под тихую музыку или потягивать за столиком коктейли. Вероника с Надеждиным предпочли второе, хотя Олег Иванович порывался уйти. Однако у женщины сохранялась призрачная иллюзия, что актеры еще вернутся, и они остались.
Напротив их столика танцевала странная пара: заурядной внешности женщина лет сорока с хвостиком и парень, напоминавший Олега Янковского в молодости. Они, можно сказать, были антиподами Надеждину и Веронике. Женщина была ровесницей Олега Ивановича, а молодой человек – Вероники, которая тихо заметила:
– Симпатичный парнишка. А дамочка ему явно не пара.
И тут на Надеждина что-то нашло. Сработала адская смесь ревности и оскорбленного самолюбия. Олег Иванович ехидно ответил:
– Да, не пара, но тебе вряд ли удастся его отбить. Только перекупить. Уверен, что юноша выгодно продает свою любовь за деньги.
– Олег, прекрати немедленно. Если ты зол на то, что я тебя сюда затащила, можешь встать и уйти. А оскорблять меня тебе никто не давал права.
– А разве я тебя оскорблял? Просто объяснил, как найти подход к этому парню.
– Ты опять за свое? Я тебя предупреждаю в последний раз – замолчи.
Надеждин и сам понял, что зашел слишком далеко. Он извинился, но раздражение еще оставалось, и его слова прозвучали излишне резко.
– Хамить у тебя получается гораздо лучше, чем извиняться. Тогда давай попробуем так, – сказала Вероника и протянула для поцелуя свою изящную ручку.
Надеждин потом долго терзался сомнениями, умышленно или случайно женщина опрокинула бокал, выплеснув остатки коктейля на его дорогой костюм. Однако в тот момент он не сомневался в злонамеренности ее действий.
– С меня хватит! – вспылил Олег Иванович и выскочил из-за стола.
Вероника не стала его удерживать.
Глава 19
Машина остановилась у полуразрушенного четырехэтажного здания старой постройки. Комбата и неизвестного мужчину грубо выволокли из салона.
– Шевелите копытами, – приказал бандит, вооруженный пистолетом.
Повинуясь его командам, они зашли внутрь и спустились в подвал. На общем фоне разрухи контрастом выглядела новенькая стальная дверь с панорамным глазком. Один из бандитов открыл ее, и пленников втолкнули в грязную сырую комнату. Ее ярко освещала висевшая под потолком лампочка. К противоположной от двери стене были вертикально приварены металлические приспособления. К двум крайним скобам за левую руку приковали Рублева и мужчину. Борис осмотрелся. Обстановка комнаты была, мягко говоря, спартанской: три стула и ветхий стол, на котором стоял кассетник. О его предназначении Комбат и второй пленник очень скоро узнали. Уходя, бандиты оставили свет и включили запись.
Наручники свободно перемещались по всей длине скобы, можно было сесть и, прислонившись к стене, уснуть. Но попробуй усни, когда светит мощная лампочка, а из динамиков разносится шум автомобильной сигнализации. Впрочем, и к этому можно было привыкнуть, но мучители оказались изощренными. Каждые три-четыре минуты звучала спокойная песня, но, едва человек начинал под нее дремать, вновь раздавался противный вой. Сон перебивался, и заснуть после этого становилось безнадежным делом. Комбат попытался заговорить с товарищем по несчастью, но сигнализация обрывала беседу на полуслове. Они не могли ее перекричать. Оставалось ждать, когда вновь заиграет тихая музыка.
Так продолжалось до утра. Затем появились двое тюремщиков. Один держал Комбата на мушке, а второй сковал ему руки наручниками. Бориса отвели в соседнюю комнату, усадили на какой-то древний сундук.
– Вы не проверяли, может, в нем хранятся сокровища Ивана Грозного? – поинтересовался Рублев.
– Ты, мужик, не выпендривайся, а отвечай на наши вопросы, – зло оборвал Комбата один из бандитов. – Кто ты такой?
– Я? Борис Иванович Рублев.
– Слушай, Борис Иванович, мне плевать, как тебя зовут, меня интересует, откуда ты? Просто из ментовки или ФСБ?
– Почти угадал. Я – отставной армейский майор.
– Хорош мне лапшу на уши вешать, – бандит сжал кулаки, но ударить почему-то не решился. – Ты давно охраняешь Шмелева?
Борис уже знал, что это фамилия его товарища по несчастью. Звали его Михаилом. Еще он успел выяснить, что Шмелев работает научным сотрудником в НИИ.
– Я его впервые увидел этой ночью.
– Как же ты догадался, кого я имею в виду, – торжествующе ухмыльнулся бандит.
– Очень просто. Вы не давали нам спать, и мы разговорились.
– На все у тебя есть ответы. Это очень подозрительно.
– Слышь, Спрайт, а если мужик правду говорит? Может, он в натуре случайно угодил под замес? – робко предположил второй бандит.
– Глохни, Мокрица! Мне слабо верится в случайности. Хотя для мента или фээсбэшника он действительно староват. Но время смутное, блин, дефицит кадров. Вот они и направили для непыльной работенки старпера.
– Но мы нашли при нем пенсионное удостоверение, – возразил Мокрица.
– А если бы мы нашли у него паспорт марсианина, ты бы сказал, что разговариваешь с инопланетянином? – ухмыльнулся Спрайт. – Спецслужбы тебе какой хошь документ состряпают, им это как два пальца об асфальт.
Бандит повернулся и слегка ткнул Рублева кулаком в подбородок:
– Фээсбэшник или мент, мент или фээсбэшник – вот в чем вопрос. И в твоих интересах поскорее на него ответить, иначе будет плохо.
– Я уже все сказал, добавить мне больше нечего. А если ты считаешь меня сотрудником спецслужб, это твои личные трудности.
– Ладно, – Спрайт от души врезал кулаком по столу. – Посидишь недельку в подвале, посмотрим, что тогда запоешь.
Чувствовалось, что у бандита руки чешутся – так ему хотелось избить упрямого пленника. Но что-то удерживало Спрайта от кулачной расправы. Как догадывался Борис – элементарный страх. Если пленник действительно работает на спецслужбы и сыщики выйдут на след похитителей, жестокое обращение чревато для бандита крупными неприятностями. Спрайт знал, что для силовиков принцип «око за око» гораздо важнее соблюдения законности. Получив по щеке, они никогда не подставляли вторую, а жестоко били в ответ. Поэтому он не решался использовать Комбата в качестве беззащитной мишени. Но, с другой стороны, кто-то давил на бандита, требуя результата. Поэтому он стремился добиться от Бориса признания.
Рублева вернули назад, приковали наручниками к скобе. Настала очередь Шмелева. Михаил отсутствовал больше часа и вернулся с кровоподтеками на лице.
– Избили мерзавцы! – сочувствующе сказал Комбат.
