ты хочешь тогда? – с любопытством в голосе спрашивает Дэмиен.
И опять из-за этой атмосферы знакомого мне места, где темно и уютно, и из-за любви семьи, которая переполняет меня, я говорю ему:
– Я хочу… любви. И хочу страсти. Вдохновения. Хочу путешествовать и тратить деньги на дорогие туфли, а не на подгузники. Хочу иметь возможность сорваться и помчаться куда-то в любой момент, не волнуясь о школах, врачах и прочей фигне.
И в темноте этой комнаты, стены которой точно без ушей, я заканчиваю мою мысль, рассказывая Дэмиену ту часть, которую хранила в огромном секрете с тех пор, как мне было еще пять лет.
Я никогда никому не признавалась в этом.
Ни Ханне, ни Кэми, ни Кэт.
– Я хочу мужчину, который будет сходить по мне с ума. – Я делаю глубокий вдох и прикрываюсь темнотой, словно щитом. – Отец ушел от мамы, когда я родилась. Дети – это слишком большая ответственность, и у него не оставалось времени на себя. Это… сломало мою маму. Она хотела, чтобы его поглотила любовь к ней, хотела быть для него всем. Но она не могла посвящать себя ему из-за нас, и тогда он ушел к другой. Она обвинила в этом нас.
Дэмиен проводит пальцами по моим волосам, зачесывая их назад успокаивающим движением, которое все же не прерывает ход моих мыслей.
– Ханна совсем на нее не похожа. Она всегда хотела отдавать себя другим до последней частички. Всегда хотела посвятить себя полностью детям и мужу. Она напрочь лишена эгоизма, тонко чувствует других людей и умеет им сопереживать. Она была рождена, чтобы быть матерью.
– А ты?
Я нервно облизываю губы:
– Я как мама.
Вот оно.
Мой глубинный страх.
Лежа рядом с этим мужчиной в этом знакомом мне месте, окутанная темнотой, я признаюсь во всем.
– Я хочу отдать всю себя мужчине и позволить ему поглотить меня. Я хочу влюбиться так, чтобы не видеть краев. Я хочу быть эгоисткой, хочу принадлежать ему и только ему. Я не хочу делиться. Я как мама, потому что мне кажется, что какая-то часть меня будет ненавидеть ребенка за то, что тот отнимет у меня все это.
Главная причина, по которой Ричард причинил мне невыносимую боль, заключается именно в этом. Я отдала ему все – время, любовь, усилия – и ожидала получить то же самое в ответ. И я оправдывала его на протяжении четырех лет. Я говорила себе, что все изменится, как только мы поженимся. Мы станем партнерами по жизни, и это изменит его отношение ко мне. Но теперь я вижу, что это полная чушь.
Осознание того, что я могла потерять саму себя, растворившись в этом человеке, понимание того, что я уже начала теряться в нем, – вот что ужасает. И он заслуживает того, чтобы ему преподали урок, потому что Ричард позволил мне отдавать, отдавать, отдавать, пока от меня не осталась лишь оболочка человека, подогнанного под его требования.
И дело в том, что я знаю, как могу раствориться в мужчине и дать ему возможность уничтожить меня, и потому еще больше не хочу детей.
– Я тоже не хочу детей, – говорит Дэмиен шепотом, и мне становится интересно, чувствует ли он в этой темноте то же спокойствие, что и я. – Не хочу способствовать тому, чтобы в этом мире становилось больше детей. Я день за днем наблюдаю все ужасы этой реальности. Вижу, насколько дерьмовыми могут быть люди, как низко они могут пасть. Порой я смотрю на папку с делами – и будущее кажется мне чертовски мрачным. Я не могу позволить родиться ребенку в мире, где творится подобное.
Я молчу, потому что не знаю, что ответить. Все мои бойфренды в колледже считали меня сумасшедшей, раз я не хочу детей. Даже Ричард время от времени ставил под сомнение мое здравомыслие, несмотря на то что сам он знал, что наши отношения с ним никогда не зайдут так далеко.
– Когда я увидел тебя сегодня рядом с теми детьми, сразу понял, что нашим отношениям пришел конец.
Пришел конец.
Все кончено.
Его слова звучат эхом в моей голове, потому что я не понимаю, когда у нас было начало.
Наши отношения начались не самым лучшим способом, и я этим не горжусь, но уже не знаю, как выбраться из этой ямы.
– Почему?
– Ты любишь этих детей.
– Этого не всегда достаточно, – говорю я, чувствуя искру раздражения внутри.
– Я знаю. Согласен. Просто… Это же такая редкость. Женщина как ты – добрая и красивая – хочет того же, чего хочу я.
– Да. Ну что поделать, я одна на миллион, – говорю я с сарказмом, откатываясь от него.
Он останавливает меня, положив руку мне на талию, и поворачивает лицом к себе, а затем убирает волосы с моего лица.
– Это правда, блонди. И я убеждаюсь в этом каждый раз, когда нахожусь с тобой. И мне не нужны ни дети, ни что-либо еще, чтобы чувствовать себя счастливым рядом с тобой. Нужна только ты. Ты делаешь меня счастливым. И я пойду на все, чтобы доказать это тебе.
20
27 ноября
Эбби
– Слушай, вчера была суматоха, но это было ничто по сравнению с тем, что ты увидишь сегодня, – говорю я, пока мы едем несколько кварталов до дома Ханны и Хантера утром Дня благодарения.
Дэмиен смеется:
– Не обязательно меня предупреждать, блонди. Я знаю, что собой представляет семья.
– Это сумасшедшая семейка, – я покусываю губу. – Моих-то родственников там немного, а вот у Хантера большая семья. А еще будет подруга Ханны, Сэйди. Она классная и вообще практически старшая сестра для нас, но она еще более шебутная, чем я.
Он изгибает бровь, будто пытаясь сказать: «А такое вообще возможно?», и я шлепаю его своим клатчем.
– Молчи!
Он от души смеется, и мне нравится это.
Это ощущение комфорта.
Это веселье.
– А кто еще?
– Так, Мэгги придет, потому что она обожает Хантера и практически вырастила нас с Ханной. И, поскольку придет Мэгги, стоит ждать и Луну с ее семьей.
– Луна?
– Племянница Мэгги, которая заправляет баром в даунтауне. И Луна придет со своими родителями, которые вообще не в себе, и двумя братьями, Зандером и Эйсом. Эйс играет в группе «Городские герои».
– Я слышал о них, они мне нравятся.
– Ага. Так, Луна помолвлена с Тони, она в него была влюблена лет с пяти, наверное, а он лучший друг Зандера.
– У вас в городе все так… взаимосвязаны.
Дэмиен переводит на меня взгляд, пока
