стать, например, актером или художником, все равно должен окончить какой-нибудь мехмат или менеджмент? – спросила Настя.
– Ну вроде того, – кивнул Антон.
– Бред какой-то, – хмыкнула Настя.
– Покажи свои рисунки, – попросил Антон.
Настя протянула блокнот. Антон перелистывал страницы. Настины героини были немного похожи на нее. Выполненные в стилистике аниме, но с каким-то потерянным взглядом, для которого Настя добавляла стертый фрагмент на зрачке, чтобы подчеркнуть несчастье, растерянность, разочарование.
– Мне кажется, ты очень талантливая, – искренне сказал Антон.
– Спасибо. Но на самом деле нет. В художке считаюсь трудолюбивой, целеустремленной, но с весьма средними способностями. Беру за счет рисунка, скульптуры. По ним отлично, по остальным – четыре с плюсом. Могут поставить пять с минусом, и это большая разница. Четыре с плюсом считается приговором, вроде как ты – посредственность. Никакого таланта, но есть навыки, набитая, поставленная рука, техника. А пять с минусом – ты вроде как человек, с тобой можно работать. Со мной хочет заниматься только скульпторша, она одна считает меня талантливой. Меня глина успокаивает. Я и дома часто леплю. Мама уверена, что у меня подростковый кризис. Говорит, лучше лепка, чем всякие плохие компании. Но все равно смотрит на меня будто я ненормальная. С беспокойством, что ли. Ненавижу этот взгляд. Только из-за него хочется повеситься. Когда на тебя так смотрят, ты будто желаешь оправдать ожидания взрослых. Чего они ждут? Что выйдешь в окно, порежешь вены? Вот это и хочется сделать, чтобы они уже подтвердили собственные подозрения и успокоились.
– Ага, у меня такое же желание, – рассмеялся Антон. – Папа тоже на меня так смотрит.
– Если заканчивается глина, могу лепить из пластилина, из чего угодно. Жаль, что у меня нет младшей сестры или брата. Тогда бы я могла сказать, что леплю для них. Мне из пластилина нравится. Как в старых мультиках. Тогда ведь фигурки лепили из пластилина. Это очень сложно и круто на самом деле. Фигурки получаются живыми, настоящими, они дышат, ходят, чувствуют. Из глины такое очень сложно сделать. Я покупаю пластилин и прячу под кроватью. Леплю ночью, когда мама спит. Потом собираю слепленные фигурки в комок, уничтожаю. Это больно, если честно. Мне бы хотелось сохранить некоторых персонажей. Но мама решит, что я сошла с ума, раз леплю из пластилина как маленькая, а не как положено – из глины.
– Да уж… Хочешь, я буду хранить твои поделки? – предложил Антон.
– А твой отец не подумает, что ты совсем ку-ку? – рассмеялась Настя.
– Он не заметит. Так что больше не уничтожай ежиков, собачек или кто там у тебя, а приноси мне, – заверил подругу Антон.
– Капибары, – тихо сказала Настя.
– Что? – не понял Антон.
– Кто. Капибары. Я их леплю. Они мне ужасно нравятся. Они только с виду такие толстые, неловкие, не милые, а на самом деле очень изящные и трепетные. Знаешь, как они к своим детям относятся? С такой любовью! Нежничают с ними. От людей такого не дождешься. Мне хочется нарисовать большой настоящий мультик про капибар, – призналась Настя. Антона потрясло, с какой страстью она говорила про свою мечту.
– Понимаешь, в художке, как в музыкалке, все очень субъективно, – продолжала Настя, будто хотела выговориться после долгого молчания. – От многих причин зависит. Все не очевидно. Как и в спорте, наверное. Мы с Миланом спорили на эту тему. Он тоже говорил, что в спорте не все бывает честно. Но все же, если забросил мяч в корзину, значит, забил. Тебе не пририсуют лишние баллы. Не забросил – не забил. Можно включить запись, если есть спорные моменты, подать апелляцию. В художке тоже можно спорить, но это ни к чему не приведет. Мне не нравится, что у нас нет и не может быть объективной правды, абсолютной честности, что ли. Как в математике – или ты правильно решил задачу, или нет. Или в русском – сделал ошибку, не поставил запятую. Все можно доказать правилами.
– И в математике, и в русском, мне кажется, бывают спорные моменты, которые сложно доказать, – заметил Антон. – В математике уж точно. Другой способ решения, например. Ни в одной дисциплине нет очевидного, как мне кажется.
– Да, в художке тоже можно спорить, если речь идет о рисунке, живописи, что-то доказать, но все равно многое субъективно. Наша преподавательница по композиции говорит: «Скучно», – но не объясняет, что это значит. В каком именно фрагменте ей скучно? Что конкретно скучно? Не хватает фигур или архитектуры? Недостаточно веселые персонажи изображены? Ужасно это бесит. Надеюсь, она не будет преподавать у нас в следующем году. Хотя в нашей художке еще терпимо – пленэры оценивают другие преподаватели, которые тебя не знают, не вели предмет, а на просмотрах, где собираются все, могут и повысить оценку, которую выставил преподаватель. Мне это нравится, это честно. Я говорила маме про субъективную оценку – она очень переживает, что у меня или четверки, или четверки с плюсами и я плетусь в конце класса по баллам, – но она ответила, что в любой сфере так. Не знаю. Все равно я счастливее многих из тех, кто со мной учится. У меня хотя бы нет никого за спиной.
– Это как? – удивился Антон.
– В моем классе учится Степа. Его мама – наша преподавательница, классная руководительница. Степа ходит в художку с шести лет. Я только год на подготовительные курсы походила и поступила. Теперь мы в одном классе, представляешь? Степа ненавидит школу. Терпеть ее не может. И маму тоже, кстати. У нее еще частная студия. Степа тоже всегда там был, с детства. У Степы есть старший брат – Илья. Он окончил нашу школу. Но не стал поступать в институт, хотя его туда брали, можно сказать, без экзаменов. Но он сообщил маме, что художка – все. Теперь у нее одна надежда, на Степу. А у того ну никаких способностей. Вообще. Его держат в школе ради мамы. И он это знает, и она, и все вокруг тоже. Степа еле с тройки на четверку переваливается, хотя у нас и за четверки с минусом могут отчислить. Все потому, что наша классная – внучка известного художника. А Степа, получается, правнук. Но на ней природа отдохнула, а на нем совсем уснула. Наша классная не любит детей, особенно талантливых. Степа ненавидит рисовать и мать, которая заставляет его этим заниматься. Классная дает нам задание и уходит пить кофе, а мы разбираемся сами. Или доделываем дома как можем. Степа вообще ничего не делает, но ему ставят тройки, лишь бы перевести в следующий класс.
