мое содействие здесь выразилось в том, что, зная от некоторых политработников полка и дивизии о контрреволюционном настроении командного состава полка и готовящейся измене, я никаких мер к предотвращению этого не принял, чем прямо способствовал ее совершению.
ВОПРОС: Как же Вам удалось после “побега” из-под ареста выйти сухим из воды и снова втереться в доверие к Советской власти?
ОТВЕТ: В этом мне помог прямо-таки счастливый случай. Когда я добрался до Казатина, то оказалось, что в городе не было никакой власти. Поляки ночью ушли, а красные еще не пришли. Я воспользовался этим безвластием и на второй день самочинно объявил себя военным комендантом гор. Казатина, а красноармейца, который бежал со мной – своим адъютантом. Только через три дня прошла чрез Казатин конница Котовского.
Вслед за этим из подполья вышел ряд коммунистов, которые, не зная, откуда я на самом деле явился и считая, что я был прислан в Казатин военными властями, избрали меня председателем ревкома и председателем парткома Казатина и Казатинского района. Так я легализовался и начал новый этап своей антисоветской деятельности. Здесь я пробыл около месяца, пока восстановилось железнодорожное сообщение с Киевом, после чего явился в штаб 12-й красной армии и некоторый период времени пробыл в резерве поарма 12 в качестве политработника.
ВОПРОС: Расскажите о Вашей антисоветской деятельности в бытность на Украине?
ОТВЕТ: Моя антисоветская деятельность в тот период ограничивалась только антисоветской работой среди курсантов военных школ, которые я возглавлял.
В 1921 году, будучи начальником и военкомом Киевской школы червонных старшин и зная, что школа укомплектована курсантами исключительно из остатков галицийской армии и украинских “сичевых стрелков”, я не только не принял никаких мер к очистке ее от классово-чуждых и социально-опасных элементов, а наоборот, сознательно засорял школу подобным составом.
В этом мне помогали завербованные мною для националистической работы петлюровцы – помощник начальника школы Вержбицкий, помощник начальника учебной части Баран, командир батальона Добровольский и адъютант школы Денисенко.
С 1922 по 1924 год я был начальником и военкомом Харьковской школы червонных старшин имени ВУЦИК. В тот период я часто встречался с Любченко, который тогда также работал в Харькове и по партийной линии был прикреплен к парторганизации школы. По заданию Любченко, как в Киевской школе червонных старшин, здесь я также вел антисоветскую националистическую работу среди курсантов и умышленно засорял школу классово-чуждым элементом.
Почти весь командный и политический состав школы был подобран мною из бывших “боротьбистов”, галичан и вообще сомнительных людей.
В этой своей антисоветской работе в школе я опирался на: начальника учебной части Якубского, партийного помощника начальника учебной части Лиханского, начальника строевого отдела школы Сергу, адъютанта школы Диброву (позже преподаватель топографии школы), на преподавателей школы Фиалко, П. Мальцева, Олийника; на командиров школы Петрыцю и Столбового. Сюда же были переведены вместе со мною из Киевской школы Вержбицкий и Добровольский. Все они полностью разделяли мои национал-шовинистические взгляды. Так продолжалось до моего перевода в Москву.
ВОПРОС: Объясните, что значит – Вы опирались в своей антисоветской работе на названных вами лиц?
ОТВЕТ: Должен сказать, что по заданию Любченко я развернул работу по сколачиванию подпольных антисоветских кадров. В этом отношении школа являлась прекрасной базой. Перечисленных мною лиц я и завербовал как петлюровцев и при их участии проводил в школе антисоветскую работу.
ВОПРОС: Переходите к вашей антисоветской деятельности в Москве.
ОТВЕТ: В Москве до 1933 года я никакой антисоветской работы не вел. Это объясняется тем, что я решил глубоко законспирироваться и занять выжидательную позицию, зная, что, когда это потребуется, я буду снова возвращен к активной антисоветской работе. Помимо этого, еще до выезда в Москву, в связи с моим назначением в 1924 году в Московскую школу коммунаров (в эту школу я был назначен Якиром, бывшим в то время начальником военно-учебных заведений РККА, который знал меня еще с Южного фронта и, повидимому, уже в то время подбиравшим себе надежные кадры)…
ВОПРОС: С Любченко Вы встречались до 1933 года?
ОТВЕТ: Да, с Любченко я встречался при его приездах в Москву. Обычно эти встречи происходили либо на съездах, либо в столовой СНК по ул. Коминтерна, либо в гостинице, где он останавливался.
Об украинских националистических делах, не знаю по каким соображениям, Любченко почти ничего не говорил мне, но часто давал понимать, что его антисоветские националистические взгляды продолжали оставаться теми же и даже обострились. Он выражал мне свое крайнее недовольство политикой партии и правительства на селе и особенно резко отзывался о Сталине. Я чувствовал, что эти настроения Любченко должны вот-вот вылиться в какую-то организационную форму борьбы с партией и Советской властью. Настроения Любченко всегда находили во мне полное сочувствие, что я ему открыто выражал.
ВОПРОС: А с другими украинскими националистами Вы также встречались в тот период?
ОТВЕТ: Я лишь случайно встречался в Москве с отдельными своими бывшими подчиненными по Харьковской школе червонных старшин…
ВОПРОС: Когда же Вам стало известно об украинской националистической организации?
ОТВЕТ: В конце лета (август – сентябрь 1933 года) в столовой Совнаркома СССР, во время обеда я встретился с Любченко, где имел с ним продолжительную беседу. Тогда он мне рассказал, что на Украине действует подпольная антисоветская националистическая организация, возглавляемая им, ставящая своей конечной целью создание независимой от Москвы фашистской Украины.
Любченко со злобой говорил мне тогда, что политика Сталина довела Украину до полного разорения, что нет ни хлеба, ни товаров и что озлобленное крестьянство, в случае войны, не пойдет за Сталиным.
Анализируя положение Советского Союза в целом, Любченко делал тот вывод, что СССР в войне с капиталистическими государствами не выдержит их натиска и потерпит поражение. Эту обстановку, продолжал он, нам нужно будет использовать для свержения Советской власти на Украине и создания самостоятельного государства.
Как исторический пример, Любченко приводил Польшу, которая добилась своей независимости в результате поражения царской России в войне и революции.
Этот пример, подчеркнул Любченко, требует от нас – националистов не пассивного ожидания поражения СССР, а ускорения его.
Тем более, говорил он, что никакой речи об улучшении положения крестьян при сталинской политике ожидать нельзя. Колхозы украинские крестьяне ненавидят. Они лишили их самостоятельности и инициативы.
Это недовольство крестьянства сталинской политикой мы и должны использовать в борьбе с Советской властью.
ВОПРОС: Подготовляя свержение Советской власти на Украине, на какие внешние силы ориентировался Любченко?
ОТВЕТ: Развивая свою мысль, Любченко говорил, что нам нужно ориентироваться на фашистскую Германию, которая, в случае чего, может оказать реальную помощь. Гитлер, говорил он,
