– Да, было однажды, – грустно ухмыльнувшись, ответила Малабонита. – В Аркис-Гайане, года два назад. В тот день ты крепко перепил на приеме у тамошнего бургомистра, и мне пришлось через весь город тащить тебя, невменяемого, обратно на «Гольфстрим». Тогда-то ты, Mio Sol, и признался мне впервые в любви. Даже на колени, помнится, вставал. Правда, сам подняться с них уже не мог, но я все равно была очень тронута, спасибо.
– Хм… Вот как? – Я замялся. Мы дотащили дельтаплан до борта, а это означало, что время, отпущенное нам судьбой на прощание, истекло. – Что ж, ладно, раз говорил, значит, можно не повторяться, да?
– Конечно, – пожала плечами Долорес, проверяя, надежно ли закреплены у нее на поясе нож и фляжка, а на спине – лук и колчан со стрелами. – Зачем лишний раз твердить друг другу то, о чем мы с тобой и так прекрасно знаем? По-моему, никто из нас не жалуется на плохую память. Правда, Физз?
– Шхипер люпит сфою хоспошу! – прошипел притопавший следом за нами ящер. – Фисс люпит сфою хоспошу! Фисс и шхипер путут ее штать! Сфятой Фитель Хафанский!..
Глава 12
Размах искусственных крыльев Малабониты был раза в полтора шире вингорских, и весили они, соответственно, тоже больше. Я знал об этом и все равно изрядно струхнул, когда ведомый ею дельтаплан опасно клюнул носом, едва отлетев от борта, с которого она стартовала. За те мгновения, что Долорес выравнивала полет и ловила ветер, я пережил столько страхов и сомнений, сколько их, наверное, не посещало меня за весь этот проклятый рейс. Но как только планер встал на крыло и начал уверенно подниматься вверх, как ко мне вновь вернулась уверенность. И чем выше поднималась Малабонита, тем сильнее я надеялся, что у нее теперь все получится.
Однако это было лишь начало испытаний, какие предстояло пройти моей вере в нашу спасительницу.
– Вон они! – прорычал Убби, первым заметив отделившиеся от северного склона две крылатые тени. – Эх, высоко, загрызи их пес! Слишком высоко! Не достану!
Теперь в руке у северянина вместо кистеня был зажат длинный кожаный ремень, который до этого Сандаварг носил обмотанным вокруг пояса. В размотанном же виде эта традиционная деталь одежды северян являла собой мощную пращу. Она применялась ими, как правило, лишь для охоты, поскольку была сделана не из иностали и потому считалась недостойным для благородного боя оружием.
Надо отметить, что праща Убби была заметно больше всех когда-либо виденных мной ранее пращей. Судя по расширению, в какое укладывался снаряд, Сандаварг мог метать булыжники величиной со страусиное яйцо. Камни, которые он подобрал в том месте, где корма лайнера вросла в осыпь, были помельче. Но попади они под руку любому другому пращнику, он все равно отбросил бы их как слишком крупные и тяжелые.
Крепыш-коротыш приготовил пращу, собираясь прикрыть Малабониту, если вингорцы нападут на нее сразу, как только она взлетит с палубы. Но они вновь напомнили о себе лишь тогда, когда мы уже ничем не могли помочь Долорес. Не обращая внимание на раны, Ханбир и его собрат прыгнули с края каньона и взялись снижаться по крутой спирали, будто нацелившиеся на добычу кондоры. Траектории их спуска и полета дельтаплана должны были пересечься в течение ближайшей минуты.
Долорес не могла не видеть приближающихся врагов, но ничего пока не предпринимала. Ветер увлекал ее все выше, прямо навстречу покаянцам. То, что они не могли высвободить в полете руки из подкрыльных ремней и метать ножи, вовсе не умаляло нависшую над Малабонитой угрозу. Заостренные, обитые железом носки и пяточные шпоры вингорских ботинок как раз и предназначались для схваток в воздухе. Коротких и яростных схваток, в которых вингорцы выясняли отношения во время своих междоусобиц. Все, что требовалось подраненным пулями ублюдкам, это распороть ткань на крыльях планера Долорес. После чего Прыгающему Камню останется лишь спуститься на дно каньона и забрать причитающийся дону Балтазару трофей – одну из четырех голов, обещанных ему Шомбудагом.
Стихия, в которой назревала битва между аборигенами Хребта и дочерью алькальда Сесара, была для нас с Убби абсолютно чуждой. И потому нам оставалось лишь топтаться внизу и гадать, кому сегодня благоволит всевидящее Солнце: хозяевам гор или нам – обиженным ими проходимцам. Сковавшее нас напряжение передалось даже Физзу, стоящему рядом с нами, задрав морду в небеса, и возбужденно колотящему по палубе хвостом.
За две секунды до нападения, когда каждый из покаянцев уже снял с подставки одну ногу для удара, Малабонита прекратила трепать наши нервы и показала, что она готова к встрече с врагом. Потянув рулевую перекладину на себя, она направила дельтаплан вниз и заставила его сделать глубокий нырок. Начало его было плавным, но завершился он довольно крутым взлетом. Последовавшие было за Долорес вингорцы не успели среагировать на этот финт и остались внизу. Площадь их крыльев не позволяла так же резко изменить высоту полета. И пока они переходили от снижения к подъему, их жертва вернулась на прежний курс и продолжила бегство из «сквозняка».
Но Ханбир и его приятель не сдавались. Пристроившись дельтаплану в хвост, они последовали за ним как привязанные, в точности повторяя все его маневры. Обладатели более легких крыльев, покаянцы быстро набрали взлетную скорость и взялись мало-помалу настигать Долорес, чей планер был устойчивее, но тяжелее.
Чтобы отделаться от погони, ей требовалось подняться ввысь – туда, где бесчинствовали непокорные для вингорцев ветры. Однако путь, который Малабоните еще предстояло преодолеть до тех высот, сокращался медленнее, нежели расстояние, что отделяло ее от преследователей. И чем дольше тянулась погоня, тем все яснее становилось, что нашей спасительнице не избежать очередного воздушного боя.
Когда же она наконец покинула каньон и, взлетев над ним, сразу повернула на юго-восток, вингорцы подобрались к ней настолько близко, что она могла бы при желании до них доплюнуть. Так они и скрылись с наших глаз: пронеслись черными точками на фоне рассветного небосклона и улетели за край южной стены Дельгадо, словно обычная стайка птиц.
Прошло пять минут, а я, Убби и Физз все еще стояли на корме «Оазиса морей» и таращились на восток, старясь высмотреть, не мелькнет ли над «сквозняком» кто-либо из трех исчезнувших летунов.
Никого… Небо оставалось чистым, а склоны каньона по-прежнему заслоняли от нас все, что творилось за его пределами.
Спустя еще минуту этого тревожного ожидания у Сандаварга попросту иссякло терпение.
– Ладно, шкипер, хватит торчать здесь, как двум истуканам, – проронил, отходя от борта. – Все равно ничего мы отсюда не высмотрим, хоть до вечера в небо пялься. Так что бросай это дело, и пойдем дальше. Но сначала давай спрячем трупы и затрем кровь. А то сам понимаешь: кроме нас, других виновников гибели этих ублюдков вингорцы в Дельгадо не найдут…
Задерживаться у «Оазиса морей» и впрямь было глупо. Нам, как и Долорес, также дул в спину попутный ветер, и за три, максимум четыре дня мы могли дойти до выхода из Дельгадо. А уже там можно будет располагаться на привал и тешить себя надеждой, что наша помощь уже в пути.
Идти дальше не имело смысла. Отдалившись от восточных ворот каньона в предгорье Хребта, мы могли запросто разминуться с Федором Оплеухой. Оставшись же у лайнера или внутри его, мы рисковали столкнуться с вингорцами, которые могли разыскивать группу Ханбира. То же самое угрожало нам и в пути на восток. Но так мы были хотя бы избавлены от множества неудобных вопросов и могли врать, что понятия не имеем, куда запропастились наши крылатые «опекуны». А на вопрос, почему с нами нет Долорес, соврать будет и того проще. Причем неизвестно, окажется ли на самом деле это враньем, ведь, возможно, мы и впрямь ее уже потеряли…
Шли в угрюмом молчании, поскольку берегли силы, да и не было у меня сейчас желания трепать языком. Дойдя до места, где Малабонита, предположительно, повернула на юго-восток, осмотрелись, не видны ли на осыпях ее останки. Ни их, ни обломков дельтаплана не обнаружилось. Впрочем, я и не рассчитывал, что они здесь найдутся. Мы видели, как наша спасительница улетела за край «сквозняка». И даже получи ее планер повреждения, она не стала бы усложнять себе задачу, снижаясь на дно Дельгадо, а подыскала бы себе место для посадки за его пределами.
Вторую ночь нашего пешего путешествия (и первую – без Долорес) мы провели, забившись в узкую расселину, загороженную от ветра скальным выступом. И пусть сегодня мне не пришлось штурмовать крутые склоны – разве что редкие невысокие барханы, – я все равно порядком выдохся. И с непривычки, и потому, что толком не отдохнул после вчерашнего восхождения на «Оазис».
Сандаварг запомнил маршрут, которым мы взбирались на корму лайнера, и вывел нас с Физзом из его утробы всего за четверть часа. Шагать же по дну каньона, да при попутном ветре, оказалось не в пример легче. Я был благодарен ему за то, что он замел следы «Гольфстрима» – совершенно не нужное напоминание обо всех моих недавних утратах. Настроение у меня и так было отвратительным. И если бы мне пришлось еще глядеть на знакомые до боли отпечатки колес, это окончательно подорвало бы мой и так почти сломленный дух.
