Гассун вышел из своего кабинета и остановился моргая.
— Ах, Замп. Вы сидите один.
— Это был трудный день.
— Очень трудный. Тем не менее переговоры мы провели удачно. — А впереди завтрашний день, который, я надеюсь, приблизит нас к нашей цели.
— И я надеюсь.
— Иначе тяжело, — сказал Гассун. — Я в состоянии предчувствия и предвкушения.
— Мы проделали длинный путь, — сказал Замп. — И длинный путь придется проделать, чтобы вернуться назад в Кобл.
***
Заря явилась в цветах жемчуга и белого опала в небе затянутом туманом, и озеро задрожало от холодного света, словно чувствительная плоть.
"Очарование Миральдры" немного передвинулось за ночь. Замп оценил, что сейчас они плывут почти в центре озера, и он не задумывался о черных глубинах под ним. Замп поднял упряжку быков и две свои бригады. Пока он смотрел, Гарт Ашгайл и Барон Баноури наклонились к капстану, и Замп подумал, что не важно чем окончится их путешествие, определенные воспоминания будут утешать его до конца жизни.
Федра поднялась в небе. Туман рассеялся. Воздух стал чистым, и впереди, как на ладони, лежал Мармун и устье залива Цинтианы. Через озеро метнулась пара черных галер, каждая вооруженная трубами, метающими ракеты. Замп снова продемонстрировал охранную грамоту и охотно отвечал на вопросы. Почти с неохотой офицеры удалились, и Замп продолжал плыть дальше.
Час спустя, корабль, обогнув отроги Мирмонта вошел в залив Цинтианы. На берегах появились ряды белых дворцов под высокими темными стираксовыми деревьями. Город Морнун.
Длинный причал из белого камня выдавался в озеро. Рядом с ним плавала дюжина судов. В основном это, казалось, были плавучие театры построенные в ином стиле, чем какие-либо из тех, что Замп раньше видел или знал.
Эспланада бежавшая параллельно пристани была ограниченна балюстрадой из резного камня. С интервалом в пятьдесят футов на пьедесталах стояли огромные урны из которых свешивались черные и коричневые растения с алыми цветками. Магазины через дорогу за высокими стеклянными окнами демонстрировали товары множества разновидностей. Дворцы располагались на склонах выше, полускрытые за зеленью сираксы, джандалы, папоротника индиго, гриноки. Пристань и эспланада вытянулись на север мили на две и исчезала за поворотом крутого берега. Залив Цинтианы постепенно сужался в то время как холмы с обеих сторон не уменьшались и не отступали. Залив превращался в широкую реку вытянувшуюся дальше на север.
Жители Морнуна ходили по эспланаде в костюмах элегантной простоты. Несколько повернулось, посмотреть с более чем случайным любопытством на "Очарование Миральдры".
Появилась группа из четырех людей в черно-золотой форме. Они остановились, рассматривая судно с серьезными намереньями. Потом один, в черной кепке с вышитым золотом козырьком, проконсультировался со страницами гроссбуха. Он сделал насмешливое замечание своим товарищам и забрался по сходням.
Замп шагнул вперед, чтобы встретить его. Гассун стоял на шканцах наблюдая очную ставку с равнодушным выражением.
Чиновник представился:
— Я — Директор Пристани. Будьте добры объявить, кто вы и что у вас за корабль.
Каким-то возвышенным голосом Замп сказал:
— Я — Мастер Аполлон Замп, а это мое чудесное судно "Очарование Миральдры".
Третий раз Замп продемонстрировал серебряный гарант.
— Наш дом в Кобле на берегу Залива Догадка, как вы без сомнения знаете.
Чиновник озадаченно поднял взгляд, потом пожал плечами и открыл гроссбух, проверяя дощечку с набором знаков. Он осмотрел Зампа, снова проконсультировался с гроссбухом. Наконец он кивнул:
— Ваше разрешение имеет силу. Я должен заметить, неофициально, что вы прибыли с полной небрежностью и совершенной беззаботностью. Фестиваль Искусства и Веселья начинается завтра.
— Раз мы не опоздали большого вреда нет, — сказал Замп.
Чиновник удостоил Зампа еще одним холодным взглядом.
— Ваше имя, конечно, будет включено в список участников. Если бы вы прибыли завтра, ваше путешествие могло бы оказаться напрасным.
— Мы не собирались ни к кому относиться неуважительно. Путь из Кобла слишком долог. Ветра в это время года слабые.
— Без сомнения. Без сомнения, — Директор Пристани хлопнул гроссбухом по бедру. — Безразлично, так как вы прибыли. Вы будите выступать шестыми и последними в состязании.
— Такие детали, конечно, на ваше усмотрение.
— Завтра утром официально открывается фестиваль. Рекомендуется, чтобы вы убрали ваше судно в черное, алое и золотое, в честь табарда[19] династии.
Замп поблагодарил за совет.
— Мы бы хотели заняться другими приготовлениями. Я полагаю, вы все устроите для нас.
— Вам положено два места в каждой фазе состязания, ровным, если не каким-то металлическим голосом ответил Директор Пристани, — которые начнутся завтра в полдень на борту корабля "Воуиз".
Директор Пристани отдал официальный салют и попрощался. Замп поискал Гассуна и сообщил содержание разговора. Гассун, который впал в депрессию и уныние, слушал только в пол уха.
— Эта экспедиция — часть пустоголового и болтливого дурачества, ни более — ни менее. Мы — очевидно, чуждый этому месту элемент. Эти люди язвительны, циничны, гиперцивилизованны. Они посмеются над нашими попытками добиться достоверности. Я не питаю оптимизма, относительно наших шансов.
— Слишком мало времени, чтобы подготовить новую программу, — задумчиво сказал Замп, — хотя я уверен…
— Нет! — взвился Гассун с неожиданной энергией. — Пусть посмеются над тем, что отработанно! Я никогда не пойду на компромисс в том, что касается моего искусства, особенно ради заработка!
— Ради заработка я нашел бы компромисс в искусстве даже с собственной бабушкой, — пробормотал Замп еле слышно.
— Прошу прощения? — спросил Гассун. — Что вы сказали?
— Ничего важного. Мы получили два места на первом представлении на борту корабля "Воуиз". Вы пойдете, или позволите Дамсель Бланч-Астер воспользоваться вашим местом?
— Если нам выделанно только два места, вы должны остаться на борту корабля готовя наше представление.
Дамсель Бланч-Астер сама выдвинула аргумент:
— Меня не интересуют никакие представления. Вы можете пойти вместе.
***
Корабль-лебедь "Воуиз" был построен по расточительным и богатым стандартам, без оглядки на расходы, и без надлежащего интереса к удобствам и комфорту. Надстройка была из бледного сандалового дерева, украшенного резьбой запутанной-презапутанной. Публика сидела на скамейках с подушками и темно розовый ковер был у них под ногами, балдахин узорчатого шелка над головой защищал их от дневного света.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
