неприятно.
Я солгу, если скажу, что не помню ни одного светлого момента.
Мир только-только получил работу с перспективой повышения и принес домой бутылку дорогущего шампанского и клубнику.
