потом уезжай, куда взбредет в голову. Хоть сюда, хоть на Северный полюс. Послушай меня. Я все-таки твой старший брат, – просил Антон сестру.
– Да ну. Надоело все там. Одно и то же: учеба, учеба. Тут хоть весело и всем пофиг на все, – ответила Юлька.
Это было правдой. Что будет завтра – никого не волновало. Женщины скандалили, мужики пили. Никакого режима, распорядка дня не существовало в принципе. Антон привык вставать рано и заниматься именно утром. После обеда любил почитать книжку или посмотреть интересную лекцию. Ложился тоже относительно рано. После десяти вечера голова не работала, так Антон был устроен. Но вечером в поселке начиналась самая движуха. Народ «гулеванил», как говорила бабушка, даже в рабочие дни. Юлька ложилась спать за полночь, вставала поздно, едва к одиннадцати утра выползала из комнаты. Ела что придется. Мама не готовила, бабушка тоже не убивалась у плиты, как в Москве. Варила суп на три дня в лучшем случае. Антон удивлялся – в Москве она от плиты не отходила – то пирожки, то мясо, то каши, то еще что. А здесь сказала, что «она не нанималась». Юльке только в радость было «кусочничать», отгрызая от батона хлеба, хватая колбасу. Антон мучился животом. Он по привычке просыпался рано, в девять утра хотел есть. Пытался что-то приготовить сам, раз мама и бабушка не готовили. Яичница сгорела. И в первый раз, и во второй, и в третий. Спросить у мамы, как сделать так, чтобы не подгорало, он не решался. У бабушки – тем более. Антон никак не мог осознать произошедшие с ней метаморфозы. У них дома, в Москве, бабушка готовила все вкусное, приносила, относила, подкладывала, спрашивала, что хотят на завтрак или ужин. А здесь они с Юлькой, ее внуки, могли умереть от голода, ей было бы наплевать. Получается, она тоже их не любила, а все было ради выгоды?
Когда Антон попросил маму сварить макароны для него и Юльки, она посоветовала обратиться с просьбой к бабушке. Мол, это ее кухня, она здесь хозяйка, пусть и готовит. Бабушка показала Антону кастрюлю и выдала пачку макарон – вари, если хочешь.
Антон застыл. Нет, он умел варить макароны, просто его потрясли изменения, случившиеся с бабушкой. Выходило, она не так сильно любила готовить, как заверяла зятя. Что, все ее старания тоже были напоказ, а не искренне? Забота о внуках, об их правильном питании – лишь спектакль? Для зятя? А когда его нет, когда он не видит, выходит, наплевать, едят внуки или ходят голодные?
Больше всего на свете Антон не терпел вранья и показухи. Когда делают не то, что хотят, а чтобы произвести впечатление, оправдать ожидания. Мама всегда так поступала, но от бабушки он подобного не ожидал. Если честно, его это потрясло больше, чем рассказы сестры про маминого любовника и прочее. Она тоже все делала не из любви, а ради выгоды? Лишней копейки, которую пришлет зять? На новое крыльцо, крышу, парник… На одной чаше весов, получается, внуки и любовь, на другой, например, крыша. Бабушка, выходит, всегда выбирала крышу? Антон услышал, как они с мамой ругаются и мама кричала и про парник, и про лишнюю копейку. Он отказывался в это верить. Просто бабушка постарела, ей тяжело готовить на всю семью, только и всего. Так Антон решил для себя. Антон написал отцу через четыре дня, попросив купить билет на поезд. Он хотел вернуться и поехать в олимпиадный лагерь. Отец прислал билет и написал, что оплатил лагерь. Антон собирал вещи, будто сбегал.
– Разве ты не хочешь узнать, кто родится – брат или сестра? – Мама была обижена.
– Мне Юлька напишет, – ответил Антон.
– Ну, конечно, не побегали за ним с тарелками, вот ему у нас и не понравилось. Подумаешь, какая цаца. Привык, конечно, что все вокруг прыгают – принесут, унесут. Расскажи папочке, как бабушка о тебе не заботилась и голодом морила, – сказала зло бабушка. Антон не ответил. Бабушка была пьяна.
Он не собирался с ней спорить. А еще надеялся, что бабушкина злоба – от расстройства, переживаний, что внук решил уехать раньше времени. Или она и вправду боялась, что Антон пожалуется отцу и тот не пришлет денег на хозяйственные нужды?
– Пожалуйста, подумай еще раз, возвращайся, – попросил он сестру, когда они прощались. – Ты всегда сможешь приезжать сюда на каникулы, но учиться нужно в Москве. Там, в конце концов, я. И очень по тебе скучаю. Пиши мне, пожалуйста, обо всем, ладно? Хоть о курах, которых вы своровали, и твоей банде.
Сообщение от Юльки он получил, когда был в лагере. Они писали коды, занимались целыми днями, забыв обо всем. Антон был счастлив. Вечером он увидел несколько пропущенных звонков от Юльки и несколько непрочитанных сообщений во всех мессенджерах. Подумал, что мама родила ребенка и Юлька хотела сообщить ему новость. Перезвонил сестре.
– Поздравлять? Кто? Мальчик или девочка? – спросил Антон, стараясь изобразить радость.
– Молли. – Юлька рыдала так, будто произошло самое страшное.
– Что с ней? – ахнул Антон. Он подготовил себя внутренне и морально к рождению брата или сестры, но о собаке даже не подумал. Поэтому замер, замолк и не знал, что сказать. Юлька горько всхлипывала в трубку, явно давно плакала, он молчал, не зная, как спросить, что спросить. Надеялся, что сестра сама расскажет. Боялся, что произошло самое страшное – Молли попала под машину, умерла, наевшись на улице какой-то гадости.
– Мама избавилась от нее, – прошептала со стоном ужаса и отчаяния в голосе Юлька.
К этому Антон точно не был готов. Сердце оборвалось. Что значит – «избавилась»? Отравила, что ли? Нет, мама не могла так поступить. Хотя почему нет? Он слышал разговоры с отцом, когда мама говорила, что надо было «избавиться» от Юльки. Тогда он не понимал, о чем речь, сейчас уже да. Мама хотела сделать аборт, не рожать Юльку. Может, для нее «избавиться» и не звучало так ужасно, как для него и сестры? Если можно «избавиться» от ребенка, почему нельзя от собаки? Собака вроде как не важнее человека? Хотя попробуй объясни это Юльке – Молли для нее была самым важным существом на свете.
– Как это избавилась? – прохрипел в трубку Антон.
– Она отвезла ее в приют для животных. Сказала, когда родится ребенок, собака будет мешать. От нее только глисты и шерсть. – Юлька безутешно плакала. – Попроси папу поговорить с мамой. Пусть она вернет мне Молли. Я без нее умру. Скажи папе, что я на все согласна –
