— Надо связаться с базой. — Он с трудом перевёл дыхание и вопросительно посмотрел на радиста. — У тебя ведь скоро сеанс связи с шефом?
— Через… две минуты, — взглянув на висящие на стене электронные часы, Игорь заметно насторожился. — А что произошло, что-то серьезное?
— Думаю, да. Я только что замкнул цепь! — Глаза Вадима сияли, как две голубые жемчужины. — Я окончил эксперимент! Понимаешь?! — Прохоров пододвинул ближе к себе стоящее недалеко от него мягкое рабочее кресло на колесиках и опустился на сиденье, положив руки на пластмассовые подлокотники. Он торжествующе наблюдал, как по лбу радиста начали ползти одна за другой три глубокие морщины. До Игоря, наконец, дошел истинный смысл слов Вадима.
— То есть ты хочешь сказать, что создал оружие? Окончательно?
— Если в общих чертах, то да. Скажем, я уже отремонтировал машину, но еще не успел ее покрасить. Сколько на это потребуется времени?.. Вот ровно через столько и начнёт работать психотропный излучатель. Думаю, шеф останется доволен моей работой. Надо будет попросить у него премию!
— Ладно, дам тебе возможность лично передать радостное известие, — засмеялся радист, радуясь скорому завершению экспедиции. Дома были рестораны, девочки, катания на роскошных автомобилях, а здесь… Скукотища!
Близилось время связи с базой. Игорь встал со своего места, пересек тесную рубку, открыл дверь и на всякий случай оглядел пустынную палубу судна. Никого. Он вернулся к столу, надел наушники и начал вызывать базу. Через минуту получил разрешение говорить по спутниковой связи и, кивнув Прохорову, включил телефонную станцию.
— Привет, шеф! У нас все в порядке… Нет, я лучше дам трубку гению, он сам все расскажет. — Игорь усмехнулся и протянул телефон Прохорову. Сам же подключился к линии и мог слышать содержание разговора через наушники. Прикрепленный к ним микрофон давал возможность разговаривать.
— Здравствуйте. Хочу сообщить хорошие новости. Я двадцать минут назад закончил создание прибора… Да, практически полностью. Спасибо… Нет, всё в порядке… Ещё не знает… Думаю сообщить ему утром. Дискета у меня в кармане. — Прохоров похлопал себя по плоской груди. — Думаю, через неделю максимум. Плюс одиннадцать дней… Хорошо, сделаю… До свидания. — Вадим Витальевич положил телефон обратно на рычаг и вальяжно развалился в кресле, вытянув ноги едва ли не через все помещение.
— Шеф, на борту всё спокойно, — продолжил разговор радист. — Даже удивительно. Пока ни один из людей СБ себя не обнаружил. Может, их вообще здесь нет? Два месяца прошло, а тихо, как в колодце… Борис? Порядок, куда он денется. Пашет, как электрический веник, в машинном отделении вместе со своим напарником.
Радист хотел было рассмеяться, но вовремя подавил в себе это безрассудное желание. Поначалу, связываясь по ночам с человеком мафии, он говорил исключительно тихо, чуть ли не шепотом, но по мере того, как время шло, а ситуация на «Пеликане» продолжала напоминать мышиную возню, Игорь окончательно уверовал в отсутствии на корабле завуалированных сотрудников Службы безопасности. Единственным человеком, с кем он по-прежнему держался настороже, был кэп Дорофеев. Штатный радист «Пеликана» приходился Дорофееву племянником и вдруг за день до отплытия неожиданно заболел, так же как и второй механик, и на его место приказом контр-адмирала Шпаркова назначили Игоря. Возможно, именно этим и определялось отношение капитана к радисту. Хотя может быть и иначе.
Прохоров достал из кармана рубашки, того самого, где лежала дискета, пачку сигарет «Кэмел», протянул продолжающему разговор радисту, но тот отрицательно замотал головой. Вадим пожал плечами, щелкнул по дну пачки указательным пальцем, выбив несколько сигарет, зажал одну из них губами, вытащил и поднес к ее концу дорогую американскую зажигалку «Зиппо», подарок Наташи на день рождения. Нажал на золотую кнопку… и от удивления выронил сигарету на пол. Радист поспешно прервал разговор и рывком повернулся в сторону двери.
В проеме стояла Наташа. Она как-то странно взглянула сначала на Прохорова, затем на радиста, потом перевела взгляд на лежащую возле ножки кресла сигарету и всё ещё горящее жёлто-синим цветом пламя бензиновой зажигалки. Затем машинально провела ладонью по волосам, будто приглаживая растрепавшуюся на ветру чёлку, и тихо спросила:
— Вадик, что ты здесь делаешь?
— Я… так, зашёл… поболтать…
Игорь недвусмысленно взглянул на Прохорова, тот сразу пришёл в себя, изобразил на испуганной физиономии жалкое подобие радостной улыбки, подошел к Наташе и обнял её за плечи.
— Пойдем в каюту, девочка моя, пойдём…
Он едва ли не силой развернул её на сто восемьдесят градусов, ухватил за руку и потянул вниз по лестнице. Дверь радиорубки тут же захлопнулась, и в замке дважды повернулся ключ.
— Ты что, следишь за мной? — Прохоров быстро шёл впереди, не оборачиваясь и не наблюдая за реакцией Наташи на его слова. — Я же сказал тебе, что хочу немного отдохнуть. А тут заметил, что в рубке свет горит, вот и зашел. Штурмана я плохо знаю, да к тому же он слишком увлекся своим пасьянсом… — Вадим Витальевич распахнул тяжелую, ведущую к жилым каютам членов экспедиции дверь, расположенную в носовой части палубной надстройки, и прошел внутрь, увлекая за собой Наташу. Десять ступенек вниз, несколько шагов по коридору, и они уже стояли перед дверью каюты номер пять. Прохоров торопливо достал ключ, открыл и вошел, включив свет. Взгляд его непроизвольно упал на иллюминатор, сразу же превратившийся в зеркало. Наташа, немного поколебавшись, перешагнула порог и закрыла за собой дверь.
— Налей мне выпить, — попросила она Вадима, слегка дотронувшись до его спины. Позавчера вечером они открыли, чуть пригубив перед сном, бутылку сухого вина, которая сейчас стояла в настенном шкафчике, рядом с Наташиной косметикой и электробритвой Прохорова.
Вадим Витальевич сразу же почувствовал облегчение, кивнул, не оборачиваясь, и повернулся чуть вправо, открывая створки встроенного в стену шкафа. Он достал бутылку «Рислинга», два высоких бокала на витых ножках, разломанную на стеклянном дымчатом блюдце плитку шоколада с орехами и поставил все это на стол.
— В конце концов, сегодня мне совершенно расхотелось спать, — заключил он, разливая вино в бокалы. — И мы обязательно должны отпраздновать наш успех. Это же надо! — Он старался выглядеть как можно более бодрым, поднял, взяв за ножки, бокалы, и повернулся, намереваясь улыбкой окончательно успокоить Наташу, в глазах которой, когда он последний раз в них заглядывал, застыла печать недоверия.
Но обернувшись, Прохоров едва не выронил, как это уже случилось с сигаретой, наполненные сухим «Рислингом» бокалы из французского стекла. Его натянутые нервы зазвенели, как струны на гитаре сумасшедшего музыканта.
Прямо ему в лицо смотрел зажатый в дрожащей руке Наташи пистолет. Это был «браунинг» самой последней модели сорок пятого калибра. Одного выстрела из этой игрушки было вполне достаточно, чтобы сквозь дыру в корпусе «Пеликана» тотчас засвистел ночной океанский ветер. При стрельбе из такого оружия с расстояния двух метров шансы Прохорова остаться живым равнялись одному против миллиона.
— Что это значит? — Вадим Витальевич с трудом шевелил моментально пересохшими губами. Взгляд его был полон страха и отчаяния. — Наташа, я…
— Лучше бы тебе помолчать, Вадим. Я всё слышала. Какое же ты ничтожество! Надеюсь, тебе будет интересно узнать, что я являюсь сотрудником Службы безопасности. Ты удивлен, милый? Я бы на твоем месте тоже была удивлена.
— Наташа… — Вадим Витальевич, застывший по середине каюты с поднятыми перед собой бокалами с вином, внезапно почувствовал, как у него из-под ног с огромной скоростью вырвалась и стремительно полетела вниз твёрдая опора. Он не верил тому, что видел, тому, что только что услышал, и всё, происшедшее в последние три минуты, казалось ему каким-то чудовищным, кошмарным сном. Вот сейчас он откроет глаза, обернется и увидит, как обычно, сладко спящую рядом Наташу — близкого, любимого человека. Но секунды летели, а он всё не просыпался. Господи, неужели всё это происходит на самом деле?!
— Тебе страшно, Вадим? — Ледяной голос доносился откуда-то с расстояния в несколько километров, причем сопровождался пронзительным, намертво засевшим в барабанных перепонках свистом, словно с неба падала сброшенная с тяжёлого бомбардировщика бомба-убийца. К горлу Прохорова медленно поднялся пылающий тошнотворный ком. — Тебе есть чего бояться… Ты — предатель! — Глаза Наташи превратились в яркие раскалённые угли. — Стой на месте и даже не пытайся пошевелиться. Надеюсь, ты понимаешь своим гениальным умом, что оружие не доверяют тому, кому запрещено его применять.
Прохоров уже несколько отошел от первоначального оцепенения и начинал лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. Он ожидал чего угодно, только не того, что Наташа, его любимая Наташа, окажется подсадной уткой, специально подстеленной под него предусмотрительными спецами из СБ! Как же ловко она изображала из себя миленького ангелочка, пряча от посторонних глаз смертоносный ствол сорок пятого калибра… А он, лопух, недооценил своих официальных хозяев и теперь вынужден расплачиваться за ротозейство. Хотя… Ведь не станет же она стрелять в него прямо сейчас, здесь, среди ночи!
